В узком смысле двор состоял из членов королевского семейства и их слуг, а также из тех министериалов и служащих свободного происхождения, которые составляли собственно правительственный аппарат. Между этими служащими и личными слугами короля и членов его семейства строгих различий но проводилось, так как функции их часто смешивались.
Но королевский двор не замыкался кругом этих постоянных лиц; в него включался еще значительный переменный состав из церковных и светских феодалов, пребывание которых при короле было необходимым в интересах их собственного или королевского дела. Монархи были заинтересованы в том, чтобы держать продолжительное время при своем дворе самых могущественных и влиятельных князей с тем, чтобы они не бунтовали и не составляли антикоролевских заговоров. Уход князя от двора означал разрыв с королем и враждебные намерения по отношению к монархии.
Таким образом, по численности королевского двора в близости к нему феодальной знати можно судить о силе королевской власти. Чем больше феодалов получало содержание и подачки от короля, тем больше было поддержки у монархии в ее собственном классе.
В Германии в изучаемый период при королевском дворе постоянно находилось большое количество феодалов. Их влекла туда жажда к приобретению земельных владений или судебных и других привилегий, связанных с получением феодальных доходов.
О численном составе королевского двора можно судить по данным о дневном рационе продуктов, расходовавшихся на его содержание. При этом следует исходить из того расчета, что весь постоянный состав кормился за счет двора, для прибывающих на время устраивались угощения.
По данным саксонского анналиста, двор Оттона I ежедневно потреблял 1000 свиней и овец, 10 повозок вина и столько же пива, большое количество хлеба, 8 быков и много других продуктов. Таким количеством продуктов можно прокормить не менее 20 тыс. человек. Но данные саксонского анналиста скорее всего неточны, преувеличены, хотя и основывались на «сохранившейся записи». Для второй половины XI в. мы имеем более точные косвенные данные. По списку поместий и поступающих с них сервиций для королевского стола, составленному в 1064 – 1065 гг., насчитывалось 522 сервиции. На дневное потребление приходилось следующее количество продуктов: 5 коров, 46 свиней, 8 поросят, 14 гусей, 71 кур, 7 ф. перца и пр. Ими можно было прокормить не более 3 тысяч человек. Не меньшее количество продуктов поступало к королевскому столу от монастырских и епископских сервиций. Но из других источников мы узнаем, что двор этого короля хронически голодал.
Как бы ни было, а двор короля со всеми слугами и слугами этих слуг насчитывал множество людей, и содержание их требовало больших средств.
Нет нужды останавливаться на описании королевского двора, его должностей и служб. Это прекрасно изображено в общих работах по истории государственного устройства Германии. Ограничимся только перечислением основных должностных лиц и определением их компетенции, с тем чтобы основное внимание сосредоточить на характеристике политической роли двора и находящейся при нем знати.
Основные службы при короле и дворе строились по двойной системе – аристократической и министериальной. Были, с одной стороны, почетные стольник, чашник, камерарий, маршал и канцлер из князей, получавших это звание по особой милости короля и служивших только в особо торжественных случаях, и, с другой стороны, «рабочий» министериалитет с целым штатом помощников и прочего обслуживающего персонала, причем эти настоящие королевские слуги стола, чаши, камеры, конюшни и канцелярии во многих случаях были не из министериалов, а из знатных людей высокого ранга. А канцлерами были даже члены королевского дома. (Бруно – брат Оттона I).
При дворе германских королей упоминается еще должность vicedominus, напоминающего собой франкского майор-дома. По временам этот майордом достигал большого могущества и руководил не только персоналом придворного министериалитета, но и политикой двора. Такое положение занимал в начале правления Генриха IV Адальберт Бременский. Позже должность майордома занимал Бенно (Оснабрюкский). Как и франкский майордом, vicedominus являлся ставленником аристократии и назначался с ее согласия. Так, о Бруно Трирском говорится, что он занял эту должность с общего согласия князей (communi consilio principum).
Кроме этих основных министерий, были еще другие службы и ведомства: королевский меченосец, заведующий службой безопасности, королевский щитоносец (должность аристократического характера), придворные медики и капелланы. Королевская канцелярия была укомплектована целым штатом писцов – нотариев. У каждого из «министров» был свой штат более мелких министериалов. Особенно многочисленной была придворная капелла, служившая, как и в Каролингской империи, резервом кадров высшего духовенства. Паписты клеймили ее как средоточие симонии и различных пороков. Из королевской капеллы вышли многие видные церковные деятели: папа Лев IX, Анно Кельнский и др. Члены капеллы использовались в качестве учителей, послов и служащих канцелярии. Должность архикапеллана и архиканцлера по временам совмещалась одним духовным лицом.
Капелла и в это время служила школой подготовки клира. Это видно из того, что короли часто дарили пробстов и других клириков из числа их собственных сервов. Обучали их этому ремеслу не иначе, как в придворной капелле.
Функции министериалов двора выходили далеко за пределы собственно дворцовой службы. Им приходилось вести правительственные дела феодального государства, так как других органов исполнительной власти монархия не имела. Канцелярия короля вела все государственное делопроизводство, оформляла грамоты и законы, акты и государственные договоры внутреннего и внешнего характера. Канцлер или замещающий его нотарий визировали и удостоверяли государственные документы; без их пометок документ не имел подлинности и юридической силы. Стольник не только подавал пищу королю, но и ведал продовольственными делами двора. Камерарий не только заведовал имуществом короля, но и распоряжался им в определенных границах – раздавал, например, подарки. Видукинд рассказывает о королевском камерарии Гадальте, который был отправлен Оттоном I в Лотарингию для заключения мира и союза. Но в качестве послов и дипломатов использовались больше всего духовные лица – епископы и члены придворной капеллы.
При дворе было еще много лиц, не несших определенных служб, а выполнявших только роль королевских советников (consiliarii, consecretales, auricularii). Часть из них постоянно проживала при дворе, часть периодически или по случаю вызывалась королем. Среди королевских советников были не только люди знатные, но и министериалы. Во времена Генриха IV последние даже отодвинули знать на задний план.
Среди всех этих consiliariis короля были еще свои ближайшие советники, которым король наиболее доверял и которые пользовались наибольшим влиянием в решении государственных дел. Это личные доверенные, близкие друзья (intimifideles, intimi amici и т. п.). При слабых или малолетних королях могущественные советники вершили фактически все дела. Так было при Людовике Дитяте, Оттоне III и в начале царствования Генриха IV. Первое время при этом короле вершили дела Анно Кельнский и Оттон Нордгеймский. Позже власть поделили Анно Кельнский с Адальбертом Бременским. Адам Бременский называл их «консулами». Вскоре Адальберт стал один властвовать при дворе и вершить дела государства.
Таким образом, мы видим, что монархия представляла не одно королевское семейство, а огромный королевский двор, с которым была непосредственно связана значительная группа крупных феодалов страны. Все мероприятия королевской власти, которые вообще диктовались интересами класса феодалов или интересами его отдельных членов, непосредственно направлялись и осуществлялись этой влиятельной группой знати и министериалов. Буквально ни одна грамота короля и ни один его эдикт не издавались без ходатайства влиятельных лиц и совещания или совета с придворной или прибывающей ко двору феодальной знатью. Так, в дипломах обычно оговаривалось, что решение по делу (дарение владений, прав, привилегий или подтверждение их) вынесено по ходатайству и просьбе такого-то влиятельного лица и по совету с князьями государства или со своими верными. Нередко при этом указывается и на согласие князей. Иногда в дипломах советники, решающие вместе с королем дело, называются поименно.
Все это, конечно, не является простой канцелярской формой, а документальным подтверждением того, что дело решалось с общего согласия короля и его близких, а в особо важных случаях с участием князей государства. Этим придавались сила и авторитет диплому и постановлению. В некоторых случаях король приглашал магнатов, потому что сам он был не в состоянии решить дело.
Государственные собрания. В политической жизни страны огромную роль играли собрания феодалов. Они являлись неотъемлемым элементом всего государственного устройства к составной частью высшей государственной власти страны. Одна королевская власть без этих собраний магнатов еще не являлась полновластным и суверенным общегосударственным органом. Она во всех отношениях дополнялась совместной властью всей феодальной знати.
Компетенция государственных собраний была весьма обширной. Они обсуждали и решали вопросы законодательства, войны, внешних отношений и внутреннего мира, улаживали споры между феодалами и споры феодалов с королем, выбирали и смещали королей, разбирали важнейшие судебные дела и т. п.
Состав государственных собраний не был постоянным. В тех случаях, когда решались дела, касающиеся многих или всех феодалов, собрания были весьма многолюдными. Иногда являлись немногие и собрание не имело должного кворума. Источники IX – X вв. часто называют участников этих собраний «народом» (populus) или просто саксами, франками, баварами и т. п.; так говорят в ряде мест Видукинд и другие хронисты X в., такое же определение мы встречаем и в официальных документах. Но под этим «народом» понимали только князей светских и церковных и в лучшем случае близких к ним феодалов, иногда мелких вассалов. Во многих источниках приводится точное определение круга участников государственных собраний. Это были «князья государства», «князья и управители областей», «архиепископы, епископы, аббаты, герцоги, маркграфы, графы и многие другие» и все, кого приглашал король. Король мог приглашать и министериалов (в последнем случае они именно и имеются в виду). Генрих IV, как известно, предпочитал послушных министериалов строптивой знати. Объявление собраний и приглашение на них осуществлялось обычно королем. Как видно по немногим сохранившимся пригласительным письмам; адресованным прелатам, король рассылал письменные приглашения если не всем участникам и не на все собрания, то. по крайней мере, важным лицам из среды князей на особенно важные собрания. Посещение государственных собраний являлось обязанностью князей, и король напоминал об этой обязанности в своих пригласительных письмах. Вот одно из таких напоминаний, направленное Генрихом IV аббату монастыря Тегернзее в связи с предстоящим собранием в Майнце для решения церковных дел: «увещеваем, просим и приказываем добросовестно выполнить свой долг перед нами, и, помня о боге, мире, христианской любви и снискании нашей милости, прибыть на вышеназванное собрание, несмотря ни на какие непредвиденные обстоятельства, могущие этому помешать. Имей в виду, что от этой обязанности мы не освобождаем никого из князей и никому не прощаем пренебрежения ею».
Чем объясняется столь настоятельная забота короля о посещении князьями государственных собраний и, следовательно, о проведении самих этих собраний? Казалось бы, что король должен был, наоборот, избегать этих собраний, поскольку они умаляли, а иногда и подменяли его власть. Но такое предположение, могущее возникнуть из аналогии с абсолютизирующейся феодальной монархией, в корне неправильно. Государственные собрания князей являлись в тех условиях фактической политической самостоятельности крупных вотчинников необходимым составным элементом политического устройства страны, без которого не могла существовать сама феодальная монархия и представляемое ею политическое единство. Это еще не сословно-представительная монархия, где отдельные феодалы представляют все сословие: это раздробленная монархия, в которой каждый феодал представлял самого себя. Король нуждался в согласии князей на его мероприятия, не в меньшей мере, чем князья нуждались в королевской власти как объединяющем государственном органе. Ведь каждый князь и, по существу, каждый феодальный землевладелец располагал в своем владении или вотчине государственной властью «местного масштаба»; при таких условиях государственная власть в целом в стране могла строиться только как некая политическая сумма всех этих вотчин и «поместий-государств».
Государственное единство Германии основывалось не только на силе королевской власти, но и на согласии князей. Это с особой наглядностью проявляется во второй половине XI и начале XII в., в период борьбы за инвеституру. Прямая поддержка князьями короля обеспечивала успех королевской власти, отказ в их поддержке обусловливал ее поражение. Роль собраний князей в этот период особенно возросла. Если королю удавалось собрать много князей и добиться у них поддержки, дело его торжествовало, если князья не являлись на собрания, игнорировали их или, явившись, держали себя враждебно, дело его рушилось. В период Саксонского восстания Генрих IV несколько раз назначал собрание князей, у которых он хотел заручиться поддержкой против мятежников, но князья не являлись или прибывали только немногие. Такие случаи бывали и при Генрихе V. Когда он в 1115 г. назначил собрание князей, чтобы добиться примирения с инсургентами (в Саксонии бушевало тогда новое восстание), то большинство князей не обратило внимания на приглашение короля и не явилось в назначенное место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35