Но была одна причина быть довольным – она в первый раз с момента, как он появился у нее вновь, назвала его по имени. Она беспокоилась о нем, и это согревало.
– Да.
Казалось, она борется с чем-то внутри себя. Лицо отражало все ее эмоции – озабоченность, гнев, страх и… покорность?
– Потому что тебе не удалось достать, что ему нужно? – Стало понятно, она, наконец поверила, что он действительно выполнял чье-то задание.
Надо бы солгать, но она все читала по глазам, а возможно, и в его душе. Он никогда не мог отделаться от ощущения, что при желании она способна узнать о нем самые сокровенные вещи.
– Потому что я избил его. – Неудовлетворенная, она продолжала давить.
– Зачем ты сделал это?
Да провались она со своими расспросами! Для человека, который отказывался разговаривать с ним три последних дня, она задает слишком много вопросов. Понятно, единственная причина, по которой она заговорила, – ее дражайший приятель ранен. Как будто он в этом виноват.
Уинтроп отвернулся.
– Он угрожал, что нападет на кое-кого.
– На меня? – Голос задрожал, несмотря на звучавшую в нем уверенность.
– Да, проклятие! – Он смотрел на нее, разозлившись сверх меры из-за того, что она вытянула из него признание. – Он угрожал моей семье – я ничего не сделал. Он начал грозить тебе, и я потерял контроль над собой. Довольна?
Она выглядела очаровательно смущенной.
– Почему я должна быть довольной?
Если бы она была другой женщиной, ей бы понравилось.
– Потому что теперь знаешь, что значишь для меня больше, чем моя семья, хотя в твоих глазах я просто дерьмо. – Он очень преувеличивал, и понимал это. Но в глубине души ему хотелось, чтобы она попыталась разубедить его, точно так же, как она хотела услышать, что угроза в ее адрес родила в нем вспышку насилия.
– Только не дерьмо. – Вот и все, что она сказала, даря ему надежду на большее.
Ему было нужно хотя бы намекнуть на чувства вины и раскаяния, которые он ощущал.
– Когда я ударил его за то, что он начал грозить тебе, он выхватил кинжал и приставил к моему горлу. Я не отступил, и тогда он нанес удар, чтобы заставить меня податься назад. Ничто не делает человека беззащитным лучше, чем приставленный к горлу нож, особенно если он уже побывал в его теле.
Она побледнела, слушая его рассказ. Господи, может, ему не стоило описывать все это, но так хотелось увидеть, как краска сбегает с ее лица. Он хотел знать, так ли она искренна, как ему кажется. Он должен убедиться, черт побери, что она хоть немного беспокоится о нем. Иначе не имело смысла продолжать все это.
Она отодвинулась от него, и он позволил ей это, хотя возбуждение, налившееся в паху, настойчиво требовало продолжать то, что они начали.
– Жди здесь, – наказала она. Что-то в ее голосе подсказало ему, что мудрее поступить так, как она предложила.
Она выскользнула из комнаты, как фантом, оставив его в покорном ожидании, словно собачку. Он поднял галстук с пола и, закрутив вокруг шеи ставшую мягкой ткань, стал завязывать изящный узел, насколько это было возможно, без зеркала и при дрожавших пальцах. Найдется ли время для очередного бокала виски? Нужно выпить еще. Короткие мгновения, когда он обнимал ее, были словно жестокая шутка. Ему так хотелось ее, но поцелуев сегодня больше не будет. Он в этом уверен.
Он взял бокал и направился к буфету, где выстроилась череда хрустальных графинов. Вытащив пробку из одного из них, он налил себе щедрую порцию виски и разом опустошил бокал.
Мойра вернулась как раз тогда, когда он собирался налить еще одну порцию. В одной руке у нее была маленькая баночка, в другой она держала резную дубовую шкатулку, которую водрузила на стол.
– Подойди сюда, – приказала она.
Может, ему еще залаять и завилять хвостом? Недовольный, он двинулся к ней.
– Что теперь?
Она сняла крышку с баночки.
– Распусти галстук. Эта мазь поможет ране затянуться.
Галстук неожиданно оказался тугим, и пришлось повозиться, чтобы развязать его. Уже давно никто не ухаживал за его ранами, и оттого этот ее жест отозвался в нем трепетными аккордами эмоций, пронзающими все его естество.
Ее пальцы были нежны, когда она накладывала прохладную мазь на порез: рану немного стянуло, но тут уж ничего не поделаешь. Когда галстук водрузили на место, он предложил ей свой платок вытереть мазь с рук и отказался забрать его назад. Пусть он будет с ней. Через много лет платок напомнит ей о нем, когда она будет задумчиво и печально рассматривать его.
Она бросила скомканную ткань на столик рядом и взялась за дубовую шкатулку, посмотрев на нее так, словно она – пришелец из какой-то другой жизни.
– Вот это. – Она стряхнула задумчивость и придвинула ему шкатулку.
Когда он положил на нее руки, у него родилось какое-то неясное подозрение. Он поднял крышку, и сердце ухнуло вниз, хотя он уже начал догадываться, что там обнаружит.
Тиара. Она подмигивала ему со своего ложа из черного бархата.
– Возьми ее. – Мойра говорила уверенно, правда, голос звучал немного хрипло.
Крышка хлопнула, закрываясь, когда он ошеломленно, поднял глаза на Мойру.
– Я не могу. – Он подвинул шкатулку в ее сторону. Она сделала шаг назад и покачала головой.
– Она теперь твоя. Отдай ее тому, кому она так нужна.
– Мойра…
Она сердито нахмурилась, ее терпение явно заканчивалось.
– Ради Бога, Уинтроп, почему ты просто не возьмешь эту треклятую штуку? У тебя ведь не было проблем, когда ты попытался взять ее прошлый раз?
Замечание ужалило, хоть он и заслужил его. Убеждать ее, что той ночью он решил оставить тиару на месте, не имело смысла. Она не верила ему.
– Зачем? – Может, это глупый вопрос, но ему хотелось понять. Вдруг остался шанс, что у нее еще сохранилась привязанность к нему? А если он не окончательно разрушил те драгоценные чувства?
– Затем, что эта сияющая побрякушка не стоит чьей-либо жизни – ни Натаниэля, ни Минервы, ни твоей.
– Ни твоей, – добавил он, радуясь, что вместе с теми двумя был включен в число главных людей ее жизни.
– Ни моей. – Она невозмутимо посмотрела на него. – А теперь, я думаю, тебе лучше уйти.
Он заморгал. Что она сказала? Он должен был предвидеть это. Он, в самом деле надеялся, что что-то изменится? Нет, конечно. Нет сомнения, что их поцелуи она посчитала своей слабостью. Она и не подумает так легко снова пустить его в свою жизнь. Ее тело и даже сердце будут желать его, но разум и гордость скажут «нет». А Мойра очень умная и гордая женщина.
Она непокорно вздернула подбородок.
– Ты получил, что хотел. Теперь тебе больше не нужно утруждаться из-за меня.
Он не мог сдержать досаду.
– Ты полагаешь, я остался здесь сегодня, чтобы получить это? – Он указал на шкатулку.
Она покачала головой:
– Нет. Я верю, что ты искренне переживал из-за Натаниэля, и благодарна тебе за это. Но думаю, тебе лучше уйти, прежде чем я решу, что ты, несмотря ни на что, сможешь быть хорошим человеком.
Эти слова пронзили его сердце.
– Мойра… – Она вытянула руку вперед.
– Пожалуйста, уйди. Я готова оказаться в центре скандала из-за близости с тобой, Уинтроп, но я отказываюсь рисковать теми, кого люблю. Это опасно – быть связанной с тобой. И даже если я смогу уговорить себя поверить тебе всем сердцем, у меня нет гарантии, что Минни и Натаниэль не заплатят за это свою цену.
Он смотрел на нее, горло сжал спазм. Вот оно что. Завоюй он ее сердце вновь, она все равно не поддается ему до тех пор, пока ее друг и сестра будут в опасности, пока он будет хранить от нее все свое самое сокровенное. У нее нет возможности узнать, выйдут ли на поверхность новые угрозы из его прошлого. Она же не имеет представления о том, что до последнего момента в течение нескольких лет он вообще не занимался воровством.
И он не собирался говорить об этом, потому что сейчас чем меньше она знает, тем лучше. Если ей станет известна правда, то она начнет жалеть его или, что еще хуже, решит помочь ему. Она настолько чудесный человек, что он не должен позволять ей поступать так необдуманно. Он переживал за Натаниэля и Минни по единственной причине – Мойра беспокоилась о них. Его забота – только она, и он лучше умрет, чем подвергнет ее опасности.
Он перевел дыхание.
– Спасибо, что помогла мне.
– Я сделала это не для тебя. – Ответ был быстрый и прямой. – Это для друга, который, пока мы здесь говорим, лежит без сознания в моей постели. Он вообще ни в чем не виноват, и я больше не могу видеть, как он страдает.
Уинтроп кивнул в ответ.
– Какие бы причины ни были, я их с готовностью принимаю. Клянусь, я возвращу сторицей.
Она проглотила комок в горле, и он мог увидеть, как ее руки сжались в кулаки.
– Ты можешь отплатить мне тем, что уйдешь.
Он снова кивнул и, не говоря ни слова, сунул шкатулку под мышку и направился к дверям. Она права, что поступает, как чувствует, но это не избавило его сердце от боли. Ему хотелось умолять ее, чтобы она не дала ему уйти и позволила восполнить утраченное. Но гордость все же удержала его. Он понимал, что, унижаясь, ничего не добьется. Единственная возможность показать ей, как он раскаивается, – поступить так, как она хочет. Он заставил ее так много страдать, что уйти теперь – то немногое, что он только и может сделать для нее.
Самая малость.
Глава 16
На следующее утро Мойра и Минни сидели в библиотеке и занимались списком приглашенных на официальную помолвку, которая должна была состояться в ближайшие две недели. Это занятие требовало сосредоточенности и полностью устраивало Мойру. Она была готова делать что угодно, лишь бы не думать об Уинтропе Райленде.
Правильно ли она поступила, отдав ему тиару? Был ли он правдив в том, что рассказал ей? Искренне ли его раскаяние? Или это всего лишь умно выстроенная уловка, чтобы заполучить от нее тиару?
Что бы это ни было, сейчас уже не важно. Теперь эта злосчастная тиара у него в руках. Может, Тони простит ей, что отдала ее? И если Уинтроп действительно страдает по ней, тогда в один прекрасный день он вернется и попытается добиться ее еще раз. Если нет, пусть остается там, где он есть. Какая разница, в конце концов? Она ведь сказала ему, чтобы он к ней не приближался. Он может понять ее слова буквально.
Вообще-то именно это она имела в виду. Ее сердце разбито, и непонятно, можно ли доверять Уинтропу. Она не собиралась подвергать опасности своих близких, связавшись с вором бедный Натаниэль уже достаточно пострадал.
– Знаешь, мы должны пригласить маму и папу.
Мойра посмотрела на сестру, которая с беспокойством наблюдала за ней своими карими глазами.
– Разумеется, они же все-таки твои родители.
– И твои тоже.
Мойра невесело усмехнулась:
– Они приедут не для того, чтобы увидеться со мной. Уверена, Миллисент, Маргарет и Марисса тоже захотят приехать.
Минни наморщила нос:
– Как это нелепо, что мама и папа дали нам всем имена, начинающиеся на «М».
Конечно, просто глупость. Но Мойра подозревала, что ни отец, ни мать – особенно мать – совершенно не придавали значения такой мелочи, как имена дочерей.
– На мой взгляд, ты слишком переживаешь по этому поводу, – сухо заметила Мойра. – Наверное, пора заканчивать со списком. Кто еще у нас остался?
Минни облизнула губы, проведя по нижней языком.
– Мы будем приглашать мистера Райленда?
– Норта? – Мойра разыграла маленький спектакль, рассматривая лист бумаги, лежавший перед ней на столе. – О да. И он, и Октавия уже есть в списке.
– Ты знаешь, кого я имела в виду.
Вздохнув, Мойра подняла глаза и встретила обеспокоенный взгляд сестры.
– Ты хочешь его пригласить? – Если это будет приятно Минни, она переживет один вечер рядом с Уинтропом. В конце концов, они живут в одном городе и в любой момент могут случайно столкнуться на улице.
Не часто, конечно. Хорошо бы пореже.
– Не знаю. Мне хотелось бы увидеть его там, потому что он был мил со мной. Кроме того, вся его семья приглашена. Но я не могу вынести, что он сотворил с тобой, Мойра, хотя я знаю всего лишь половину того.
В действительности – меньше половины, но и этого достаточно. Начнет задавать вопросы, а Мойра так много передумала, что говорить об этом уже не хотелось.
Она надела маску безразличия.
– Хорошо бы тебе пригласить его. Уверена, он воспользуется возможностью принести свои поздравления.
Это не очень понравилось ее сестре.
– Он уже сделал это прошлой ночью, когда мы с Лукасом сообщили ему.
Мойра замолчала, перо повисло над чернильницей.
– Разумеется, но поздравить публично – совершенно другое дело. – Она обмакнула перо в чернила и вывела его имя в списке, пока нервы не сдали.
– Ты думаешь, он придет?
Господи, неужели ей никуда не деться от этого человека?
– Я не знаю, Минни! – Ее терпению пришел конец. – Хочешь, я сама лично пойду к нему и спрошу его?
Минни широко открыла глаза.
– Ты сможешь сделать это для меня?
Мойра чуть было не заявила сестре, чтобы та убиралась, и подальше, но тут обратила внимание на озорной огонек в глазах Минни. Та дразнила ее, и, надо сказать, очень умело.
– Нет, – ответила она. – Но у меня есть повар, который приготовит нам шоколад. Ты не против?
Минни захлопала в ладоши, как маленькая девочка.
– Нет, нет, не против!
Покончив с шоколадом, Мойра поднялась посмотреть, как там Натаниэль. Она просидела возле него почти всю ночь, ненадолго прикорнув в кресле около его – ее – кровати. Не кресло мешало ей заснуть, а то, что она снова и снова прокручивала в голове события прошедшей ночи, в особенности поцелуй, которым они обменялись с Уинтропом.
Неужели она не в силах владеть собой, стоит мужчине лишь проявить внимание? Он поцеловал ее, и она растаяла, забыв о его презренном поступке. Пока ее друг в забытьи лежал как раз над ними, в кровоподтеках и синяках от столкновения с трусливым бандитом, Мойра была готова на своем обюссонском ковре заняться любовью с таким же преступником.
Лицо Натаниэля было спокойным, когда она тихонько заглянула в полуоткрытую дверь. Казалось, оно распухло еще больше, чем прошлой ночью, а синяки стали ужасающе темными, лилово-зеленого цвета. Но он не выглядел страдающим от боли, и уже это было хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44