ничего не будет. Доказать-то ничего нельзя.
— М-да, интересное кино. Ну, пошли к господину Строгову?
— Пошли.

***

Кабинет у Строгова был в точности такой же, как у Брюнета. Увидев на пороге партнеров, Игорь Васильевич встал, сказал:
— Прошу… прошу. Чем могу?
— Можете, Игорь Василич, можете, — сказал Петрухин, усаживаясь.
— Если вы просто расскажете нам правду, — сказал Купцов, — то это сразу решит все проблемы. Или большую часть их.
— Я уже все рассказал, — ответил Строгов довольно твердо.
— Вы рассказали не правду, Игорь Василич… Да что вы стоите-то? Присаживайтесь. Вы в своем кабинете.
Строгов сел. Вытащил из кармана таблетки, повертел их в руках и снова сунул в карман.
— Я, — сказал он, — буду разговаривать с вами только в присутствии адвоката.
— Да брось ты, Строгов, — сердито произнес Петрухин.
— Душный вы человек, Игорь Василии… «В присутствии адвоката!» Глупости это. Разговаривать мы будем. Пройдем вместе в кабинет господина Тищенко, где вся эта НЕПРИЯТНОСТЬ произошла, и вы нам все расскажете. Но это потом. А сейчас поговорим о ваших телефонных звонках.
— О чем?
— О ваших телефонных контактах в дни, непосредственно предшествовавшие убийству Нокаута, — повторил Купцов.
— Зачем?
— Надо. Вот список ваших звонков. Мы полагаем, что среди них есть и телефончик убийцы, — сказал Купцов.
— Или ты ему из таксофона звонил? — равнодушно вставил Петрухин.
— Что?
— Или вы через пейджер общались?
— Я?…
— Ты, ты! — ткнул пальцем Петрухин. — На какой номер ты ему звонил?
— Я ему не звонил, — твердо ответил Строгов.
— Хорошо, — сказал Купцов. — Давайте поговорим об этих телефонах. Вот списочек. Скажите, пожалуйста, Игорь Василич, чей это телефон? За четыре дня вы пользовались им шесть раз.
— Этот? — Строгов всмотрелся в список, слегка прищуривая глаза, как это делают близорукие люди. — А, так это моего водителя телефон.
— Давайте проверим, — сказал Петрухин, придвинул «Панасоник» и потыкал пальцем в кнопки. — Але. Николай Иваныч? У тебя машина на ходу?… Кто-кто? Конь в пальто. Готовься, скоро кататься поедем.
Петрухин положил трубку, кивнул Купцову: вычеркивай. Купцов вычеркнул один телефон, сказал:
— Хорошо. Это чей номер?
— Это? Это номер моего адвоката.
— Замечательно. Как зовут адвоката?
— Александр Моисеевич Штурм.
— А… так я его знаю, — произнес Купцов. — Проверим телефончик?
— Проверяйте.
Купцов подвинул аппарат, набрал номер.
— Александр Моисеич? Здравствуйте… Александр Моисеич, моя фамилия Купцов, имя-отчество… ага! Вспомнили! Замечательно, хорошая у вас память… Нет, не по службе, но по делу одного из ваших клиентов… Зовут его Игорь Василич Строгов… Нет, нет, Александр Моисеич. Службу в милиции я давно оставил… Какое я имею отношение? Очень простое. Проанализировать обстоятельства этого дела меня по-приятельски попросил Виктор Альбертович… Да, именно он… Мнение? Скверное мнение, Александр Моисеич. Скверное. Не хочет ваш клиент говорить правду, вводит всех в заблуждение. Думаю, кстати, что это Вы ему подсказали такую тактику… Да нет, от вас я ничего не хочу. Просто изучаю связи вашего клиента. Всего доброго, Александр Моисеич… И вам того же.
— Убедились? — язвительно спросил Строгов. Вероятно, его несколько поддержало невидимое присутствие адвоката.
— Убедились. Вычеркиваем. Едем дальше. Это что за номер?
— Я не обязан вам отвечать.
— А придется, Игорь Василич.
— А если я все же откажусь? Петрухин лениво сказал:
— Сейчас, Игорь, я схожу за Брюнетом.
Строгов помялся немного и ответил нехотя:
— Это телефон женщины. Вам он совершенно ни к чему.
— Позвольте мы сами будем решать.
— Это телефон женщины, с которой я…
— Да мы поняли. Вы нам просто назовите адресок этой дамы, имя-отчество. У нас есть к ней пара вопросов.
— Это неуместно совершенно. Она замужем.
— Вот что, Игорек, — жестко сказал Петрухин, — неуместно это было до тех пор, пока ты не оказался причастен к убийству. Раньше — да! — это было твоим личным делом… Но теперь — извини… все обстоятельства твоей жизни мы будем изучать под микроскопом.
— Но это все равно останется вашей тайной, — сказал Купцов. — Ни вашей жене, ни мужу этой дамы мы ничего не сообщим. Вы поняли?
— Я все равно не хотел бы…
— Адрес!
— Черт с вами! Пишите. Петрухин записал.
— В какое время вашу пассию можно застать дома так, чтобы не встретиться с ее мужем?
— Днем. Она не работает. Давайте я позвоню ей.
— Звонить ей не нужно, — ответил Петрухин. — По крайней мере, сейчас.
— Хорошо, — сказал Купцов. — У нас с вами остался последний телефон… ну, что вы нам про него скажите?
— Это тоже ее телефон, — устало ответил Строгов.
— Как это?
— Я, видите ли, купил квартиру… специально, чтобы встречаться с ней.
— Не слабо, — сказал Петрухин. — Широкий ты мужчина, Игорь. Давай адрес.
Строгов продиктовал адрес.
— Ключи от этой хаты у вас есть? Ни слова не говоря, Строгов вытащил из кармана связку, снял с кольца два ключа.
— Когда будете говорить с Ольгой, — попросил он, — пожалуйста… поаккуратней. Проявите, пожалуйста, такт.
— Не первый год замужем… Ну что, Леонид Николаич, я, пожалуй, поеду, познакомлюсь с Ольгой Викторовной, — сказал Петрухин.
— Да, поезжай. А мы с Игорем Васильевичем пообщаемся здесь, в офисе, — ответил Купцов. И, наклонившись к партнеру, добавил:
— Поосторожней там, Дима. Черт его знает, для кого квартирка-то снята.
— Не первый год замужем, — повторил Петрухин и, поигрывая ключами, вышел.

Глава шестая. Партнеры

Купцов:
Димка ушел, а я остался в обществе господина Строгова. Какое-то время мы молчали. О чем думал Игорь Васильевич, я не знаю. А я думал о том, что наша телефонная проверка, похоже, не оправдала надежд. Скоро Димка вернется и подтвердит: пустые телефоны. Действительно — принадлежат любовнице.
А еще я думал о том, какие мотивы руководят Строговым? Что на самом деле произошло двадцать третьего апреля? Почему он так упорно отмазывает второго участника инцидента?
— Что вы молчите? — спросил вдруг Строгов.
— Говорить, вообще-то, нужно вам, Игорь Василич. Я надеюсь на вашу откровенность и рассчитываю, что беседа будет конструктивной.
Конструктивной беседы у нас не получилось. Строгов был скован, но упорно придерживался своей версии. Той, которую он уже излагал для милиции: да, незначительный повод для конфликта между ним и Тищенко был — тот самый злополучный «фольксваген». Да, в воскресенье, двадцать третьего апреля, они собирались встретиться в офисе и окончательно закрыть тему. Плевая тема-то… Но Тищенко — человек с уголовным прошлым и бывает… э-э… неадекватен. Поэтому пришлось пригласить на встречу знакомого решительного парня. Для, так сказать, моральной поддержки. Не более того. Вы понимаете?… Да, кивнул я, понимаю… Ну, вот! Видите! Кто же мог знать, что Тищенко, козел этакий, хранит в кабинете помповое ружье? И уж тем более: кто мог знать, что он попытается пустить его в ход? А Саша ружье отобрал… в процессе борьбы… в общем — страшная трагедия! Вы меня понимаете?
— Нет, — сказал я. — Я, Игорь Васильевич, вас положительно не понимаю.
— Почему же?
— Потому что вы лжете, Игорь Васильевич.
Строгов слегка ослабил узел галстука. Держался он в общем и целом спокойно. Внешне спокойно. Однако внутреннее его напряжение я ощущал. И знал, как добиться, чтобы оно повышалось и, возможно, достигло критической массы…
— Позвольте. Даже у прокуратуры ко мне претензий нет, — возразил Строгов.
— На самом-то деле они есть, Игорь Василич. Просто следователь прокуратуры обязан исходить из презумпции невиновности, выслушивать вашу ложь и — если не может доказать обратное — считать ее истиной. Я не скован этими нормами и берусь вам доказать, что вы лжете. Это не будет, скорее всего, доказательствами в юридическом понимании, но на житейском уровне — вполне… Ну, не хотите рассказать правду?
— Я уже все сказал, — твердо ответил Строгов.
Я понял, что с ним придется помучиться. Ладно, так даже интересней.
— Хорошо, Игорь Василич. Давайте начнем… с середины, с вашего знакомого «решительного парня». Он мне, признаться, очень интересен. Как — для начала — его зовут?
— Саша… Александр Трубников. Я уже давал показания.
— А я их не читал. Да и смысла никакого не вижу читать заведомую ложь. Кстати, почему Трубников? Потому, что вы торгуете трубами?
— Послушайте, — почти возмущенно сказал Строгов, — какая тут связь?
— Возможно, никакой… Просто мне так кажется: вы еще не отошли от шока или ляпнули то, что крутилось в голове. Трубы — Трубников. Но это пустое. Это так, к слову. Итак, решительного парня зовут Александр Трубников. Хорошо. А где, когда, при каких обстоятельствах произошло ваше знакомство?
— Послушайте, Леонид Николаич… Разговор у нас с вами какой-то — с души воротит. Выпить не желаете? — спросил Строгов. Почти с надеждой спросил.
— Нет, не желаю. Тем более что я за рулем, — ответил я.
— А-а-а, черт! Я ведь тоже теперь сам себе извозчик. Машину служебную у меня Брю… Виктор отобрал, передал какому-то козлу. Черт знает что!
Я ухмыльнулся.
— Козла зовут Дмитрий Петрухин, он только что вышел отсюда и в данный момент едет на вашей машине к Ольге Викторовне.
— Вот так?
— Именно так. Кстати, Петрухин — очень толковый опер… Но мы, однако, говорили о том, как вы познакомились с Сашей Трубниковым. Когда? Где?
— В баре «Трибунал»… недавно… в начале апреля.
— Не первого ли апреля?
— Нет, не первого, — ответил Строгов. — Я уже сказал: не помню.
— Жаль. Если бы вы познакомились именно первого апреля, это многое бы объяснило. Итак, бар «Трибунал». Заведение престижное, недешевое, тусовочное. Часто там бываете?
— Нет. Случайно заскочил кофейку попить.
— Ага… кофейку. А в какое время это было?
— Ближе к вечеру. Во всяком случае, во второй половине дня, ближе к вечеру…
— Трубников? Как вы познакомились с Трубниковым?
Ответить Игорь Васильевич не успел — зазвонил телефон — изящная игрушка фирмы «Nokia». Не знаю, кто оплачивает его счета, но разговаривать по сотовому две минуты, когда рядом стоит обычный телефонный аппарат, несколько неумно. Строгов, однако, говорил.
— Итак, расскажите, Игорь Василич, как вы познакомились с Трубниковым, — попросил я, когда Строгов закончил разговор. — Пожалуйста, в деталях.
— Н-ну… ну, извольте. Я сидел за столиком, пил кофе. Читал… Кажется, «Московский комсомолец». Он подошел, попросил разрешения присесть. Я, разумеется, разрешил. Потом завязался разговор… Вот так примерно.
— А о чем же вы говорили и как, собственно, завязался разговор?
— Послушайте, Леонид Николаич! Что, в конце-то концов, вы от меня хотите? — спросил Строгов уже явно раздраженно.
— Правды. А вы лжете… О чем же вы говорили?
— Черт знает что! — так же раздраженно произнес он. И с вызовом добавил:
— О футболе.
— Вы болельщик?
— Представьте себе — болельщик!
— Представляю. Я только не представляю, как же завязался ваш разговор. «Трибунал» — не пивнуха, где алкаши запросто подходят к столику… В «Трибунале», да еще днем, когда нет большого наплыва посетителей, обстановка несколько иная.
— А вы что же, — спросил Строгов с плохо скрытой иронией, — «Трибунал» часто посещаете?
— Бывал, — ответил я. — Кстати, сам тон, каким вы задали свой вопрос, говорит, что вряд ли вы стали бы заводить знакомство в баре с человеком не вашего круга.
— Не понял…
— Поняли, Игорь Василич, поняли… Вот вы сейчас меня скептическим взглядом окинули и все сразу поняли: пиджачок — секонд-хэнд, часы — «Полет», стрижка — за пятнадцать рублей в парикмахерской на углу. Все опрятно, чисто… но — не то, не то. И вот такой же голодранец, как выразился ваш водитель о Трубникове, вдруг подсаживается к вашему столику. Вам это не нужно, вам это неприятно, вас это раздражает. Какой же у. вас может сложиться разговор?
— Разговор может сложиться при общности интересов… Он, помнится, подошел и сказал, что только что по радио сообщили о победе «Зенита»… Я, естественно, тему поддержал.
Мне стало весело — увлекшись, Строгов не заметил, как сам себе организовал засаду.
— Согласен, Игорь Василич, согласен. Болельщики легко находят общий язык. В этой фанатичной среде социальные, возрастные и прочие грани легко стираются… А кто, кстати, играл в тот день?
— «Зенит».
— Это я понял. А с кем играл?
— Да какое это имеет значение, — начал было он, но недоговорил, умолк. Понял, что совершил ошибку. — Я не помню, — добавил после паузы.
— Странно для болельщика… А хоть счет-то помните?
— Представьте — забыл. После всех последних событий, после того, как меня десять суток продержали в тюрьме вместе с уголовниками… забыл!
Я улыбнулся ему дружески. Или почти дружески.
— Это не беда, Игорь Василич. Это все мы легко вспомним. Мы просто позвоним в «Зенит» и поинтересуемся календарем игр. И точно узнаем, когда, где и с кем играла ваша любимая команда в начале апреля. Таким образом, мы установим дату и даже время вашего знакомства с неким Сашей Трубниковым.
Строгов окончательно распустил узел галстука, спросил:
— Ну и что? Это все пустые, неконкретные рассуждения.
— Э-э, нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25