– снова заговорил Квоси.
– Да-да, – сказал инспектор. – Передайте ему, что мы пытаемся разобраться в одной довольно таинственной истории и для этого обязательно надо попасть в Британик-музей. А он закрыт на ремонт. Не может ли мистер Лейн помочь нам?
Наступило молчание, а затем послышался голос самого Лейна. Это был мягкий, гибкий, богатый интонациями, очень приятный голос. Старость не отняла у него ни силы, ни звучности.
– Алло, инспектор. Для разнообразия вам придется только слушать. Я, как обычно, во власти монолога. Надеюсь, Пэтэнс здорова? Не пытайтесь отвечать – ваши слова, дружище, не будут услышаны. Значит, новое ваше дело связано с Британик-музеем? Просто не могу себе представить ничего загадочного под крышей этого почтенного заведения. Войти вы, конечно, войдете. Я сейчас же позвоню милейшему доктору Чоуту – он сам вас встретит. Вы, наверное, где-нибудь поблизости от музея? Поэтому ждите спокойно – Сезам немедленно откроется. Словом, жму руку, инспектор. И жду, когда вы с Пэтэнс навестите меня в моей шекспировской резиденции.
– До свидания, старый друг, – растроганно произнес Тэмм, забыв, что на другом конце провода его не услышат.
Когда они вернулись к бронзовой двери музея, лицо Шекспира уже не казалось таким суровым и негостеприимным. Да и самая дверь была приоткрыта, а на пороге стоял высокий пожилой человек с холеной бородкой, очень элегантный и любезный.
– Инспектор Тэмм? – осведомился он, пожимая руку инспектора. – Я Алонзо Чоут. А это мисс Тэмм? Я хорошо помню ваше последнее посещение, когда вы навестили нас вместе с мистером Лейном. Весьма огорчен поведением Берча. Уверяю вас, в следующий раз он будет любезнее. Не правда ли, Берч?
Колдовской старик, стоявший позади Чоута, пробормотал что-то невразумительное.
– Не виню его, – раскланялся инспектор. – Приказ есть приказ. Вам, очевидно, позвонил мистер Лейн?
– Да, я только что разговаривал с Квоси. Не обращайте внимания на беспорядок, мисс Тэмм. Мы меняем сейчас всю экспозицию. Ремонт солидный и долгий, нечто вроде генеральной уборки. Входите, пожалуйста.
Они прошли через мраморный вестибюль в маленькую приемную, в которой все дышало масляной краской. Мебель была сдвинута на середину комнаты и покрыта грубой парусиной. У стен на подмостках маляры разделывали карниз. В глубоких нишах на пьедесталах стояли бюсты современников Шекспира и глядели на окружающую разруху равнодушными, невидящими глазами.
– Не могу сказать, чтобы мне очень нравились эти позолоченные лилии на карнизе, – заметила Пэтэнс, сморщив свой маленький носик, – стоило ли из-за этого тревожить уединение Бен Джонсона и Марло?
– Вполне с вами согласен! – воскликнул хранитель музея, – но один из наших попечителей решительно настаивает на модернизации внешней отделки. Мне, к сожалению, удалось отстоять только шекспировский зал, единственный, где не будет модернистских росписей.
Он вздохнул и добавил:
– Пройдемте ко мне в кабинет. Слава Всевышнему – ничья кисть его не коснулась.
Стены кабинета, обшитые дубовыми панелями, действительно не нуждались в услугах малярного цеха. Высокие книжные шкафы были доверху заставлены книгами. Одну из них только что вынул молодой человек, обернувшийся при входе Тэммов. Он вопросительно и с интересом взглянул на Пэтэнс и уже не отводил от нее взгляда.
– Познакомьтесь, Роу, – обратился к нему доктор Чоут, – это друзья Дрюри Лейна.
Молодой человек снял очки и улыбнулся. По внешности он напоминал атлета.
– Гордон Роу, – представил его инспектор. – Один из преданнейших неофитов музея.
Молодой человек вежливо пожал руку инспектору, но смотрел только па Пэтэнс.
– Тэмм… – повторил он и поморщился. – Не нравится мне это имя. Что-то, впрочем, я о вас слышал, инспектор.
– Благодарю вас, – сухо сказал инспектор. – Не собираюсь вас беспокоить. Может быть, доктор, мы оставим этого молодого человека наедине с десятицентовым романом?
– Отец! – укоризненно воскликнула Пэтэнс. – Не обращайте внимания, мистер Роу. Папа просто отвечает на шутку шуткой.
Молодой человек даже не взглянул на инспектора. Он смотрел на Пэтэнс.
– Значит, моя фамилия вам не нравится, – улыбнулась она. – А какую бы вы мне дали?
– Милая, – нежно сказал Роу.
– Пэтэнс Милая?
– Нет, просто милая.
– Послушайте, вы… – грозно сказал инспектор.
– Присаживайтесь, господа, – вмешался доктор Чоут. – Ведите себя прилично, Роу. Мисс Тэмм, прошу вас.
Все сели, кроме Роу, который продолжал упорно смотреть на Пэт.
– Это еще долгая история – я имею в виду маляров, – кашлянул доктор Чоут. – Они даже не принимались за верхние этажи.
– У нас к вам дело, мистер Чоут… – начал было инспектор, но хранитель музея, казалось, не слышал.
– Уборка не коснется меня, господа. Я ухожу в отставку. Пятнадцать лет жизни отдал музею – пора подумать и о себе. Куплю коттедж где-нибудь в Коннектикуте, зароюсь в книги…
– Жаль, – сказала Пэтэнс. – Музею будет не хватать вас. Когда же вы уходите?
– Еще не знаю точно. Жду нового хранителя музея. Он приезжает сегодня из Англии пароходом. Начнет работать, осмотрится – тогда, вероятно, я и уйду.
– Из Англии? – удивилась Пэтэнс. – Я думала, что Англия посылает нам только картины и книги. Очевидно, ваш заместитель известный ученый?
– У него неплохая репутация за границей, – сказал Чоут, – не могу сказать, чтобы очень выдающаяся, но… Он был директором небольшого музея в Лондоне. Хэмнет Седлар. Не слыхали?
– Настоящий английский ростбиф, – сказал Роу.
– Не острите, Роу, – поморщился Чоут. – Седлар приглашен лично председателем совета директоров. Такой человек, как Джеймс Ит, едва ли ошибается в выборе. Да и рекомендация у Седлара очень солидная. Его рекомендует сэр Джон Хэмфри-Бонд, один из самых крупных коллекционеров и знатоков уникумов елизаветинской Англии.
– Я много лет провела в Англии, – сказала Пэт.
– Счастливая Англия, – вырвалось у Роу.
– И у меня создалось впечатление, – продолжала Пэт, не обращая внимания на возглас молодого человека, – что культурные англичане не очень доверяют нашей учености, Очевидно, мистеру Седлару было предложено нечто очень существенное, что побудило его сменить лондонский музей на нью-йоркский.
Доктор Чоут отрицательно покачал головой.
– Нет, мисс Тэмм. Финансовое положение нашего музея не позволило предложить ему даже столько, сколько он получал в Лондоне. Но он, тем не менее, с энтузиазмом принял предложение. Очевидно, он, как и мы, грешные, человек непрактичный.
– Мало похоже на англичанина, – усмехнулась Пэт. – Насколько я знаю…
– Хватит, Пэтти, – перебил ее инспектор, – не будем отнимать времени у доктора Чоута. Все это не имеет отношения к нашему делу.
– Да один взгляд вашей дочери, инспектор, – это живая вода для такой старой окаменелости, – воскликнул весело Роу, но инспектор не обратил на него никакого внимания.
– Мы пришли по поводу Донохью, – сказал он строго.
– Донохью? – удивился хранитель музея. – А что случилось с Донохью?
– Неужели не знаете? – в свою очередь, удивился Тэмм. – Ведь он бесследно исчез.
– Не понимаю, – сказал доктор Чоут, – вы говорите о нашем вахтере?
– Конечно. Он же не вышел на работу сегодня.
– Я знаю. Но не придал этому значения. Мало ли что могло случиться. Да и музей закрыт.
– Донохью исчез вчера во время посещения музея экскурсией учителей из Индианы, – хмуро произнес инспектор, понимая, что ничего интересного он сейчас не узнает. – С тех пор не появлялся ни в музее, ни дома.
Чоут не проявил особенного беспокойства.
– Странно, – сказал он, – мне эта экскурсия показалась вполне безобидной. Я сам водил их по залам…
– Не помните, сколько их было?
– Не помню. Не считал.
– А не заметили среди них человека с пышными седыми усами? Держался отдельно от других, ни о чем не спрашивал… У него была ярко-синяя шляпа… – Пэтэнс старалась придать своему описанию больше картинности. – Не припоминаете?
– Нет, не заметил, мисс Тэмм. Я не замечаю половины того, что меня окружает.
– А я видел, – сказал Роу, – но, к сожалению, только мельком.
– Тем хуже, – отозвался инспектор и снова обратился к хранителю музея: – У нас есть основания подозревать, что исчезновение Донохью связано с этим субъектом.
Роу искренне рассмеялся.
– Смешно, право. Интриги в нашем музее. Чудеса! Впрочем, это похоже на Донохью. Ирландцы всегда очень романтичны.
– Вы думаете, что он заметил что-нибудь странное в поведении этого человека и последовал за ним? – задумчиво спросил доктор Чоут.
– Возможно.
– Насколько я знаю Донохью, он сумеет постоять за себя.
– Тогда где же он? – спросил инспектор.
Доктор Чоут пожал плечами: было совершенно очевидно, что он все это считает пустяком.
– Может быть, воспользуетесь случаем и посмотрите наши богатства? – обратился он к Пэтэнс. – Мы получили кое-что новенькое. Крупный дар Самюэля Сэксона. Он умер недавно и оставил нам несколько раритетов из своей коллекции. Они хранятся в особом зале – мы назвали его залом Сэксона – в честь покойного.
– С большим удовольствием, – обрадовалась Пэт, искоса взглянув на отца.
Ничего не сказав, тот хмуро последовал за ней.
– Вы ничего не имеете против того, что я иду с вами рядом? – обратился к Пэт юный мистер Роу.
– Вы довольно назойливый молодой человек, – шепотом ответила Пэтэнс.
Пройдя через читальный зал, они наконец достигли цели.
– Вот и зал Сэксона, – сказал доктор Чоут, – по совести говоря, у мистера Роу здесь больше прав, чем у меня, быть вашим гидом.
Пэтэнс вопросительно подняла брови.
– Я занимался в библиотеке покойного миллионера, – пояснил Роу. – Отказав часть своей коллекции Британик-музею, он поставил условие, чтобы за судьбой его дара проследил я. Для меня это большая удача. Я работаю сейчас над шекспировской темой, и все материалы у меня под рукой.
Небольшой зал был недавно отремонтирован – об этом говорил легкий запах политуры, которым освежали витрины и стеллажи. Здесь было около тысячи книг, стоявших на открытых полках. Наиболее ценные хранились в особых витринах, защищенные толстыми зеркальными стеклами.
– Вы найдете здесь редчайшие издания, – пояснил доктор Чоут, – их еще не видели посетители. Коллекция была получена после закрытия музея на ремонт. А вот этот экземпляр…
– Постойте, – перебил его Тэмм, – что это с витриной?
Чоут и Роу бросились к витрине, находящейся посреди комнаты. У Пэтэнс перехватило дыхание.
Стекло в витрине было разбито, лишь несколько осколков торчало по краям рамы.
Глава V
РАЗБИТОЕ СТЕКЛО
Хранитель музея и мистер Роу заглянули внутрь, и оба вздохнули с облегчением.
– Пожалейте мое сердце, – сказал Роу, – я в самом деле подумал, что случилось несчастье. Слава Богу – нет. Просто стекло разбилось еще вчера вечером… Вот и все.
– Что значит «разбилось»? – спросил инспектор. – Кто его разбил?
– Уверяю вас, инспектор, – вмешался хранитель музея, – ничего особенного не произошло. – Роу работал вчера вечером в читальном зале. Ему понадобилось заглянуть в одну из книг этой коллекции. Вошел и увидел разбитое стекло.
– Очевидно, рабочие, – сказал Роу. – Заканчивали ремонт и случайно разбили стекло. Не стоит волноваться.
– Когда вы это заметили? – спросила Пэт.
– В половине шестого.
– А когда ушли экскурсанты из Индианы?
Доктор Чоут нахмурился: ему что-то не понравилось в настойчивости Пэтэнс.
– Часов в пять. Только незачем связывать эти события, мисс Тэмм.
– Мисс Шерлок Холмс, – насмешливо поправил Роу.
– Не ломайте комедию, – оборвал его инспектор, – вы же должны были услышать треск стекла!
– Увы, инспектор, – пожал плечами Роу, – когда работаю, я ничего не слышу. Можете хоть бомбу взрывать под стулом – все равно.
– И ничего не пропало? Доктор Чоут весело рассмеялся.
– Вы чудак, инспектор. Мы ведь не дети. Сейчас же проверили, все ли на месте. Здесь хранились три уникальных книги. Вы их сейчас увидите.
Инспектор и Пэт заглянули внутрь. Дно витрины было обтянуто черным бархатом. В трех искусно сделанных гнездах лежали три пухлых тома, переплетенных в старинную грубую кожу разных цветов, – один в золотисто-коричневую, другой – бледно-розовую, третий – в синюю. От времени кожа покрылась темно-зелеными пятнами.
– Сегодня придет стекольщик и приведет все в порядок, – закончил хранитель музея.
Но инспектор продолжал молча рассматривать разбитую витрину.
– Могу вам сказать, что произошло. И все это далеко не так уж невинно, – задумчиво произнес он.
Чоут заинтересовался. – Что именно?
– Вы сами предположили, что человек в синей шляпе чем-то привлек внимание Донохью. И мне ясно – чем. Он разбил витрину, и Донохью это заметил.
– Почему же все на месте?
– Вероятно, Донохью спугнул его раньше, чем он успел что-то взять. А что здесь самое ценное? Книги. Значит, была неудавшаяся попытка ограбления.
Пэтэнс быстро взглянула на отца, словно хотела сказать что-то, но промолчала. Что смутило ее в заключениях инспектора? Была ли попытка ограбления? Неудавшаяся? И самое ли ценное здесь книги? Но спросила Пэт совсем о другом:
– А где Донохью? И почему он не вернулся?
– Не знаю, – оборвал ее хранитель. – Я говорю только о том, что произошло в этом зале.
Но слово было сказано. С упоминанием о судьбе Донохью в комнату словно скользнула тень смутной тревоги.
– Мне почему-то страшно, – сказала Пэт. – Не синяя шляпа, а Донохью, именно Донохью стал жертвой неизвестных нам событий, начавшихся с разбитой витрины.
Она еще раз заглянула внутрь. Карточки с названиями были приколоты над книгами – белые кусочки картона на черном бархате. На длинной карточке внизу было написано:
Редкие экземпляры работы
УИЛЬЯМА ДЖАГГАРДА,
печатника
– Елизаветинская эпоха? – спросила Пэт.
Доктор Чоут утвердительно кивнул. Взгляд его, обращенный к витрине, светился нежностью.
– Очень интересные экземпляры, мисс Тэмм. Джаггард был лучшим лондонским печатником того времени. Это им выпущено первое издание Шекспира «ин фолио».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21