https://wodolei.ru/catalog/leyki_shlangi_dushi/verhni-dush/
Каждый раз, когда мореплаватели пытались ступить на берег, чтобы запастись водой, их осыпали градом стрел и прогоняли прочь. Тем не менее испанцам все же удалось прихватить несколько военных трофеев в городе Экабе, который они окрестили Gran Cairo (Великий Каир): керамические фигурки, несколько предметов из меди, принятой конкистадорами за золото, и двух пленных индейцев, ставших впоследствии переводчиками. Кордова вышел к острову Лас-Мухерес, достиг мыса Каточе, крайней точки Юкатана, затем проник в Мексиканский залив и в конце марта спустился к Кампече, а затем Чампотону (Потончану). Майя дали отпор пришельцам, и потери в людях вынудили Кордову повернуть назад. Запасы пресной воды подходили к концу, и шкипер Аламинос предложил завернуть во Флориду, чтобы восполнить их там. Это говорит о сильном страхе, который майя сумели внушить испанцам. Ценой больших страданий и всего на двух судах остатки экспедиции достигли Пуэрто-Карденас на побережье Кубы. Те, кому посчастливилось остаться в живых, получили ранения, пали духом и были сильно истощены. Капитан Франсиско Эрнандес де Кордова отправился домой в Санкти-Спиритус, чтобы залечить там свои раны. Кое-кто, правда, поспешил в Сантьяго с отчетом губернатору.
Веласкеса результаты экспедиции ничуть не охладили. Он долго пытался допрашивать молодых пленных майя, окрещенных Мельхиором (Мелхорехо) и Юлианом (Хулианильо), которые так и не проронили ни слова. Он с восхищением рассматривал идолов, захваченных капелланом экспедиции, посчитал добытое золото многообещающей приметой и тут же решился подготовить новый поход.
Неделю спустя перед губернатором предстал умирающий Эрнандес де Кордова, который добрался с Тринидада до Сантьяго на индейской пироге. Веласкес не постеснялся объявить, что Кордова не будет участвовать в следующей экспедиции, а руководить ею будет выбранный им новый командующий Хуан де Грихальва. Того, кто открыл дорогу в Мексику и снарядил экспедицию на собственные средства, цинично использовали и выбросили на задворки истории. Кордова скончался через несколько дней, успев отправить в Кастилию высокопоставленным друзьям и родственникам несколько писем, в которых описал «свое» открытие Мексики и подлость Веласкеса, решившего ее заполучить. Разоблаченный губернатор больше не мог держать все в секрете и поэтому сам перешел в наступление: готовясь выйти в море, он сообщил в Испанию, что им открыта новая неизведанная земля по названию Юкатан, и требовал назначить себя adelantado . При помощи этого титула, который сам по себе ничего не давал, Веласкес хотел уйти из-под опеки Диего Колумба, вице-короля Индий, чья власть опиралась на хунту монахов иеронимитов Санто-Доминго. Кстати, именно они, одураченные в очередной раз, дали добро на организацию новой экспедиции. Не дожидаясь ответа из Кастилии, губернатор начал подготовку к походу.
Начальником экспедиции был избран молодой Хуан де Грихальва, двадцативосьмилетний племянник Веласкеса. Что мог подумать Кортес о таком назначении? Он с трудом сдерживал себя. Мексика открывала последнюю возможность реализовать свои планы, пока Новый Свет не будет аккуратно разбит на участки и поглощен начавшейся колонизацией.
В 1517 году Кортес был влиятельным человеком на Кубе. Мэр столицы, «на короткой ноге» с домом губернатора, любимый колонистами за ставшее легендарным дружелюбие, Кортес должен был быть не хуже Веласкеса осведомлен о результатах «тайной экспедиции» Кордовы. Если он хотел реализовать свои мексиканские проекты, час пробил: было бы логично поговорить с губернатором. Достаточно было махнуть рукой, и весь остров бросился бы к кораблям! Только тут фокусник Веласкес вынул из цилиндра хрупкого и занудливого Грихальву. Если это имя ему шепнул сам Кортес, то ход весьма ловкий с его стороны: Грихальва не обладал нужным характером, и Кортес мог в удобный момент выступить в роли спасителя. Если же Кортес не участвовал в экспедиции не по своей воле, то тоже не беда: он выступит третейским судьей. На этот раз Веласкес снарядил корабли за свой счет и сильно потратился, а Кортес, напротив, богател. К тому же у губернатора по-прежнему не было полномочий на «заселение» Мексики, разрешение имелось только на ведение торговли. Кортес мог спать спокойно: не Грихальва перейдет Рубикон. А вот от его помощников можно было ждать всего. Тремя кораблями командовали яркие, сильные личности и авантюристы большого масштаба: Педро де Альварадо, будущий губернатор Гватемалы, Франсиско де Монтехо, будущий adelantado Юкатана и губернатор Гондураса, Алонсо де Авила, один из главных действующих лиц завоевания Мексики, который впоследствии попадет в руки французских корсаров.
Экспедиция Грихальвы
Экспедиция вышла из Сантьяго в конце января 1518 года. Четыре корабля собрались сначала в заливе Матансас на севере острова, где были приготовлены припасы для двухсот человек экспедиционного корпуса, солдат, матросов и вспомогательных тайнос (naborias ). Выйдя в море в конце апреля, флотилия обогнула мыс Святого Антония (cabo Guaniguanico ) первого мая. Шли знакомым маршрутом, так как Грихальва нанял трех шкиперов из экспедиции Кордовы. Третьего мая достигли острова Косумеля, который немедленно окрестили Санта-Крус в честь праздника обретения честного креста, отмечавшегося в тот день по христианскому календарю. Высадка на Косумель была предпринята со всей осторожностью, но испанцы нашли только брошенный город, оставленный всеми жителями за исключением юной и очаровательной индианки-тайнос родом с Ямайки, которую захватили в плен майя. Последние бежали в глубь города, выслав ее в качестве вестника. Майя сообщили через нее, что не желают устанавливать контакты с испанцами. Тогда Грихальва совершил сюрреалистический акт, торжественно зачитав в пустом городе requerimiento . Это был текст, который в нескольких сжатых положениях провозглашал индейцам, что их земли были дарованы папой кастильским королям и поэтому они являются их вассалами и должны повиноваться. Документ этот читался в первый раз Педрариасом Давилой в 1514 году при высадке в Дарьене. Оглашать его являлось одной из обязанностей конкистадоров; в действительности этот документ узаконивал применение силы в случае неподчинения. Этакий псевдоюридический фиговый листок экспроприации.
И вот Грихальва, стоя у подножия оставленных пирамид в окружении своей испанской охраны на огромной центральной площади под палящим солнцем, передает слово своему нотариусу. Шум прибоя перекрывал звуки бессмысленного воззвания на непонятном для аборигенов языке. Сознавая нелепость обращения к ветру, Грихальва распорядился прикрепить текст рекверимиенто к стене главного храма, доведя дело до полного абсурда! Как будто майя умели читать по-испански! В этом выразилась вся зашоренность испанских властей, убежденных в собственном превосходстве и безразличных к людям, населявших американские земли. Новый Свет для веласкесов и грихальв был абстрактным понятием, мечтой о богатстве, райским миражом, не имеющим ничего общего с реальностью. Новая волна, которую породил Кортес, напротив, отличалась стремлением в полной мере использовать коренное население в политической игре конкисты, учитывая реальное положение вещей.
Экспедиция продолжалась. Грихальва проявлял большую нерешительность. Сначала он направился к югу, к Тулуму, затем прошел вдоль побережья Юкатана вплоть до залива Асунсьон, который исследовал 13 мая. Далее последовал мятеж его капитанов, не желавших идти завоевывать страну майя: они знали, что один из них, потерпевший крушение, Гонсало Герреро, женился на дочери касика майя из Четумала и повел индейцев на вооруженную борьбу со своими кастильскими соплеменниками. Грихальва уступил. Последовало возвращение на Косумель. Курс на мыс Каточе, затем вниз к заливу Кампече. Полностью повторился сценарий предыдущей экспедиции. Высадка в Чампотоне. Град стрел, рукопашная. Огнестрельное оружие, – несмотря на свою смертоносность, – не произвело впечатления на майя, которым всегда удавалось нанести испанцам урон, прежде чем отступить. Семь убитых, шестьдесят раненых, среди которых и сам Грихальва: он получил три стрелы и потерял два зуба. Корабли плыли дальше, более не предпринимая попыток высадки. Запасы воды были на исходе. Майя не желали вести торговлю и отказывались от любых контактов.
Продолжая спускаться на юго-восток, флотилия достигла острова, покрытого мангровыми зарослями (сегодня он называется Кармен). Испанцы открыли, что за этой узкой полосой земли лежит большое внутреннее море. Шкипер Аломинос заключил из этого, что Юкатан – остров. Он назвал место Бока-де-Терминос и решил, что его воды сообщаются с заливом Асунсьон.
Пребывая в заблуждении с географической точки зрения, испанцы тем не менее интуитивно нащупали истину: эта «горловина с четкими границами» действительно являлась межевой линией, отделявшей владения майя от земель науа. Они уже обратили внимание, что переводчик Хулианильо, захваченный Кордовой, перестал понимать местных жителей. Испанцы увидели города и десятки тысяч индейцев, собравшихся на берегу, чтобы получше разглядеть пришельцев. Окрестный пейзаж также изменился: почувствовалась рука человека. Но главное, пожалуй – это перемена в отношении к ним людей: в устье реки Табаско, которую начальник экспедиции назовет своим именем и за которой останется название Грихальва, испанцев встретило посольство императора Монтесумы. Они получили подарки в знак мира и были приглашены местными касиками на пир.
Роскошные украшения из дорогих перьев и богатые одежды из вышитого хлопка не привлекли к себе такого внимания гостей, как несколько безделушек из золота, показанных чужеземцам. Единство команды распалось. Утративший покой при виде богатства и уровня развития страны науа Альварадо и подложил свинью Грихальве, уйдя со своим кораблем самостоятельно исследовать рио Папалоапан, которую он назвал своим именем по примеру начальника, чей авторитет он сильно подорвал. Однако Альварадо был настигнут и призван к порядку. Мятежный капитан вернулся в строй, правда, не надолго. В конце июня испанцы стали на якорь возле местечка, которое станет впоследствии городом Веракрус. Грихальва назвал этот рейд именем Святого Хуана из Улуа, поскольку в тарабарских разговорах с туземцами два слова повторялись беспрестанно – Мехико и Кулуа. Последнее слово испанцы подхватили и называли так хозяев Мексики ацтеков, живших в столице Теночтитлане. Кулуа, или кулуаки, на самом деле были жителями Колуакана – города-спутника Мехико, который находился в зените славы до прихода ацтеков к власти в XIV веке нашей эры.
Отношения с тотонаками, населявшими побережье, установились просто великолепные: в обмен на иголки, стекляшки и гребешки они дали испанцам большое количество золота и медных топориков, которые Грихальва принял за золотые. Очевидно, изобиловала богатствами мексиканская земля. Встал естественный вопрос: продолжать торговать или заселять?
«Заселить» означало официально захватить землю, провозгласить рекверимиенто, основать город и удерживать его силами горстки испанцев против множества врагов. Грихальва не чувствовал в себе необходимых сил, поэтому аргументировал свой отрицательный ответ капитанам тем, что Веласкес дал ему право только на торговлю (так оно на самом деле и было). Наиболее воинственные Альварадо и Авила подталкивали его к самочинному захвату. Разочарованный Альварадо заявил, что возвращается назад, и ушел, хлопнув дверью. Между двумя конкистадорами все же была достигнута дипломатическая договоренность: Альварадо официально возвращался на Кубу, чтобы доставить раненых и собранное золото, а также передать Веласкесу донесение Грихальвы. Внешние приличия были соблюдены.
Пока Альварадо добирался до Кубы против ветров и под проливными летними дождями, Грихальва решил продолжить исследование в северо-западном направлении. До Тукспана, пока берега населяли тотонаки, все шло превосходно, но затем в районе Пануко начались земли гуацтеков, и испанцы вновь столкнулись с враждебностью местного населения. Сочтя, что он уже достаточно повидал, и наворовал, и таким образом обеспечил себя до конца своих дней, Грихальва приказал взять курс на Кубу. Это возвращение, отягощенное междоусобицами, техническими проблемами и неблагоприятными погодными условиями, длилось целую вечность.
На Кубе уже начали беспокоиться. Наступил сентябрь, а об экспедиции еще не было никаких вестей. Прошло уже четыре месяца. Губернатор решил снарядить каравеллу, чтобы отправить ее на поиски Грихальвы. Эту задачу он возложил на Кристобаля де Олида. Где-то в конце сентября, после отъезда Олида, до Кубы каким-то чудом добрался Альварадо. Можно представить себе сцену встречи с Веласкесом: губернатор не может отвести горящих глаз от добычи и слушает, как Альварадо честит своего начальника, не допустившего «заселения». Бессовестный Веласкес, запретивший племяннику заселение, так как сам не имел на то разрешения, публично обрушился на своего протеже. Тот был теперь виноват в послушании. Об этом не замедлили сообщить Кортесу: Эрнан понял, что пришел его час, но надо еще суметь выиграть партию.
Третья экспедиция: час Кортеса
Естественно, теперь уже просто не могло не быть следующей экспедиции… для заселения. Оставалось только выбрать начальника и подыскать приемлемое юридическое обоснование. С последним затруднений не возникло: новая экспедиция отправлялась на поиски трех пропавших испанских кораблей. Кто посмел бы не дать разрешения на столь гуманную и бескорыстную операцию? Само собой, о богатствах Мексики никто не обмолвился и словом. Однако Веласкес никак не мог определиться с руководством экспедицией. Кандидатов было множество. Эрнан действовал осторожно, не открывая своей заинтересованности: его верные люди стали трубить повсюду, что лучше Кортеса никого не найти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Веласкеса результаты экспедиции ничуть не охладили. Он долго пытался допрашивать молодых пленных майя, окрещенных Мельхиором (Мелхорехо) и Юлианом (Хулианильо), которые так и не проронили ни слова. Он с восхищением рассматривал идолов, захваченных капелланом экспедиции, посчитал добытое золото многообещающей приметой и тут же решился подготовить новый поход.
Неделю спустя перед губернатором предстал умирающий Эрнандес де Кордова, который добрался с Тринидада до Сантьяго на индейской пироге. Веласкес не постеснялся объявить, что Кордова не будет участвовать в следующей экспедиции, а руководить ею будет выбранный им новый командующий Хуан де Грихальва. Того, кто открыл дорогу в Мексику и снарядил экспедицию на собственные средства, цинично использовали и выбросили на задворки истории. Кордова скончался через несколько дней, успев отправить в Кастилию высокопоставленным друзьям и родственникам несколько писем, в которых описал «свое» открытие Мексики и подлость Веласкеса, решившего ее заполучить. Разоблаченный губернатор больше не мог держать все в секрете и поэтому сам перешел в наступление: готовясь выйти в море, он сообщил в Испанию, что им открыта новая неизведанная земля по названию Юкатан, и требовал назначить себя adelantado . При помощи этого титула, который сам по себе ничего не давал, Веласкес хотел уйти из-под опеки Диего Колумба, вице-короля Индий, чья власть опиралась на хунту монахов иеронимитов Санто-Доминго. Кстати, именно они, одураченные в очередной раз, дали добро на организацию новой экспедиции. Не дожидаясь ответа из Кастилии, губернатор начал подготовку к походу.
Начальником экспедиции был избран молодой Хуан де Грихальва, двадцативосьмилетний племянник Веласкеса. Что мог подумать Кортес о таком назначении? Он с трудом сдерживал себя. Мексика открывала последнюю возможность реализовать свои планы, пока Новый Свет не будет аккуратно разбит на участки и поглощен начавшейся колонизацией.
В 1517 году Кортес был влиятельным человеком на Кубе. Мэр столицы, «на короткой ноге» с домом губернатора, любимый колонистами за ставшее легендарным дружелюбие, Кортес должен был быть не хуже Веласкеса осведомлен о результатах «тайной экспедиции» Кордовы. Если он хотел реализовать свои мексиканские проекты, час пробил: было бы логично поговорить с губернатором. Достаточно было махнуть рукой, и весь остров бросился бы к кораблям! Только тут фокусник Веласкес вынул из цилиндра хрупкого и занудливого Грихальву. Если это имя ему шепнул сам Кортес, то ход весьма ловкий с его стороны: Грихальва не обладал нужным характером, и Кортес мог в удобный момент выступить в роли спасителя. Если же Кортес не участвовал в экспедиции не по своей воле, то тоже не беда: он выступит третейским судьей. На этот раз Веласкес снарядил корабли за свой счет и сильно потратился, а Кортес, напротив, богател. К тому же у губернатора по-прежнему не было полномочий на «заселение» Мексики, разрешение имелось только на ведение торговли. Кортес мог спать спокойно: не Грихальва перейдет Рубикон. А вот от его помощников можно было ждать всего. Тремя кораблями командовали яркие, сильные личности и авантюристы большого масштаба: Педро де Альварадо, будущий губернатор Гватемалы, Франсиско де Монтехо, будущий adelantado Юкатана и губернатор Гондураса, Алонсо де Авила, один из главных действующих лиц завоевания Мексики, который впоследствии попадет в руки французских корсаров.
Экспедиция Грихальвы
Экспедиция вышла из Сантьяго в конце января 1518 года. Четыре корабля собрались сначала в заливе Матансас на севере острова, где были приготовлены припасы для двухсот человек экспедиционного корпуса, солдат, матросов и вспомогательных тайнос (naborias ). Выйдя в море в конце апреля, флотилия обогнула мыс Святого Антония (cabo Guaniguanico ) первого мая. Шли знакомым маршрутом, так как Грихальва нанял трех шкиперов из экспедиции Кордовы. Третьего мая достигли острова Косумеля, который немедленно окрестили Санта-Крус в честь праздника обретения честного креста, отмечавшегося в тот день по христианскому календарю. Высадка на Косумель была предпринята со всей осторожностью, но испанцы нашли только брошенный город, оставленный всеми жителями за исключением юной и очаровательной индианки-тайнос родом с Ямайки, которую захватили в плен майя. Последние бежали в глубь города, выслав ее в качестве вестника. Майя сообщили через нее, что не желают устанавливать контакты с испанцами. Тогда Грихальва совершил сюрреалистический акт, торжественно зачитав в пустом городе requerimiento . Это был текст, который в нескольких сжатых положениях провозглашал индейцам, что их земли были дарованы папой кастильским королям и поэтому они являются их вассалами и должны повиноваться. Документ этот читался в первый раз Педрариасом Давилой в 1514 году при высадке в Дарьене. Оглашать его являлось одной из обязанностей конкистадоров; в действительности этот документ узаконивал применение силы в случае неподчинения. Этакий псевдоюридический фиговый листок экспроприации.
И вот Грихальва, стоя у подножия оставленных пирамид в окружении своей испанской охраны на огромной центральной площади под палящим солнцем, передает слово своему нотариусу. Шум прибоя перекрывал звуки бессмысленного воззвания на непонятном для аборигенов языке. Сознавая нелепость обращения к ветру, Грихальва распорядился прикрепить текст рекверимиенто к стене главного храма, доведя дело до полного абсурда! Как будто майя умели читать по-испански! В этом выразилась вся зашоренность испанских властей, убежденных в собственном превосходстве и безразличных к людям, населявших американские земли. Новый Свет для веласкесов и грихальв был абстрактным понятием, мечтой о богатстве, райским миражом, не имеющим ничего общего с реальностью. Новая волна, которую породил Кортес, напротив, отличалась стремлением в полной мере использовать коренное население в политической игре конкисты, учитывая реальное положение вещей.
Экспедиция продолжалась. Грихальва проявлял большую нерешительность. Сначала он направился к югу, к Тулуму, затем прошел вдоль побережья Юкатана вплоть до залива Асунсьон, который исследовал 13 мая. Далее последовал мятеж его капитанов, не желавших идти завоевывать страну майя: они знали, что один из них, потерпевший крушение, Гонсало Герреро, женился на дочери касика майя из Четумала и повел индейцев на вооруженную борьбу со своими кастильскими соплеменниками. Грихальва уступил. Последовало возвращение на Косумель. Курс на мыс Каточе, затем вниз к заливу Кампече. Полностью повторился сценарий предыдущей экспедиции. Высадка в Чампотоне. Град стрел, рукопашная. Огнестрельное оружие, – несмотря на свою смертоносность, – не произвело впечатления на майя, которым всегда удавалось нанести испанцам урон, прежде чем отступить. Семь убитых, шестьдесят раненых, среди которых и сам Грихальва: он получил три стрелы и потерял два зуба. Корабли плыли дальше, более не предпринимая попыток высадки. Запасы воды были на исходе. Майя не желали вести торговлю и отказывались от любых контактов.
Продолжая спускаться на юго-восток, флотилия достигла острова, покрытого мангровыми зарослями (сегодня он называется Кармен). Испанцы открыли, что за этой узкой полосой земли лежит большое внутреннее море. Шкипер Аломинос заключил из этого, что Юкатан – остров. Он назвал место Бока-де-Терминос и решил, что его воды сообщаются с заливом Асунсьон.
Пребывая в заблуждении с географической точки зрения, испанцы тем не менее интуитивно нащупали истину: эта «горловина с четкими границами» действительно являлась межевой линией, отделявшей владения майя от земель науа. Они уже обратили внимание, что переводчик Хулианильо, захваченный Кордовой, перестал понимать местных жителей. Испанцы увидели города и десятки тысяч индейцев, собравшихся на берегу, чтобы получше разглядеть пришельцев. Окрестный пейзаж также изменился: почувствовалась рука человека. Но главное, пожалуй – это перемена в отношении к ним людей: в устье реки Табаско, которую начальник экспедиции назовет своим именем и за которой останется название Грихальва, испанцев встретило посольство императора Монтесумы. Они получили подарки в знак мира и были приглашены местными касиками на пир.
Роскошные украшения из дорогих перьев и богатые одежды из вышитого хлопка не привлекли к себе такого внимания гостей, как несколько безделушек из золота, показанных чужеземцам. Единство команды распалось. Утративший покой при виде богатства и уровня развития страны науа Альварадо и подложил свинью Грихальве, уйдя со своим кораблем самостоятельно исследовать рио Папалоапан, которую он назвал своим именем по примеру начальника, чей авторитет он сильно подорвал. Однако Альварадо был настигнут и призван к порядку. Мятежный капитан вернулся в строй, правда, не надолго. В конце июня испанцы стали на якорь возле местечка, которое станет впоследствии городом Веракрус. Грихальва назвал этот рейд именем Святого Хуана из Улуа, поскольку в тарабарских разговорах с туземцами два слова повторялись беспрестанно – Мехико и Кулуа. Последнее слово испанцы подхватили и называли так хозяев Мексики ацтеков, живших в столице Теночтитлане. Кулуа, или кулуаки, на самом деле были жителями Колуакана – города-спутника Мехико, который находился в зените славы до прихода ацтеков к власти в XIV веке нашей эры.
Отношения с тотонаками, населявшими побережье, установились просто великолепные: в обмен на иголки, стекляшки и гребешки они дали испанцам большое количество золота и медных топориков, которые Грихальва принял за золотые. Очевидно, изобиловала богатствами мексиканская земля. Встал естественный вопрос: продолжать торговать или заселять?
«Заселить» означало официально захватить землю, провозгласить рекверимиенто, основать город и удерживать его силами горстки испанцев против множества врагов. Грихальва не чувствовал в себе необходимых сил, поэтому аргументировал свой отрицательный ответ капитанам тем, что Веласкес дал ему право только на торговлю (так оно на самом деле и было). Наиболее воинственные Альварадо и Авила подталкивали его к самочинному захвату. Разочарованный Альварадо заявил, что возвращается назад, и ушел, хлопнув дверью. Между двумя конкистадорами все же была достигнута дипломатическая договоренность: Альварадо официально возвращался на Кубу, чтобы доставить раненых и собранное золото, а также передать Веласкесу донесение Грихальвы. Внешние приличия были соблюдены.
Пока Альварадо добирался до Кубы против ветров и под проливными летними дождями, Грихальва решил продолжить исследование в северо-западном направлении. До Тукспана, пока берега населяли тотонаки, все шло превосходно, но затем в районе Пануко начались земли гуацтеков, и испанцы вновь столкнулись с враждебностью местного населения. Сочтя, что он уже достаточно повидал, и наворовал, и таким образом обеспечил себя до конца своих дней, Грихальва приказал взять курс на Кубу. Это возвращение, отягощенное междоусобицами, техническими проблемами и неблагоприятными погодными условиями, длилось целую вечность.
На Кубе уже начали беспокоиться. Наступил сентябрь, а об экспедиции еще не было никаких вестей. Прошло уже четыре месяца. Губернатор решил снарядить каравеллу, чтобы отправить ее на поиски Грихальвы. Эту задачу он возложил на Кристобаля де Олида. Где-то в конце сентября, после отъезда Олида, до Кубы каким-то чудом добрался Альварадо. Можно представить себе сцену встречи с Веласкесом: губернатор не может отвести горящих глаз от добычи и слушает, как Альварадо честит своего начальника, не допустившего «заселения». Бессовестный Веласкес, запретивший племяннику заселение, так как сам не имел на то разрешения, публично обрушился на своего протеже. Тот был теперь виноват в послушании. Об этом не замедлили сообщить Кортесу: Эрнан понял, что пришел его час, но надо еще суметь выиграть партию.
Третья экспедиция: час Кортеса
Естественно, теперь уже просто не могло не быть следующей экспедиции… для заселения. Оставалось только выбрать начальника и подыскать приемлемое юридическое обоснование. С последним затруднений не возникло: новая экспедиция отправлялась на поиски трех пропавших испанских кораблей. Кто посмел бы не дать разрешения на столь гуманную и бескорыстную операцию? Само собой, о богатствах Мексики никто не обмолвился и словом. Однако Веласкес никак не мог определиться с руководством экспедицией. Кандидатов было множество. Эрнан действовал осторожно, не открывая своей заинтересованности: его верные люди стали трубить повсюду, что лучше Кортеса никого не найти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45