https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/odnorichajnie/Grohe/essence/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

– Это была одна из худших ночей в моей жизни. – Он отмахнулся от предложенного ему меню. – Закажи что-нибудь, Гиа. Я съем, что ты закажешь. Мне вообще не хочется есть, хотя во рту у меня за весь день не было ничего, кроме кофе.
– Я тоже чувствовала себя не лучшим образом, Арни. Прежде чем мы поговорим о чем-то другом, скажи, зачем ты стал вчера распространяться на ту тему? Тебе следовало догадаться, что ты бередишь мне душу. Когда ты сказал об уголовном преступлении, я не поверила своим ушам.
– А знаешь, что чувствовал я, когда твой дружок показывал те фото? Мной овладела ярость. Я едва сдержался. Мне очень жаль, Гиа. – Арни подошел к ней, и его всегда добрые глаза сверлили Гиацинту, как иголки. – Он твой любовник? Признайся.
– Мы любим друг друга.
Откинувшись на стуле, Арни тихо присвистнул.
– Прямо у меня под носом! Я ведь ждал тебя, Гиацинта. Разве ты не догадывалась? Я думал, что у нас… взаимопонимание.
Лоб его покрылся испариной. Считая Арни человеком легкомысленным, Гиа поразилась тому, что он испытывает столь глубокие чувства. Устыдившись того, что так поверхностно судила о нем, Гиацинта смущенно сказала:
– Я тоже очень-очень сожалею. Мне казалось, что мы просто добрые друзья. Поверь, я не собиралась обманывать тебя.
– Ты знала, что мы больше чем добрые друзья. Ты не можешь сказать, что ты этого не знала.
– Ты никогда не говорил мне об этом.
– Я видел, в каком ты смятении, и давал тебе время справиться с невзгодами. У тебя были дети, работа и другие дела.
Другие дела…
В противоположном конце зала, стоя у пианино, молодой человек пел песню тридцатых годов, которая, похоже, никогда не выйдет из моды. Кто-то за соседним столом негромко подпевал. Хлопнула пробка. Гиацинта заставила себя вернуться к действительности и повторила:
– Я очень сожалею. Я никогда не собиралась обманывать тебя. Поверь мне.
Когда подали обед, Арни едва прикоснулся к нему и отложил вилку.
– После того как твой приятель затронул вчера этот вопрос, я стал развивать его сознательно. Хотел узнать, как он будет вести себя с тобой, если, упаси Бог, узнает об этом деле.
– Упаси Бог? Но я должна рассказать ему. Беда в том, что я не знаю, как это сделать, или же у меня просто не хватает мужества.
– Ты хочешь выйти за него замуж, Гиа?
– О да!
– Проклятие! Не понимаю этого. Я был так близко, а у тебя дети. Конечно, я не такой, как он, Гиа. Он интересный мужчина и ближе тебе по возрасту, по духу – любит хорошую музыку, книги и все такое. Но я сделал бы все, чтобы тебе понравиться. И потом, от меня у тебя нет секретов. Видишь, ты боишься рассказать ему, и в том есть резон. Поверь мне, Гиа!
Эмоциональность, с которой Арни произнес последние слова, встревожила Гиацинту.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что ему это не понравится. Ты слышала, что он говорил о том случае, который касался их? Это точно такой же случай. Возможно, у него появятся сомнения, он не сразу придет к решению. Но у него есть семья. Он переговорит с кем-то, кому доверяет. Поверь, я знаю людей. Меня не обманешь.
Это, пожалуй, верно.
Тем не менее Гиацинта бодро сказала:
– В таком случае я выйду замуж, ничего не рассказав ему.
Арни нахмурился.
– О нет! Ты не продержишься и двух недель. Люди не могут жить вместе и хранить друг от друга тайны. Это будет мучить тебя. Всякий раз, посмотрев на него или прикоснувшись к нему в постели, ты почувствуешь, что должна все рассказать. И что последует за этим? Может, ты полагаешь, что он будет счастлив, узнав об этом после того, как надел тебе кольцо на палец? Как сложится ваш брак? И сохранится ли он? Или ты хочешь пройти через новый развод? Твоя тайна при этом раскроется. А если она раскроется, тогда прощай все – хорошая работа, доброе имя, дети… Нет, Гиа, тебе лучше отказаться от этого. Поверь мне. Я родился не вчера. И Уилл не был твоим другом. Он сейчас поднимается по служебной лестнице, и ему совсем ни к чему нести груз твоих проблем.
– Зачем ты все это говоришь? Я не знала, что ты так жесток, – раздраженно сказала Гиацинта. Однако когда она достала платок, чтобы вытереть глаза, Арни отвел взгляд.
«Почему я люблю тебя? Почему любишь ты меня?» – пел мужчина за соседним столиком, и люди улыбались.
Гиацинта съела картофельное пюре. Ей хотелось оказаться дома, в постели, в темноте, накрыть лицо одеялом. Ей нужен был Уилл. Однако не сейчас, а позже, когда появится свет в конце тоннеля. В голове проносились бессвязные мысли.
– В любом случае все очень непросто, – промолвил Арни. – Мне не хотелось об этом говорить, но, помимо любви, есть еще одна сторона в этом деле. Дети чувствуют себя несчастными. Произошли перемены.
– Пе… перемены? – шепотом спросила Гиацинта.
– У Джеральда гостила все лето певичка, дива или звезда – называй ее как угодно! Она не поладила с детьми. Все началось с того, что она не пришлась им по душе. Она отнимает все свободное время Джеральда, а это значит, что он гораздо меньше внимания уделяет детям. Например, он играет в теннис с ней, а не с Джерри. Ну и прочее в том же духе. А пару недель назад у них вспыхнула настоящая драка. Все началось с Чарли – их собаки. Певичка ударила ее, а Эмма разъярилась и ударила девицу. После Арвин залепила оплеуху Эмме, и Джерри набросился на обидчицу. Словом, заварилась такая каша. Я слышал это от няни. Сейчас няня ушла от них. Сказала, что с нее хватит.
– Арни, почему ты не рассказал мне об этом раньше?
– А какой толк? Что ты можешь изменить? Это ведь не подведешь под жестокое обращение с детьми. И полицию не привлечешь.
Верно. Джеральд – опекун детей. Она отдала ему свои права и теперь была беспомощна. Ей остается лишь молча наблюдать за его выходками во Флориде.
– Я говорил Джеральду, чтобы он взял другую няню. Первая была аморфна, но добра к детям. Дети хотели, чтобы няня вернулась, но она уже нашла другую работу. Похоже, певичка останется там на какое-то время. Джеральд привязался к ней, как к ювелирной безделушке. – Арни сардонически фыркнул. – Впрочем, когда-то и я был в его возрасте. Сейчас же научился ценить в женщине ее душевные качества, а не внешность.
Мозг Гиацинты лихорадочно работал. Ее гнев на Арни бесследно испарился.
– Арни, ты всегда был так добр, вел себя как отец. Может, обратиться в агентство и найти другую няню? Ты ведь знаешь, какую искать. Не займешься ли этим?
– Дело в том, что дети не хотят другую няню, Гиа. Они хотят тебя. Хотят мать. Они признались мне в этом. Катаясь на лошадях, мы разговариваем. Мне очень неприятно говорить тебе все это, но ты должна знать правду.
– Что мне делать? – простонала Гиацинта с тоской.
– Не знаю. У тебя сейчас много проблем, требующих твоего внимания. Конечно, я мог бы в какой-то степени повлиять на Джеральда, оказать на него давление. Мы с ним хорошо ладим, но я имею в виду не это. Деньги – контракты, движимое и недвижимое имущество, закладные – это ведь у нас все общее, ты же понимаешь.
Гиацинте представилась длинная тропинка, ведущая от нее к Уиллу и к детям. Тропинка была извилистая и темная, с многочисленными препятствиями. И она сидит напротив Арни, не видя, как обойти препятствие, и не зная, что сказать.
Наконец Арни снова заговорил:
– Ты собираешься к Францине на этой неделе?
– Я не планировала ехать до четверга, но теперь отправлюсь пораньше. Я бы поехала и сегодня, но уже слишком поздно.
– Почему ты не признаешься матери? Она могла бы что-нибудь тебе посоветовать.
Гиацинта покачала головой.
– Нет. Она и без того много перенесла, потеряв отца. У нее хватает неприятностей. Я не хочу совсем раздавить ее.
– Я не имею в виду пожар. Надеюсь, ты так не подумала?
– Нет, конечно.
– Я о детях, а также о тебе и Уилле. Спроси ее, что она думает об этом.
Арни явно хотел, чтобы Францина замолвила за него слово. Схватив его руку, Гиацинта горячо сказала:
– Не могу выразить, как я тебе благодарна за все, что ты сделал для меня!
– Ты слишком часто благодаришь меня, Гиа. Только не забывай, что я здесь ради тебя. И если ты упадешь, я подниму тебя.
Арни был прав в отношении детей. Гиацинта поняла это, проведя немного времени в доме Францины. Пес Чарли приехал вместе с ними, дети сразу рассказали матери, как Арвин ударила его.
– Мама, она хотела убить Чарли, – заявила Эмма. – Если Арвин это сделает, я убью ее! Куплю большущее ружье и разнесу ей голову, как делают мальчишки в школе, – это я по телевизору видела.
Искаженное гневом лицо Эммы показалось Гиацинте чужим. «Всякий раз, когда я вижу ее, – подумала Гиа, – она кажется мне незнакомой, и вовсе не потому, что девочка повзрослела на несколько недель или месяцев. Опыт и эмоции откладывают свой отпечаток. Сейчас Эмма выглядит так, словно к ее возрасту добавилось четыре или пять лет: мстительная, с плотно сжатыми губами и прищуренными глазами. К тому же она сжимает кулачки».
Пытаясь успокоить дочь, Гиацинта объяснила:
– Уверена, она не хотела причинить Чарли боль. Вероятно, Арвин сожалеет, что ударила его. Иногда люди теряют контроль над собой, а потом понимают, что были не правы.
– Она ничуть не сожалела. Ты ведь не знаешь ее, так почему же думаешь, что Арвин сожалеет?
– Она сука, – бросил Джерри.
– Что?! – воскликнула Францина. – Я уже десятки раз говорила, чтобы ты не употреблял это слово!
– Все его употребляют. Ты слишком старомодна. У всех бабушки старомодны, тем не менее все говорят «сука».
И Джерри захихикал, настолько довольный собственным остроумием, что запрыгал в кресле и нарушил сложенную из кусочков головоломку.
– Черт возьми! – воскликнул он. – Сукин сын, я работал над этой проклятой задачей с того момента, как мы сюда приехали, и вот теперь гляди!
Гиацинта спросила Джерри, слышал ли его отец, что он употребляет такие слова.
Джерри засмеялся.
– Он не сможет нас остановить. Арвин употребляет слова и похуже, но отец и ее не может остановить. Арвин – хозяйка. – Завладев вниманием аудитории, Джерри совсем разошелся. – А знаешь почему? Потому что у нее аппетитная фигура.
– Аппетитная фигура?
– Ну да, – ухмыльнулся Джерри. И жестами изобразил округлости.
Что-то явно разладилось, что-то сломалось. Францина и Гиацинта обменялись взглядами, словно спрашивая, что же им делать.
Может, вообще ничего не делать и пока не обращать внимания? Нельзя же держать мальчика его возраста в детской комнате. Выйдя из нее, он вступает в мир, где видит и слышит то, что вам не нравится. Этого следовало ожидать, тем более в последние недели. С другой стороны, должен ли мир подминать дом под себя? «Арвин не должна стать образцом для моих детей», – подумала Гиацинта.
Собака поднялась, отряхнулась, подошла к Эмме и легла у ее ног. Эдакое мягкое пушистое создание, с шелковистой шерстью. Гиацинта почувствовала жалость к животному. Ведь оно так уязвимо, так беззащитно, не может противостоять жестокости. Как и Эмма.
– Чарли сегодня не был на прогулке. Сейчас самое время вывести его, – предложила Францина.
«Если дети вели себя таким образом всю неделю, мать, должно быть, здорово утомилась, – подумала Гиацинта, – но никогда в этом мне не признается». На Гиа нахлынули воспоминания, связанные с этим домом, где она выросла: бодрый голос Францины, призывающий к порядку расшалившихся мальчишек – трех своих сыновей да еще соседского; приятный запах жаркого, долетающий с кухни; а из большой комнаты доносятся звуки музыки Джима. Как легко ей было расти в любви и благополучии! Но тогда она, конечно, не знала, насколько это легко.
– Пошли. Бери Чарли за поводок, и отправимся в лес. Там сейчас прелестно. – Нужно, чтобы голос ее звучал бодро и весело. – Там есть пруд, где я любила наблюдать за лягушками.
Дети с энтузиазмом побежали впереди. В лесу и в самом деле было приятно, спокойно и сумрачно, лишь кое-где пробивались лучи солнца сквозь кроны деревьев. А вот и обширное зеркало пруда, возле которого Гиацинта любила сидеть на пеньке.
– Садитесь и не шумите. Может, мы сейчас их увидим.
Через пару минут, поскольку лягушки так и не появились, Гиацинта поняла, что должна завладеть вниманием детей. Они уже проявляли нетерпение. А ей так нужно побыть сейчас наедине с ними, ощутить близость.
– А вы знаете, откуда появляются лягушки? – начала Гиацинта. Когда ответа не последовало, она объяснила: – Из икры, как рыбы.
Голос ее звучал нервно и слишком бодро. Пусть дети радуются что они с ней, пусть у них сохранятся воспоминания об этом дне, чтобы когда-нибудь они сказали: «Мы отправились как-то с мамой в лес, и она рассказывала нам про лягушек».
– Да, как рыбы, – продолжила Гиацинта, – но у лягушек мелкая икра, и они откладывают ее весной.
Поскольку никакой реакции не последовало, Гиа спросила:
– А вы знаете, что некоторые лягушки могут лазать по деревьям?
– Это неправда, – возразил Джерри.
– Правда. Их даже называют древесными лягушками, потому что они живут на деревьях и на кустах. Весной они начинают громко квакать, и это означает, что зима закончилась.
– Ну и что?
– А тебя не удивляет, что лягушки ползают по деревьям? Тебе не интересно, как они это делают? У них есть крохотные подушечки на лапках, благодаря которым они держатся. У других лягушек таких подушечек нет.
Эмма заявила, что ей надоело сидеть, поэтому Гиацинта встала и повела детей назад. Они шли по шуршащим прошлогодним листьям.
– Посмотрите! – воскликнула Эмма. – Посмотрите, что нашел Чарли! Он от этого заболеет!
– Это желудь, дорогая, и Чарли не станет его есть. Их едят белки, а не собаки. Пусть он с желудем поиграет. Кстати, если посадить желудь в землю, то через какое-то время вырастет дуб – такой, как вон тот, вдвое выше нашего дома.
Джерри что-то пробормотал, какую-то грубость. Он и в самом деле зашел слишком далеко, и Гиацинта пришла в отчаяние. Вероятно, сам Джерри тоже был в отчаянии. И хотя он сопротивлялся, Гиа притянула его к себе.
– Скажи мне, – мягко спросила она, – почему ты сегодня выглядишь таким несчастным?
Джерри помотал головой, и Гиацинта сказала:
– Ты сердишься, потому что несчастлив. Это ведь так?
– Я тоже несчастлива! – воскликнула Эмма и засопела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37


А-П

П-Я