Джеральд кивнул.
– Вы очень компетентно судите о людях, Францина.
– Хочу тебе кое-что сообщить, – сказал Джеральд Гиацинте через несколько недель после приезда. – Арни не совсем такой, как я ожидал. Он удивил меня. В медицине произошли большие изменения, с тех пор как Арни пятнадцать лет назад окончил аспирантуру, а он не идет с ними вровень. Например, пусть это и не самая важная вещь, но тем не менее у него все носы одинаковые. Не скажу, что он некомпетентен – это вовсе не так. Но Арни не самый лучший в этой профессии и знает об этом, хотя другие люди не подозревают.
– Интересно, почему же он ничего не предпримет?
– Это его не волнует. Арни тратит половину своей жизни на дело и половину – на удовольствия: на «мерседесы» с открытым верхом и бог знает на что еще. Он уже оставляет наиболее сложные случаи мне. Тем лучше. Мне нравится этот город. Я хотел бы купить этот дом и остаться здесь. Согласна?
Гиацинта приняла решение через неделю после приезда. Развив бурную деятельность, она вскоре составила план, как оборудовать и обставить дом по частям, в соответствии с доходами. Арни предлагал щедрую помощь, почти настаивал на выделении солидного кредита. Однако Гиацинта отказалась.
Она уже обзавелась подругами, проживающими по соседству, и с одной из них вступила в группу любителей музыки, которая собиралась два раза в месяц.
У нее снова появилась просторная студия. Гиацинта работала в ней с истинным наслаждением. И хотя поблизости не было места, где она могла бы продолжить обучение, Гиацинта помнила, что многие величайшие художники мира никогда вообще нигде не учились.
Дорогостоящий дом Арни находился на одной из лучших улиц. Офис, начиненный новейшим медицинским оборудованием и удобной мебелью, занимал два этажа. Впервые увидев там Джеральда в хирургическом халате, Гиацинта испытала гордость. Наконец-то муж там, где заслуживает!
Только глупцы, живя в этом мире, думают, что находятся в райском саду, где благоухают цветущие розы. И все же бывали такие моменты, когда Гиа почти верила в это.
Рождение Эммы Луизы спустя неделю после трехлетия Джерри совпало с одним из таких моментов. Девочка тоже была копией отца, и хотя Джеральд ожидал мальчика, он сразу же всем сердцем полюбил ее.
– Она красива, и ей не придется всю жизнь носить такое нелепое имя, как мое, – сказала Гиацинта матери, предлагавшей свои, весьма характерные, варианты имени.
Маленькая семья благоденствовала и процветала. Часто по воскресеньям после полудня Гиацинта садилась на задней террасе с книгой, а дети в это время играли с Джеральдом, любившим общаться с ними. Гиацинта иногда поднимала глаза от книги, чтобы посмотреть на них.
Малыши щебетали и вскрикивали, командовали и просили.
– Моя очередь, папа! Подними меня первым! Ты ведь обещал! Ой, как здорово! Покачай меня еще, папа! А еще так!
Гиацинте в такие минуты казалось, что жизнь близка к совершенству, которое можно встретить на земле: окруженное оградой, утопающее в зелени владение, яркие красные и синие игрушки и аттракционы, энергичный, умный молодой мужчина с детьми – все надежно и стабильно, если употребить слово, которое они использовали раньше.
Порой внезапно наступает момент, когда становится очевидным, что сад не такой уж цветущий, каким был раньше. Какие-то едва заметные перемены приглушили его цветение. Набежал холод? Опалила жара? Одолел избыток воды или, напротив, сушь?
Временами случались небольшие размолвки. У Джеральда вдруг появилась новая для него сардоническая манера разговаривать, он часто проявлял раздражение. Гиацинта невольно задумывалась над этим. Джеральд был полноправным партнером Арни, владел половиной доли и выполнял большую часть работы, что, похоже, не огорчало его. Репутация и обязанности мужа соответствовали его положению: он имел отличную хирургическую практику, был членом комитета по приумножению акционерного капитала. Помимо того, отчасти в результате столь высокого должностного положения, а отчасти в силу большой популярности Джеральда супруги стали активно участвовать по вечерам в общественных мероприятиях. Они либо посещали приемы, либо принимали гостей у себя.
Гиацинта хорошо знала о высоких требованиях, которые Джеральд предъявляет к окружению. Она помнила, как он сетовал на убожество мотеля, где они впервые разделили ложе. Сейчас муж стал еще более педантичным и дотошным, придирчиво оценивал буквально все, когда они принимали гостей: меню, сервировку стола, платье жены. Гиацинте доставляло удовольствие устраивать приемы, хотя временами ей хотелось, чтобы они вернулись к более уединенной жизни, какую вели до рождения Джерри.
– Джеральд слишком старается выдвинуться, – сказала как-то Мойра, ее новая подруга. – Поверь мне. Он работает не больше, чем ты. Пусть любой мужчина побегает за двумя малышами, возьмет на себя труд готовить, присматривать за большим домом и делать еще бог весть сколько других вещей! А помимо того, ты еще и приемы устраиваешь. Видишь, как ему это по душе! Да ты еще находишь время поработать в студии. Когда ты только спишь, скажи мне?
Мойра говорила всегда откровенно, и Джеральд ее недолюбливал.
– Что ты нашла, черт возьми, в этой женщине? – спрашивал он.
– У нее доброе сердце, она верная подруга, и мы говорим с ней на одном языке.
– На каком еще языке?
– На языке музыки и книг. Она высказывает интересные суждения.
– А по-моему, столь неотесанной женщине не следует говорить так много.
– Она вовсе не неотесанная, Джеральд. Не суди о ней так строго. Я хочу, чтобы ты был любезен с ней. Мы даем обед по случаю их годовщины.
– О Господи! С какой стати?
– Потому что они давали обед в честь нас.
– Нельзя ли отделаться подарком? У меня не хватает на них терпения. Мойра – идиотка, и он не лучше.
Они все-таки дали обед. Джеральд держался холодно-вежливо. После того как гости разошлись, Гиацинта крупно поговорила с ним – это была их первая серьезная размолвка за длительный промежуток времени. На следующий день они, конечно, помирились, однако осадок остался, и это очень тревожило Гиацинту.
Постепенно она стала замечать напряженность в их отношениях даже тогда, когда для этого не было причин: в тех случаях, когда Гиацинта посещала супермаркет или мирно работала за мольбертом. И это пугало ее.
Однажды она работала в студии, когда в дверях появился Арни.
– Джеральд пытался дозвониться к вам, а оператор сказал, что у вас соскочила с рычага трубка, – объяснил Арни.
– Верно. Я заметила это несколько минут назад. Эмма иногда играет с телефоном. А в чем дело? Что-нибудь случилось?
– Нет, он лишь хотел сообщить, что вернется поздно. Я же обычно проезжаю мимо вашего дома, поэтому обещал Джеральду, что передам вам его сообщение. Вижу, вы писали маслом. У вас на носу зеленое пятнышко.
Арни стоял в дверях и, видимо, ждал, что его пригласят войти. Гиацинта так и сделала. Она питала к нему добрые чувства. Сейчас он наблюдал, как она писала купу деревьев на фоне бухты.
– Очень милая картина, Гиа. Вы продадите ее?
– Я всегда продаю, если появляется возможность. К сожалению, это случается не так часто.
– Я не ахти какой знаток искусства, но ваши работы кажутся мне великолепными. Я приобрел бы пару ваших картин. Как вы полагаете, может, повесить их над камином, где сейчас висит зеркало? Ведь вы были у меня.
– Это удачное место для картины.
– Хорошо бы вы с Джеральдом заглянули ко мне и сказали, какой цвет лучше всего гармонирует с мебелью. У вас здесь богатый выбор.
– С удовольствием, Арни. – Гиацинта была тронута и приятно удивлена.
– А что делает в пепельнице эта горящая сигарета?
– Ой, я забыла. Положила ее, когда вы позвонили в дверь.
– Я не знал, что вы курите. Никогда не видел вас с сигаретой.
– Я не курила с тех пор, как стала носить Джерри. А теперь вот неделю или две назад снова закурила. Не знаю почему.
– Простите меня, Гиа, но это глупо. Я бросил курить пятнадцать лет назад, а Джеральд вообще никогда не курил, как он говорит. Для чего нам рак легких?
– Я чувствую себя виноватой.
– Так зачем вы это делаете?
– Не могу объяснить этого даже себе. Пожалуйста, не говорите Джеральду, ладно?
– Не скажу. Но он сам узнает, вы ведь понимаете.
Арни смотрел на нее так пристально, с такой озабоченностью, не вязавшейся с его привычным обликом, что Гиацинта не выдержала и отвела взгляд.
– Вы должны знать, почему закурили, если едва ли не все, включая и вас, отказались или пытаются отказаться от этой вредной привычки.
– Иногда я испытываю напряжение, а сигарета меня успокаивает.
– С чего вдруг у вас напряжение?
– А разве у других этого не бывает?
– Ах, Гиацинта, вы отвечаете на вопрос вопросом! Это адвокатский трюк.
– Жаль, но это самое лучшее, что я могу сделать.
– Вы славная женщина. Я знал многих женщин, но они совсем другие. Вы отличаетесь от них.
«Странно, – подумала она, – Арни повторяет те слова, которые часто говорил мне Джеральд».
– Мне неприятно видеть вас несчастливой, Гиа. Если человек в напряжении, значит, он несчастлив. Вы не должны быть несчастливы. Вы замужем за прекрасным человеком. Бог мой, на прошлой неделе он делал операцию пострадавшему от ожогов. Вы не поверите – Джеральд совершил чудо! Даже я не мог поверить в это! – Арни поднялся и, положив руку на плечо Гиацинте, продолжил почти отеческим тоном, однако в его словах сквозило восхищение и уважение: – Я наблюдаю за вами почти шесть лет и заметил, что вы недооцениваете себя. Скажу кое-что еще и позволю себе дать совет: вы и Джеральд должны отвлечься. Вы разрываетесь между работой и детьми и никогда не проводили совместно отпуск. Вам нужно съездить на пару недель во Францию, или в Италию, или куда захотите. И сделать это следует незамедлительно. Видит Бог, вы можете себе это позволить. Неделя у вас уйдет на приготовления, на покупку одежды и на упаковку. И не спорьте со мной. Я скажу об этом Джеральду завтра же. Не благодарите меня. Я спешу, потому что опаздываю.
Уже уходя, он обернулся к растерянной Гиацинте:
– А сигареты немедленно выбросьте!
– Очень жаль, что вы отправляетесь так неожиданно, – посетовала Францина. – Если бы вы отложили поездку на несколько недель, мы бы с удовольствием остались здесь с Джерри и Эммой. А сейчас у Дианы операция и мы обещали Тому побыть там.
– Вот что случается, когда у тебя так много внуков, – сказал Джим, завязывая бант на косичке Эммы.
Это было славное зрелище – дед и маленькая внучка, сидящие на плетеном стуле. Иногда Гиацинта думала, что все же останется дома. Но затем вновь появлялось желание уехать. Вероятно, Арни прав. Они слишком долго сидели в четырех стенах.
– Надеюсь, дети не будут слишком тосковать без вас, – озабоченно сказал Джим.
– Все будет хорошо. Джерри – настоящий маленький мужчина, а Эмма любит всех. И всего-то две недели. Они будут в надежных руках.
– Ты уверена, что эта женщина надежна? – спросила Францина.
– Сэнди – очень надежная и ответственная женщина. Она работает в офисе уже три года. Джеральду она нравится.
– Сэнди молода? Я интересуюсь этим, потому что ты всегда беспокоилась, не приведут ли молодые женщины в дом приятелей в ваше отсутствие.
– Она не из тех, кто распутничает. Сэнди весьма миловидная, но через несколько лет, видимо, располнеет.
Францина засмеялась:
– Некоторым мужчинам нравятся толстушки.
– Только не мне, – заметил Джим. – Мне по вкусу женщины стройные, с пропорциональными формами.
Именно такой была Францина, которая сейчас стояла возле перил в красном платье и наблюдала за Джерри и его друзьями, играющими во дворе.
– Посмотри на этого кудрявого мальчишку! Некоторые женщины многим бы пожертвовали, чтобы иметь такие волосы, ты не находишь? Что ты делаешь с сигаретой, Гиацинта?
– Курю, Францина.
– Ты не должна курить.
Опять нотации!
– Взгляни на нее, Джим. И ради Бога, не говори, что ты этого не заметил, – ведь я знаю, ты все отлично заметил. Она часами не расслабляется. Расслабь плечи, Гиацинта, они у тебя напряжены. Даже челюсти сжаты. Ты беспокоишь меня. Я со вчерашнего дня пыталась держать рот на замке, но все же не могу не сказать, что такое зрелище мне не по душе.
Из уст Гиа едва не вырвалось импульсивное: «Ну так тогда не смотри!» – однако она промолчала. В конце концов, критика продиктована любовью.
– Оставь ее в покое, – тихо проговорил Джим. – Гиа уже взрослая и сама позаботится о себе. Не стоит портить этот великолепный день.
– Ладно, ладно. Прости меня, Гиацинта. Я вовсе не хотела портить день. А это машина Джеральда?
– Да, он приехал пораньше, чтобы повидаться с вами и заняться чемоданами. Как-никак первая поездка в Европу.
Глава 8
Во взятой напрокат машине с опущенным верхом, вооружившись картами и научившись немного говорить по-французски (последнее относилось к Гиацинте), овеваемые приятным легким ветерком, они выехали из Парижа и направились смотреть то, что посещают все туристы: дворцы, Версаль, Фонтенбло, пруд, заросший водяными лилиями Моне, замки и сады.
– Это как сон, – улыбнулась Гиацинта.
– Но ты видела это и раньше.
– Когда мне было двенадцать лет. Что я знала тогда? Сейчас я приезжала бы сюда каждый год, если бы могла. Да, это как сон.
– Я рад, что ты счастлива.
– А как же иначе? Ты только посмотри на эти роскошные дикие маки! А в середине лета здесь на множество акров вокруг растут подсолнухи в человеческий рост. Я до сих пор это помню.
Они проезжали мимо полей. По радио зазвучала популярная песня, и Гиацинта, услышав припев, стала подпевать по-французски. Джеральд с улыбкой посмотрел на нее.
– Ты веселый человек, Гиа. Очень компанейский.
– Ты тоже.
«Господи, я снова стала собой! – удивленно подумала Гиа. Пелена тумана, окутывавшая ее в последнее время, вдруг спала. Она внезапно осознала, что ее не тянет к сигарете уже два или три дня. Арни дал отличный совет. Им и в самом деле следовало отвлечься от работы, от дома и детей, как бы они оба все это ни любили. – Мы должны делать нечто подобное и впредь, чтобы встряхнуться и освежиться, пусть это будет всего лишь уик-энд в каком-нибудь городе или в деревенской гостинице».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37