Так что не дало тебе заснуть?
Ее сестра, Бог ей в помощь, не отстала от Мойры, пока та кое-что ей не рассказала. Несмотря на ахи и восклицания, Минни по-настоящему переживала за нее. Но так как Мойра старалась скрыть смущение, ей не хотелось давать повода сестре беспокоиться.
– Обсуждать это мне не хочется, но скажу, что рада, что мистера Райленда больше никогда не пущу к нам на порог.
Удивительно, но ей удалось сдержаться, голос не дрогнул, правда, глаза начало жечь при одном упоминании его имени.
– О, Мойра. – Между бровей Минни залегла складка, она потянулась к ней через стол и ласково положила теплую ладонь на руку Мойры. – Мне так жаль тебя.
Мойра пожала плечами. Нужно было прикинуться безразличной, а не то она зальется слезами. Она уже достаточно рыдала об Уинтропе, после его ухода, и больше не прольет ни слезинки. Она была готова поспорить на самое дорогое, что сегодня утром он даже не вспомнил о ней. Почему она должна вести себя по-другому?
– Мужчины – свиньи, Минни. Теперь я уверена в этом. – Лицо сестры чуть-чуть вытянулось.
– Мне так жаль это слышать, потому что я нашла, с кем хотела бы прожить всю оставшуюся жизнь.
Такое заявление встряхнуло Мойру, и ее меланхолии как небывало.
– Прости, не поняла?
Минни поерзала на стуле, нежные щечки порозовели.
– Лукас Скотт попросил меня выйти за него замуж. – Мойра открыла рот.
– О Боже!
Она отодвинула стул и вскочила на ноги. Минни последовалаза ней, и вскоре они обе смеялись, обнимаясь.
– Он хочет все сделать так, как полагается, – продолжала Минни, отступив назад, чтобы видеть глаза сестры. – Мойра, могу ли я рассчитывать на тебя, чтобы ты как моя защитница здесь, в Лондоне, дала ему официальное согласие?
– Ну разумеется! – Все, что она слышала об этом молодом человеке, говорило, что он отличная пара для ее своевольной сестры. И главное – возраст! Она так переживала, что Минни выберет кого-нибудь много старше себя.
Слава Богу, Уинтроп не обратил на нее внимания. Мойра убила бы его, если бы он прикоснулся к ее сестре.
– О, я так благодарна тебе! – Счастливая, Минни снова кинулась к ней с объятиями.
– А как мама и папа? Разве ему не нужно их разрешение?
Минни закатила глаза.
– Мама и папа ни в чем мне никогда не отказывали. Разумеется, не будут против и в этот раз, когда я хочу мужа с такими связями и с прекрасными перспективами.
Она попала в самую точку. В свое время они практически кинули Мойру в объятия Тони, как только узнали, что он намерен на ней жениться. Их не интересовало ничего, кроме положения, которое он занимает.
– И кроме того, – продолжала Минни, – твое благословение значит для меня гораздо больше, чем их.
Слезы вновь подступили к глазам, но на этот раз Мойра не стала сдерживаться, потому что это были слезы любви и радости, а не отчаяния. Она крепко прижала к себе сестру, смеясь и плача одновременно. Когда эта избалованная девчонка, которая появилась у нее всего лишь месяц назад, превратилась в прелестную юную женщину?
– Моим счастьем я обязана тебе, дорогая сестра. Если бы ты не удерживала меня за руку, я никогда бы не встретила Лукаса и не стала для него желанной.
– Мне? – отозвалась Мойра, слегка отстраняя сестру от себя. – Что я такого сделала?
– Ты не шла у меня на поводу, – с нежностью улыбнулась Минни. – Ты заставила меня понять, насколько разными бывают люди. Я видела, как многие обожают тебя, и поняла, что хочу стать как ты.
– О… – Мойра проглотила комок в горле.
Засмеявшись, Минни снова прижалась к ней.
– Ты возмущала меня, особенно вначале, но сейчас я так благодарна тебе!
Улыбаясь друг другу, сестры так и стояли обнявшись.
– Господи Боже, что здесь происходит? – Отодвинувшись друг от друга, они обменялись улыбками, прежде чем открыть объятия дотошному Натаниэлю.
– Минни выходит замуж, Нат.
Его ангелоподобное лицо засветилось, и, вскинув руки, он присоединился к их объятиям, разделив общую радость.
– Минерва, дорогая, какая чудесная новость! Ты должна рассказать мне все. А сразу после завтрака займемся покупками к твоему торжеству. Господи, для кого такое угощение?
Мойра проследила за его взглядом, окинувшим стол, и усмехнулась:
– Для меня. Вы с Минни не поможете мне покончить с завтраком?
– Деточка моя, за миллион лет твой желудок не переварит всю эту еду. Конечно, я помогу.
Втроем они уселись за стол, каждый нагрузив свою тарелку солидной порцией еды, которая начала остывать, и принялись обсуждать предстоящую свадьбу. Натаниэль обладал отменным чувством стиля, лучшим, чем сама Мойра, поэтому она была согласна с большей частью его предложений, правда, за исключением того, что подружка невесты должна быть одета в серое.
– Мне нет дела до того, что этот цвет самый популярный. Он напоминает мне сумерки, и я его не надену. – Скрестив руки на груди, Мойра откинулась на спинку стула. – Прошу извинить, но мне нечего добавить.
Минни и Натаниэль обменялись взглядами.
– Ее ничто не переубедит, Натаниэль. Отныне она будет делать только то, что нравится ей.
В ответ взметнулась светлая бровь.
– Прямо вот с этого момента? – Он повернулся к Мойре. – Что подвигло тебя?
– Разве не понятно? – Взяв чашку Мойры, Минни отпила из нее кофе. – Этот мерзавец Райленд разбил ей сердце.
– Минни. – В голосе Мойры прозвучало предостережение. Конечно, она собиралась обсудить эту тему с Натаниэлем, но не прямо сейчас, когда рана была слишком свежей. Натаниэль забеспокоился и взял ее за руку. Без слов Мойра поняла, о чем он думает. Его интересовало, занималась ли она любовью с Уинтропом.
Появление мисс Райт избавило ее от необходимости сказать или сделать что-либо.
– Прошу извинить меня, миледи, вас спрашивает мистер Райленд. Впустить его?
Сердце оборвалось.
– Который из Райлендов, мисс Райт?
Экономка выглядела так, словно ее ответ был очевиден:
– Мистер Уинтроп Райленд, миледи.
Собравшись с силами, Мойра заставила руки перестать трястись и попыталась подняться из-за стола. Ее не интересовало, что он хочет ей сказать. Хотя таким острым было желание увидеть его прекрасное лицо! Она намерена заявить ему, что его присутствие в ее доме больше неприемлемо и чтобы он забыл сюда дорогу.
Натаниэль дотронулся до ее руки, пытаясь остановить.
– Позволь мне. – Гнев вспыхнул в ее груди.
– Не надо оберегать меня, Натаниэль. Он возразил:
– Дорогая, я это понимаю. Но может, мистеру Райленду потребуется защита от тебя. – Выражение его лица и тон голоса от поддразнивания изменились до настоящей заботы. И тихо, так что слышала она одна, он произнес: – Мойра, если он увидит тебя сейчас, ему станет понятно, что из-за него ты провела бессонную ночь. Ты хочешь сделать ему такой подарок?
Об этом она и не подумала. Хорошо, что Натаниэлю пришло это в голову.
– Ни в коем случае, – Она сжала его руку, – Спасибо, друг мой.
Он улыбнулся в ответ и выскочил из комнаты встретить ее обидчика, Мойра опустилась на стул и через стол посмотрела на сестру.
– Может, он раскаивается, – предположила Минни. Мойра рассмеялась бы, если бы могла.
– Возможно, – согласилась она. Но сомневалась в этом.
– Чем могу помочь вам, мистер Райленд?
Уинтроп бросил изучать одну из картин покойного виконта и повернулся на голос. Это не Мойра. Конечно, он понял это, едва услышал в холле приближающиеся шаги. Сердце забилось бы, заслышав ее походку. Сейчас оно оставалось холодным.
Итак, она выслала к нему Натаниэля Кейлана – своего общеизвестного друга и защитника. Он предполагал, что не может рассчитывать на большее, однако все же надеялся, что она провела такую же кошмарную ночь, как и он, и, может быть, ей не хватает его так же, как и ему Мойры.
Спрашивать явно не имело смысла.
Приходилось прилагать все силы, чтобы выглядеть любезным.
– Она отказывается увидеться со мной. – Натаниэль утвердительно кивнул, хотя он не задал вопроса:
– Боюсь, что так.
И никакого сожаления в голосе. Наверное, она не посылала его сюда. Это он сам вызвался встретиться с ним.
– Что она рассказала вам?
Улыбка этого красавца была холодна и недружелюбна.
– Ничего.
Что бы это значило?
– С ней все в порядке?
– Сейчас нет, мистер Райленд, но все образуется. Пусть вас это не беспокоит.
Уинтроп кивнул в ответ. Этот мужчина говорит так, словно он против того, чтобы у Уинтропа осталась хоть какая-то надежда. Но он не прав. Единственное, чего он хочет, – это чтобы Мойра оправилась от его предательства. И как можно быстрее.
Он не мог предполагать, что прием будет другим. Разве он рассчитывал, что она выскочит к нему с распростертыми объятиями и простит его? Конечно, нет. Но где-то в глубине души, вероятно, таилась робкая надежда.
– Не смею задерживать вас долее, – проговорил он, надевая шляпу. – Просто передайте ей, что приношу свои извинения, хорошо? А также скажите, что белый король ее, если ей это угодно.
Натаниэль нахмурился:
– Договорились.
– Благодарю вас. – Уинтроп выдавил подобие улыбки и повернулся было, чтобы уйти.
– Мистер Райленд? – Он замер.
– Да?
В выражении лица Натаниэля не осталось ни капельки тепла.
– Вне зависимости оттого, что вы сделали, надеюсь, вам удастся прожить достаточно долго, чтобы кто-нибудь проделал то же самое с вами.
Еще одна улыбка.
– Я тоже надеюсь.
Он оставил красавца в недоумении и поспешил к выходу. Снаружи было серое и холодное утро, и Уинтроп, не тратя времени, по припорошенным свежим снегом ступеням спустился к лошади.
Он бросил короткий взгляд на дом, когда Кинг пустился вскачь по заснеженной дороге. Сердце резко подскочило, когда он встретил взгляд женщины, стоявшей у окна гостиной. В нечетком образе по зеленому цвету платья, по прямой линии узких плеч он узнал Мойру. Затем она повернулась к нему спиной и скрылась.
В этом жесте было столько отчужденности, что можно было обезоружить и более сильного человека. Но только не Уинтропа.
Он был счастлив увидеть ее еще раз.
– Что тебе нужно?
Тяжело опираясь на ротанговую трость с золотым набалдашником, Брам криво усмехнулся:
– Доброе утро, братик. К тебе можно присесть?
Он ответил согласием, и это было знаком, как низко он пал. Ему больше не хотелось оставаться наедине со своими мыслями, и если Брам – единственная возможность отвлечься, пусть будет брат. Они сидели в кофейне «У Блэкни», тепло интерьера, которой было приправлено острыми ароматами только что сваренного кофе и изысканных сигар. Из серебряного портсигара Брам сначала вытащил одну для себя, а потом, протянул его Уинтропу. Обычно Уинтроп не курил, но сигары были дорогими, и ему доставило удовольствие хоть что-то принять от брата. Он взял одну и пробормотал слова благодарности.
– Тебя это, должно быть, уязвляет, – заметил Брам, страдальчески улыбнувшись, – поблагодарить меня.
Уинтроп бросил на него хмурый взгляд и зажег сигару от лампы на столе. Был поздний вечер, и ночь уже опускалась на город.
Он сам не мог понять, почему Брам так возмущает его. Конечно, сказывались неуклонное соперничество между ними и скандалы, которые старший брат постоянно обрушивал на семью, но сам Брам никогда не относился к Уинтропу свысока. Может, именно это и возмущало. Если бы Брам был большим бретером и мерзавцем, Уинтроп, вероятно, охотнее мирился бы с его присутствием.
Брам заказал кофейник на двоих и зажег свою сигару. Когда кофе принесли, он наполнил две чашки и одну пододвинул Уинтропу через стол.
– Тут нет виски? – спросил Уинтроп. Брат остро взглянул на него:
– А ты как думаешь?
Когда-то Брам мог достать фляжку с виски из кармана и долить им чашку до краев. Теперь он пил кофе только черный и без какой-либо добавки в виде спиртного. Уинтроп это знал, но ему не терпелось сказать что-нибудь неприятное.
– Мне нравится быть грубым с тобой. – Почему его потянуло на признания? Он искал, к чему бы прицепиться, и надеялся, что брат даст такой повод. Он был зол на себя за то, что оказался в такой грязи. Чтобы не сорваться, нужно было обвинить в этом кого-нибудь еще. Брам поднял брови и глубоко затянулся.
– И не говори.
– Не понимаю почему.
Брат вытянулся на стуле, его карие с красными прожилками глаза снисходительно улыбались.
– Это как у детей, которые мучат тех, кого больше любят.
Это, конечно, была шутка.
– Полагаешь, я тебя люблю?
Брам выпустил тонкую струйку дыма, выражение его лица не изменилось. Без сомнения, любой другой был бы задет такой резкостью, но только не его брат.
– Так же, как я тебя.
Потрясающая реакция. Он на все находил ответ. Это было единственное, что возмущало его в брате, и чему он завидовал. Уинтроп мог бы стать самым едким острословом в семье, но Брам был из тех, кому удавалось обидеть, но при этом оскорбление выглядело лестью, или наоборот.
– Ты любишь меня? – Черт возьми, почти невозможно скрыть недоверие в собственном голосе. – Ты, который, в детстве лупил меня, когда подворачивался любой удобный случай? Который считал себя лучшим во всем? Видит Бог, я всегда брал над тобой верх. Помнишь, как ты бросил мне грязь в глаза, когда я обгонял тебя наперегонки?
Брам пожал плечами:
– Я никогда не говорил, что ты постоянно нравился мне. Это абсолютно разные вещи.
Уинтроп стряхнул пепел в стеклянное блюдце на столе.
– Поверить не могу.
Брам улыбнулся в ответ на его сарказм.
– Ты вечно был маленьким и всем недовольным засранцем.
Он не мог перестать насмехаться.
– Зато ты всегда был само совершенство. – Брам с недоверием поглядел на него.
– Кто так говорил?
Не может же он быть таким тупым?
– Отец.
Брам мрачно затянулся.
– Он был не прав.
– Я знаю. – Казалось, он не может остановиться и продолжает говорить колкости брату, даже понимая их несправедливость. Что ему нужно от Брама? Чтобы тот признался, что он совсем не лучший? Но Брам не в силах этого сделать. Тот, кто мог сказать подобное, и кому можно было поверить, давно мертв.
От Брама через столик плыл ароматный дым.
– Ты до сих пор обижаешься на меня. Он принудил тебя испытать унижение, а ты обвиняешь в этом меня.
Уинтроп повертел сигару в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44