– Не кажется ли вам разумным, – спросил Франсиско де Паула, – снова вернуться в Рио и привести оттуда в Минас группу вооруженных людей и по возможности создать из них по дороге военное подразделение, способное вести боевые действия? Представьте себе, как облегчится наша задача, если по дороге к такой вооруженной группе начнут примыкать все новые и новые сторонники восстания, разрастаясь, как каменная лавина, сметая все на своем пути. Таким образом, вы легко сможете создать целую армию из добровольцев, а если эта армия встретится с регулярными войсками, то войска эти обязательно примкнут к народу и непременно начнется братание. А уже после этого и солдаты и народ вместе двинутся на Вила-Рику, взять которую не представит никаких трудностей.
– Нет, – решительно ответил Тирадентис, – вряд ли дело примет такой оборот. Возможно, мне и удастся создать группу вооруженных людей в Рио-де-Жанейро. Но, во-первых, нас могут разбить и уничтожить без пользы для общего дела еще в окрестностях столицы вице-королевства, а во-вторых, если такая группа и выйдет за пределы Рио и войдет на территорию Минас, то не исключена возможность нападения на этот отряд со стороны людей, не разделяющих наших взглядов, а также тех, кто просто не знает о целях восставших. Таким образом, вместо пополнения сил восставших в Вила-Рике мы потеряем ценных единомышленников, способных в соответствующий момент принести громадную пользу в самом Рио-де-Жанейро.
– Ах, Тирадентис, – произнес Франсиско де Паула, – вы до сих пор отказываетесь поддержать мою мысль о целесообразности начала восстания в Рио, а не в Минасе.
– Но, кажется, данный вопрос мы уже обсуждали? – послышался вдруг голос вошедшего в этот момент в комнату Алваренги Пейшото. – Все уже решено: революция начинается в Минасе, а потом распространяется по всей стране, громя силы правительственных войск. Зачем же тратить время на обсуждение давно решенных проблем?
Подполковник Франсиско де Паула не стал возражать, а отойдя к окну, принялся писать письма друзьям в Сан-Пауло.
Заговорщики еще раз пункт за пунктом обсудили все детали восстания. Неожиданно для всех очень легко решился вопрос о снабжении заговорщиков порохом. Когда Тирадентис осторожно спросил кума, не может ли тот увеличить обещанное им количество бочонков с порохом, то Домингос Виейра испуганно замахал руками, сказав, что, кроме выделенных на эти цели двухсот бочонков пороха, он не даст ни одного.
– Двухсот?! – воскликнул Тирадентис. – А нам казалось, ты, кум, обещал только десять.
– Как десять? – удивился Домингос Виейра. – Я говорил: двести.
– В таком случае, – обрадованно произнес Тирадентис, – ликвидировано основное препятствие, основная трудность. А я-то хотел еще порыскать по капитании в поисках пороха.
– Значит, теперь у вас, дорогой прапорщик, нет оснований для отказа от поездки в Рио? – произнес подполковник Франсиско де Паула, прервав свое занятие и подходя к беседующим. – Вот и прекрасно. До объявления деррамы вы сможете, таким образом, провести всю необходимую работу в Рио, еще больше сплотить там наших единомышленников и… – подполковник засмеялся, – вернуться «к дню моих крестин» в Вила-Рику. Есть ли у кого-нибудь другие соображения? Например, у полковника Алваренги?
– У меня никаких возражений нет, – ответил Алваренга. – Я и раньше не противился поездке Тирадентиса в Рио, а выступал только против начала восстания в столице вице королевства. Восстание должно начаться в Вила-Рике.
– Ладно, ладно, друг мой, – примирительно произнес подполковник Франсиско де Паула, – мы же решили не возвращаться больше к этому вопросу.
Таким образом, Тирадентис через несколько дней после совещания в Шакара-до-Крузейро вновь готовился к посещению столицы вице-королевства. Оставшееся до путешествия время Тирадентис посвятил устройству личных дел. Он понимал, какой опасности подвергается семья в случае, если станет известна его заговорщическая деятельность. У Тирадентиса не было и мысли о возможности поражения революции, но во время событий, назревавших в капитании Минас, португальские власти, безусловно, могли обрушиться с репрессиями на семьи революционеров и в первую очередь на семьи руководителей заговора. Посоветовавшись с женой Эухенией Жоакиной, Тирадентис решил отправить младшего сына к знакомому мяснику Жоакину де Алмейда Белтрану, жившему в местечне Дорес-де-Индайя. О судьбе же дочери Тирадентис не беспокоился, так как ей при любом исходе их дела грозила несравненно меньшая опасность.
Прежде чем отправиться в путь, Тирадентису требовалось получить на поездку разрешение от губернатора. Явившись во дзорец Кашуэро-до-Кампо, он встретился там с Алваренгой, только что вернувшимся из местечка Параопеба, где поэт отдыхал несколько дней, занимаясь литературным творчеством. Во дворец Алваренга пришел, просто желая по привычке приветствовать губернатора Варбасену и заодно выяснить, не удастся ли услышать какие-нибудь новости о дне объявления деррамы. Отведя в сторону Алваренгу, Тирадентис поделился с ним своими сомнениями в отношении твердости и решительности некоторых руководителей заговора.
– Вы знаете, полковник, – сказал Тирадентис, – я в некоторой степени разочарован поведением кое-кого из наших товарищей. Мне кажется, они думают больше о деньгах, чем о борьбе. Я вам, по-моему, рассказывал про капитана Максамилиано де Оливейро Лейте, который согласился участвовать в нашем движении. И вот вчера, встретив капитана, я предупредил его о необходимости готовиться к выступлению. Знаете, какой он дал ответ? Максимилиано де Оливейра Лейте заявил: «Я думал примкнуть к восстанию, так как мне не предоставляли пост начальника группы патрулей. А сейчас назначение мною получено, я положил в карман приказ, который превращает меня в коменданта горных подразделений. Поэтому с этого момента я знать не хочу и слышать ничего не желаю о каком-нибудь восстании». Эти люди, по-видимому, заботятся только о наполнении собственных карманов, им нет дела до бразильского народа, до независимости нашей страны, – с возмущением произнес Тирадентис.
Алваренга с испугом оглянулся.
– Какой вы неосторожный, Тирадентис! Разве можно в таком месте говорить о наших делах в полный голос? Вдруг кто-нибудь услышит. Ну, – заторопился поэт-полковник, – мне необходимо идти. Желаю вам удачи в Рио. Только помчите: народ в столице вице-королевства отличается от минейрос. Они не такие решительные, как мы.
Провожая глазами поспешно удаляющегося полковника Алзаренгу Пейшото, Тирадентис усмехнулся, вспомнив разговор, имевший место между полковником и каноником Карлосом Корреа. Когда Карлос Корреа несколько дней назад попросил полковника написать какую-то записку абсолютно безобидного характера одному их общему другу в Рио-де-Жанейро и передать ее с Тирадентисом, Алваренга воздел руки кверху и театрально воскликнул: «Вы можете отрубить мне эти пальцы, но не заставите написать ни одной строчки никому, где я хотя бы одним словом обмолвился о наших делах и предстоящем восстании».
В канцелярии губернатора без каких-либо возражений Тирадентису выдали бумагу с разрешением на двухмесячную отлучку из Вила-Рики. Тирадентис зашел домой, простился с Эухенией Жоакиной, сыном, дочерью, сел на коня и выехал из Вила-Рики. А на другой день можно было видеть, как Алваренга Пейшото в сопровождении двух друзей отбыл в направлении к Сан-Жоан-дел-Рей, решив отдохнуть там еще несколько дней. Он, правда, помнил просьбу Тирадентиса все время оставаться во главе своего подразделения в Рио-Верде, но, побыв в Кашуэро-до-Кампо и не услышав в губернаторском дворце никаких новостей относительно дня объявления деррамы, решил сменить казарменную обстановку на более приятное общество в Сан-Жоан-дел-Рей. Отсутствовал в столице капитании и подполковник Франсиско де Паула. После последнего совещания заговорщиков в Шакара-до-Крузейро он, не заезжая в Вила-Рику, отправился в другое свое имение, Калдейроес, ссылаясь на возобновившиеся приступы радикулита и говоря, что воздух Калдейроеса более благотворно действует на него, чем воздух Вила-Рики. Таким образом, в столице капитании в этот момент из основных заговорщиков находились только Клаудио и Гонзага, два теоретика, у которых не было ни оружия, ни людей – ничего, кроме подготовленных законов будущей республики и текста ее конституции.
В Рио Тирадентис выехал сопровождаемый верным рабом-мулатом и в местечке Бананейросе разговорился с возвратившимся из своей фазенды в Сан-Бартоломео капитаном кавалерии Жоаном Диасом да Мота. Сидя в таверне, Тирадентис увидел вошедшего капитана и пригласил его за свой столик.
– Вы, прапорщик, из Вила-Рики? Что там нового? – спросил капитан.
– Как, разве вы ничего не знаете? – с деланным изумлением ответил Тирадентис. – В ближайшее время должны объявить дерраму, и каждому жителю капитании придется внести восемь унций золота в государственную казну.
– С каких же это достатков я заплачу такую сумму? – изумился Жоан Мота.
– Это королевскую казну не интересует, – сухо произнес Тирадентис.
– Но меня-то интересует! – возмущенно воскликнул капитан. – Люди денежные, безусловно, заплатят, а неужели мне придется расставаться с фазендой?
– Зачем же платить, зачем расставаться с фазендой? – спросил Тирадентис. – На мой взгляд, дерраму объявить не так-то просто. Среди народа начнутся волнения, и тогда португальцам придется распрощаться с Бразилией.
– Вы в этом уверены, прапорщик? – испытующе посмотрел на Тирадентиса капитан.
– Уверен, – односложно промолвил Тирадентис и улыбнулся.
– Можно вам задать еще один вопрос? – Капитан вынул платок и вытер пот, обильно выступивший на лбу. – Какими людскими ресурсами вы располагаете?
Тирадентис покачал головой.
– Вы слишком многое желаете узнать за один разговор.
– Согласен, – заметил капитан. – Поэтому не стану вас больше расспрашивать. Но если все произойдет так, как вы предсказываете, то меня можете считать на вашей стороне.
Капитан и Тирадентис обменялись крепким рукопожатием.
В тот самый момент, когда в таверне Бананейроса говорили о восстании, почти такой же разговор происходил в местечке Арройо-да-Лаже между братом викария Карлоса Корреа, сержантом-мором Луисом Вас де Толедо Пицой, и полковником Жоакином Силверио дос Рейс. Но, прежде чем рассказывать о беседе, которая шла между этими двумя собеседниками, давайте познакомимся с биографией полковника Силверио, представляющего для нас, как вы впоследствии увидите, некоторый интерес.
Жоакин Силверио дос Рейс, португалец, родился в городке Лейриа и уже в зрелом возрасте, скопив небольшую сумму денег, приехал в Бразилию вместе с братом Жоаном Дамасено. Направившись в капитанию Минас, они занялись там торговлей. Коммерческие операции братья вели между Минасом и Рио-де-Жанейро, и вскоре доходы двух португальцев настолько возросли, что их обязали платить большие налоги. Спустя год или два Силверио дос Рейс приобрел уже несколько фазенд. Затем братья разделили имущество, и каждый стал обманывать покупателей самостоятельно.
Силверио стремился участвовать в любых коммерческих комбинациях, пытаясь всеми способами увеличить богатство. Лишенный какой-либо культуры, грубый в обращении, Силверио во время беседы имел привычку усиленно жестикулировать. Всюду с собой Силверио таскал музыкальный инструмент псалтерио, имеющий некоторое сходство с мандолиной и состоящий из деревянной коробки треугольного размера с двумя отверстиями, похожими на скрипичные. У псалтерио было тринадцать металлических струн, и играли на нем, перебирая струны ногтями или отточенным кончиком пера.
Вскоре Силверио получил звание полковника, так как вам уже известно, что всем богатым людям вице-королевства королева присваивала воинские звания, и после их получения новоиспеченные военачальники обязывались за свой счет содержать вверенные им войска. По своей натуре Силверио дос Рейс был мотом и сорил деньгами направо и налево. Несмотря на имеющиеся в его распоряжении большие средства, вырученные от торговли, деньги у него не задерживались, и вскоре Силверио оказался в довольно тяжелом положении, задолжав казне очень крупную сумму – около двухсот двадцати контос. В последние годы счастье окончательно изменило Силверио дос Рейсу, и разразившийся в капитании Минас экономический кризис не миновал и полковника. К двумстам двадцати контос, составлявшим долг Силверио казне, прибавились новые солидные суммы. Силверио отправил несколько просьб губернатору Минаса и даже вице-королю, умоляя отодвинуть срок уплаты долга. Однако на просьбы Силверио ни губернатор, ни вице-король не дали никакого ответа.
В момент встречи с сержантом-мором Луисом Вас де Толедо Пицой Силверио находился в крайне угнетенном состоянии духа и высказал собеседникам свое недовольство действиями королевы, вице-короля и вообще всех португальских властей в Бразилии. Выслушать жалобы Силверио пришлось также и сержанту-мору.
– Вот вы, сержант-мор, – говорил Силверио брату каноника, – вы недавно вернулись из столицы вице-королевства и, вероятно, слышали самые последние новости. Мне хотелось бы знать, насколько достоверны слухи о роспуске созданных военных подразделений. Если подобный слух подтвердится, о чем я молю бога, то в таком случае не посмотрю на свое тяжелое материальное положение и отдам в пользу церкви целых десять контос.
– Десять контос? – протянул удивленно сержант-мор. – Вы вероятно, очень состоятельный человек, господин полковник, если можете бросаться такими деньгами.
– Почему бросаться? – возразил Силверио. – А знаете, сколько мне стоит содержание этих распроклятых частей, которые находятся под моим командованием? Королева нечестпо поступила, обманула меня, сделав полковником. Для чего мне пышный мундир, если ради него приходится отдавать столько денег?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25