По пыльному асфальту гуляли жирные голуби, ворковали громко, утробно.
После пива в голове несколько прояснилось, он закурил и сплюнул в болото. Нужно тормозить, сказал он себе. Нужно тормозить и подвести какие-то промежуточные итоги. Итоги оказались таковы: за три последних месяца он едва не убил своего товарища (а если говорить прямо, не лукавя, то хуже чем убил) и проклят его женой. Он нахлебался кровавого абсурда чеченской войны. Женщина, которая его любила, ушла к другому. И в конце концов он потерял работу… Потерял то последнее, за что мог бы зацепиться и выплыть.
Именно теперь, когда он потерял работу, он осознал вдруг, насколько она важна для него. Нет, разумеется, он и раньше никогда не отделял себя от розыска… Но вот сейчас это ОТДЕЛЕНИЕ произошло. И все стало ясно. Все стало предельно ясно и от этой ясности — тошно… А ведь он жил розыском. Теперь их пути разошлись. Уголовный розыск без Петрухина обойдется… А как Петрухин будет жить без розыска?
Он сидел на краю болота, и ему хотелось выть. Тормозить больше не хотелось. Он снова обшарил карманы в надежде найти случайно затерявшуюся купюру… не нашел. А из нагрудного кармашка пиджака вытащил плотный четырехугольник картона с золотым тиснением: «ЗАО „Магистраль — Северо-Запад“. Голубков Виктор Альбертович. Генеральный директор».
Брюнет!

***

— Виктор Альбертович, — сказала секретарша, — вам звонит человек, который представился странно: Борисыч… соединять?
— Соединяй, — ответил генеральный директор, крутанулся в кресле и встал. Во время серьезного разговора он любил ходить по кабинету или, по крайней мере, быть на ногах. Возможно, думал Брюнет, это рецидив тех времен, когда фарцевал. Стоящий человек более собран и быстрее сумеет «сделать ноги»…
— Але, Брюнет!
— Привет, Борисыч… Хорошо, что позвонил. Никак, передумал?
— Еще не знаю. Может, и возьмусь. Мне нужно ознакомиться с обстоятельствами.
— Все, что знаю… Ты подъехать сможешь?
— А ты где?
— Записывай: Свердловская набережная, дом…
— Место, Брюнет, ты толково выбрал — Арсенальная, 7, совсем рядом. При надобности недалеко переезжать.
— Типун тебе на язык! Когда приедешь?

***

В офис «Магистрали» Петрухин приехал спустя три часа. Время требовалось, чтобы
элементарно прийти в себя: побриться, отмокнуть в ванной, попить чая. Меры примитивные, снять последствия недельного запоя они не могут, но Петрухин уже принял решение и откладывать его осуществление «на потом» не хотел.
Офис «Магистрали» производил впечатление уже с улицы. Даже самый невнимательный прохожий, который и по сторонам-то не глядит, а только себе под ноги, не смог бы его не заметить. Перед фасадом «Магистрали» неровный, в выбоинах, асфальт сменялся на двухцветную импортную брусчатку. Горели большие матовые шары и стояли синтетические деревья в больших кадках… Этакий маленький европейский оазис среди расейского убожества, отчего убожество это становилось еще более наглядным. На стоянке, обнесенной легкой ажурной оградой, стояло десятка два автомобилей. По большей части — иномарки. Над входом со сверкающими мраморными ступеньками нависал голубоватый стеклянный купол. Сверкала полированной бронзой литая плита: «Магистраль — Северо-Запад».
Все, как у людей, подумал Петрухин, входя в шикарную стеклянную дверь… Интересно, думал ли Брюнет десять лет назад, что сумеет так подняться?
Из застекленной будочки на Петрухина внимательно смотрел не очень молодой охранник.
— К Брю… к генеральному директору, — сказал Петрухин.
— Простите, ваша фамилия? — спросил охранник, и Дмитрий, подумал, что охранник из отставных офицеров. Он ошибся, из действующих.
— Петрухин.
— Вас ждут, Дмитрий Борисыч. По коридору прямо и налево. Там приемная генерального.
Внутри, как и снаружи, все было «на уровне»: от сверкающего паркета до длинноногих девах, снующих по коридору: евростандарт. Приемная… секретарша и знакомый уже телохранитель… компьютеры… «Виктор Альбертыч вас ждет…» Дверь… Брюнет.
— Я рад, что ты передумал, Борисыч… кофейку? Или коньячку?
— Минералки. Холодной…
Брюнет продублировал слова Петрухина в переговорное устройство, и появилась секретарша с минералкой, ногами и улыбкой.
— Трубы горят? — с пониманием поинтересовался Брюнет. Петрухин, не отрываясь от стакана, кивнул. — Ничего, Борисыч, трубы — наш профиль, поможем.
— Что значит: трубы — ваш профиль?
— ЗАО «Магистраль — С-З» входит в тройку крупнейших поставщиков труб по Северо-Западу.
— Нормально… трубы — довольно далеко от фарцовки шмотками, а, Витя?
— На первый взгляд — да. Но на самом-то деле нет никакой разницы, чем торговать. В основе все равно лежат бабки.
— Мудро, — сказал Петрухин. — Глыбко. Афористично. Ладно, давай-ка перейдем к делу.
— Охотно, Борисыч… Для начала, видимо, нам следует обсудить условия нашего… э-э… сотрудничества.
— Стоп! — поднял руку Петрухин. — Стоп, Витя. Ни о каком сотрудничестве нет и речи… пока, во всяком случае. У тебя, как я понял, сложилась не очень хорошая ситуевина с криминальной подкладкой. И тебе нужно, чтобы кто-то, кто рубит в деле, разобрался, что произошло… так?
— Так. У меня, Борисыч, из-за этой ситуации такие заморочки…
— Погоди, Брюнет. Погоди. О заморочках ты мне еще расскажешь. Сейчас я хочу, чтобы ты понял: за дело я возьмусь только в том случае, если оно действительно представляет интерес. Это — во-первых. А во-вторых, мне на хер не нужны никакие руководящие указания. Я должен обладать полной свободой. И если я вдруг открою, что эту мокруху организовал ты, например, то именно так я шепну в убойный отдел. Понял?
— Понял, — кивнул Брюнет. — Ни хера ты, Борисыч, не меняешься.
— Нет, Витя, я сильно изменился… Ну да ладно, это все лирика. Если тебя устраивают МОИ УСЛОВИЯ, то давай-ка перейдем к делу. Рассказывай, что у тебя приключилось.

Глава третья. Трубный глас

Брюнет:
Ты, Борисыч, мою биографию знаешь. До известных пределов, разумеется. Но все-таки многое знаешь… Мне перед тобой ломаться понту нет… Я фарцевал, я кидал, я бабки делал. Но я на ножи никогда никого не ставил. Ты знаешь. Меня махновцы грабили — это было. Меня беспредельщики из ОМОНа грабили — тоже было. А я честно жил… ну, ты ухмылку-то спрячь, знаю, что думаешь.
Короче, сколотил я капиталец. Как раз ко времени — Горбатый разрешил лавэ делать. Что началось, сам помнишь. Какие хари на Божий свет вылезли — какой там НЭП! В кабаках одни стриженые затылки в тренировочных штанах. Я совков не люблю, но у меня, поверишь ли, ностальгия по совку в ту пору сделалась… мы же молодые были. Как в «Брате-2» говорит таксист: ведь были же люди как люди. Куда все подевались?
В общем, я тоже закрутился, ларьки открыл. Торговля — ой! — варенкой, в подвале смастряченной. Но ведь брали! И бабки текли. Ни ума, ни куражу, а зелень шелестит. Скучно было — беда… Но тут я услышал трубный глас! Не в религиозном смысле или каком мистическом, а в сугубо материальном… Не торопи, сейчас объясню. Ты сам сказал: давай с самого начала. Вот я и начинаю с са-а-мого начала. Я, как тебе, может быть, известно, не питерский. Я из славного города Волгодонска. Ничего славного в нем, конечно, нет. Как был дырой, так и остался. Но я-то в нем родился и вырос. Родина! Хрен ей между… Однако без Волгодонска нам никак не обойтись — все сегодняшние завязки оттуда. В общем, так: в конце девяносто первого, когда Ельцин с холуями Союз раздербанили, вышел на меня землячок один мой, Игорь Строгов. Он к криминалу никаким краем не шьется, офицер морской. Вышел он ко мне с хорошим предложением: есть у нас в Волгодонске завод «Атоммаш». Он в ту пору никому был на хрен не нужен, лежал полумертвый… перестройка. Чернобыль. Конверсия! Хрен ей между. Лежит «Атоммаш», и разворовывают его со страшной силой. А у Игорька Строгова там кое-какие кореша оказались из заводских бугров. Все — бля! — коммунисты с девятьсот пятого года… в смысле скоммуниститъ чего с родного завода со всей душой. И вот пришел ко мне Игорек: есть дело на лимон. Толстенький, зелененький, с поросячьим хвостиком… да, Борисыч, верно угадал! Трубы. Трубы из нержавейки в неограниченных почти что количествах из заводских запасов. Я весь расклад не сразу просек. Потом уж понял: Клондайк. Ты вот думаешь: трубы! Что такое? Какие трубы?… И я так думал. А без них ничего не делается, между прочим. Трубы — везде! Под землей, на земле, в космосе. Ни один станок или машина без них не обходится. Миллионы километров труб!
В общем, тебе — как на духу: воровали. Вагонами. Начальству атоммашевскому бабки возили сперва в трусах пачками, потом — чемоданами. Для этого дела привлекли нашего волгодонского мальчишечку. Погоняло — Нокаут. Он такой был — приблатненный по жизни. Я его с детства знал, покойничка-то… Отсидел он по молодости за хулиганку. Без царя в голове. Но для каких-то терок-разборок в самый раз. Резкий парень был Леша Тищенко. Нокаут. Так втроем и работали. Нокаут на подхвате.
Но надо ж и расти. Да и времена переменились. В общем, организовал я «Магистраль». Игорек — хрен ему между! — тоже в учредителях. А Нокаут — нет. Он и пришел в наше дело позже, да и, сказать по правде, толку-то с него немного. Уже пошел большой бизнес, пэтэушнику в нем делать нечего. Это не грузовик левака через эстонскую границу впендюритъ, а настоящий бизнес. Контракты пошли с заводами-производителями, поставки, договора. Все как у взрослых, Борисыч. А у Лешеньки Нокаута — восемь классов средней школы, ПТУ, три года зоны и два кулака. Но мы его все равно не обижали. Оклад он имел как президент нормального банка.
Он, однако, считал по-другому. И пошли у них с Игорем заморочки — обиды какие-то, выяснения отношений. Я, сказать по правде, не придавал значения… если бы знал, чем кончится! А кончилось, Борисыч, стрельбой и трупом в помещении офиса.

***

— А кончилось стрельбой и трупом в помещении офиса, — довольно мрачно произнес Брюнет и замолчал.
— Давай-ка подробней, — сказал Петрухин.
— Подробней? Подробней так: я в тот день был на даче. Вернулся около восьми вечера. Я еще только подъезжал к дому — звонок на трубу. А звонит мне. представь себе, обычный охранник.
У нас в офисе вся охрана — офицеры флотские. Это по связям Игоря мы берем. Люди с высшим образованием, могут нормально пообщаться с посетителями. Без хамства, без понтов… Так вот, звонит мне охранник. Это вообще-то случай из ряда вон: охранник звонит генеральному директору! Что, спрашиваю, случилось? А случилось вот что: выходной, в офисе никого. Один охранник. Примерно в одиннадцать часов вдруг приехал Нокаут. Спросил: кто в конторе? Никого. После этого Леша прошел к себе в кабинет. Спустя несколько минут приехал Игорь Строгов в сопровождении какого-то молодого мужика. Тоже прошли внутрь. Через минуту охранник услышал выстрел. Еще через минуту — второй. Почти сразу из коридора вышли Игорь и этот незнакомый мужик. У мужика в руках короткое помповое ружье… Охранник, конечно, ни жив ни мертв. Поедешь с нами, сказали ему. И в джипе Игоря его отвезли на Петроградскую, к «Горьковской». Там проинструктировали: дуй обратно на службу. На Финляндском вокзале выпей литр пива. Из офиса позвонишь в ментуру. Объяснишь, что выходной. Что никого в офисе нет, скучно. И ты пошел пить пиво. А когда вернулся, обнаружил тело Нокаута. Больше ничего не знаешь… Ну, охранник рад-радешенек, что не убили. Все сделал, как ему сказали. Менты ему, конечно, не поверили.
Петрухин ухмыльнулся, сказал:
— Да уж, конечно… Что дальше?
— Потом он позвонил мне. Я говорю: быстро бери такси, приезжай. Он приехал — дрожит. И сперва мне несет ту же самую ахинею, что и ментам. Ну я-то — хрен ему между! — взял его в оборот, он раскололся, рассказал, как дело было. У меня, Борисыч, волосы — дыбом. Ты же понимаешь: два сотрудника устраивают разборку в офисе. Со стрельбой! С трупом!
Я сначала вообще поверить в это не мог…
— Да, Витя, история, прямо скажем, с душком-с, — согласился Петрухин, наливая себе минералки.
— Какое с душком! От нее за километр воняет… Ну, возьмешься, Сергеич?
— А что твой друг Игорек… э-э… Строгов? — игнорируя вопрос, спросил Петрухин.
— Сволочь он! Приехал в ментуру сам на другой день. С адвокатом… Наплел с три короба. Задержали его по девяностой. Сейчас сидит в «Крестах».
— Ничего, скоро выйдет, — ответил Петрухин. — Будет свидетелем.
— Думаешь?
— Уверен. Если, конечно, не расколют. Но я бы на его месте не раскололся.
— Значит, свидетель?
— Понятное дело — свидетель… Ну, а от меня что ты хочешь, Брюнет?
Брюнет вышел из-за стола, возбужденно начал ходить по кабинету. Ковролин скрадывал звук шагов.
— Чего хочу?!. Чего хочу? Правды я хочу. Меня же менты прессуют, меня в газетах полощут. У меня контракты под угрозой срывов. У меня была назначена встреча с губернатором — хрен! Отменили… ты понимаешь?
— Понял.
— Ну так возьмешься?
— Возьмусь. Меня тоже позвал трубный глас.

***

Петрухин:
Меня тоже позвал трубный глас. Но не коммерческий, как у Брюнета, — ментовский. Довольно трудно объяснить, что это такое. Пожалуй, сродни инстинкту охотничьей собаки.
В общем— то, то, что бегло рассказал генеральный директор компании, входящей в тройку лидеров «трубного» дела на Северо-Западе, меня зацепило… Я еще не знал всех обстоятельствах, но понял -меня зацепило. И сказал:
— Возьмусь.
— Что нужно? — сразу спросил Брюнет. Он мужик деловой по жизни и привык вопросы решать конкретно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25