Изуверы!
Виктор посмотрел на Максима, но тот уже и сам понял – наступил подходящий момент для расспросов.
– Одни поджигают, другие страдают, – нарочито обиженным тоном поддакнул Куликов.
Рука пожилой женщины замерла над тарелкой с фруктами и поспешно спряталась в складках одеяла.
– Вы ведь видели, кто это сделал? – спросил Макс. – Я только тень успел заметить, а вы наверняка лицо разглядели.
– Никого я не видела, – голос бабы Насти из мягкого, расстроенного стал жестким, категоричным, почти стальным. – Дурно от дыма стало. Надышалась, вот и примерещилось невесть что. Сила нечистая.
– Анастасия Николаевна, – вмешался Виктор, – скажите нам. Дом подожгли? Вы – единственная свидетельница! Ведь люди могли пострадать!
– Сила нечистая, – упрямо повторила старушка и смущенно улыбнулась Максиму. – Я ведь так и не успела тебя поблагодарить, – голос бабы Насти вновь обрел мягкость, задрожал, и, казалось, был готов вот-вот надломиться. – Если б не ты, была бы я как тот тополь… Ты мне прямо как внучек, а теперь я и вовсе тебе жизнью обязана!
– Ну что вы, баба Настя!
По тому, как покраснел Максим, Виктор понял – похвала женщины его другу приятна. Однако от темы они ушли и, судя по строгому взгляду, который Анастасия Николаевна бросила на Плеханова, возвращаться к ней смысла не было.
– Ну, идите, мальчики, не хочу вас задерживать, – старушка опустилась на подушки.
– Ничего, нам только приятно, – хором заверили бабу Настю молодые люди, однако тут же поднялись с кровати.
– А когда вас выписывают? – спросил Куликов. – Врачи ничего не говорили?
– Думаю, до понедельника меня здесь точно продержат. Жить пока негде. Вот в понедельник и перееду в тот дом, про который ты мне рассказывал.
– С ремонтом мы вам поможем, – заверил Макс. – Рамы не такие дорогие.
Старушка расчувствовалась.
– Ну почему говорят, молодежь нынче плохая пошла?! Замечательная молодежь! Золотая! Чтоб я без вас делала!
Виктору стало неловко. От сердитой и упрямой Анастасии Николаевны не осталось ничего, кроме седых, почти белых волос. Сейчас на кровати полулежала всхлипывающая и одновременно улыбающаяся женщина с добрыми глазами. И эта женщина вот-вот готова была заплакать.
– Поправляйтесь! – попрощался Виктор.
– Я в понедельник за вами заеду, – пообещал Максим.
Баба Настя молча кивнула и, не в силах сдержать слезы, отвернулась к окну.
* * *
– Ну, что ты об этом думаешь? – спросил Макс, когда молодые люди вышли из больницы.
– Думаю, она действительно кого-то видела, – твердо сказал Виктор. – Видел, как она изменилась, когда ты с ней о поджоге заговорил?
– Ага. Только, вот, она так ничего и не сказала, – Куликов достал из кармана сигареты и зажигалку. – Боится.
– Может, и правильно делает. Главное, при пожаре никто не пострадал. Ты сейчас куда?
– К дяде. – Макс затянулся и деловито посмотрел на часы. – Нужно обсудить кое-какой вопросец.
– Ты смотри. – Помнишь, у домика того две таблички с разными адресами были? Следи, а то получится, как с Щукиным.
– С кем?
– Неважно. Потом расскажу. Документы внимательно проверяй. И выясни, почему там два адреса.
– Дядя как раз этим занимается, – просиял Макс. – А ты куда поедешь? Домой? Подвезти?
– Нет, спасибо, я прогуляюсь до центра. Все равно занятий нет. Проветриться хочу.
– Ладно. Созвонимся.
Максим бодро направился к стоянке, где оставил отцовскую «Ладу», а Виктор неспеша пошел к площади Минина. После ночных волнений ему хотелось немного развеяться и подумать о том, мог ли заведующий отделением оказаться убийцей.
На главной площади города собралось необычно много народа. У памятника Козьме Минину и князю Пожарскому выстроился пикет из молодых людей, скорее всего, студентов, одетых в яркие зеленые футболки и такого же цвета бейсболки. Перед публикой выставили три большие корзины и пластиковый макет земного шара, где роль материков исполняли наклеенные фантики, этикетки, обертки. Двое «зеленых» держали плакаты: «Сделаем планету чище!» «Природа задыхается под слоем мусора!». На импровизированной трибуне из двух поставленных рядом школьных парт, стоял высокий темноволосый парень. Он размахивал рукой и напористо говорил в мегафон:
– Уважаемые граждане! Давайте соблюдать чистоту! Чистота – залог здоровья города и всей планеты! Сегодня наша акция призвана донести до сознания каждого человека одну простую истину: если мы не поможем природе, она погибнет! Раздельный сбор мусора – залог сохранения окружающей среды! Как вы знаете, разные материалы имеют свои сроки разложения. Бумажки, которые вы выбрасываете, разлагаются несколько месяцев! Некоторые виды пластика – годы, а стекло не разлагается никогда! Перерабатывая отходы, человечество сможет добиться если не полного очищения планеты от мусора, то значительного улучшения состояния окружающей среды. Природа скажет вам «спасибо»!
Виктор подошел к корзинам и увидел прикрепленные к ним таблички «стекло», «пластик», «бумага». Бойкая девчушка из толпы зрителей тут же опустила в третью корзину обертку от мороженого.
– Правильно, девочка! – крикнул в мегафон студент. – Последуем ее примеру! Бумагу – отдельно! Пластик – отдельно! Обратите внимание на стенд! Моя помощница Маша расскажет вам о сроках разложения различных материалов!
Плеханов посмотрел направо, в стороне от «трибуны» располагалась большая доска для объявлений, обклеенная графиками и табличками, распечатанными на светло-зеленой бумаге. У стенда с указкой стояла симпатичная длинноволосая девушка. Виктор подошел ближе, чтобы услышать, о чем она будет рассказывать. К нему тотчас подбежал один из парней в зеленой футболке, протягивая листовку. На бумаге крупными буквами были написаны адреса предприятий, принимающих макулатуру, стекло и пластмассу для переработки.
Ловко орудуя указкой, Маша рассказывала собравшимся о необходимости раздельного сбора мусора, его утилизации и переработки, а парень на «трибуне» зазывал прохожих в мегафон. Плеханов подумал, что Антон наверняка сейчас стоял бы на парте с рупором в руках, или раздавал листовки. Он поймал за рукав одного из экологов и спросил.
– Простите, вы не знаете Антона?
– Нет. Я здесь недавно, не успел со всеми познакомиться. Спросите у Маши, она вам подскажет.
«Зеленый» махнул рукой девушке с указкой и та, отдав свое орудие труда стоящему рядом активисту, подбежала к Плеханову. На вид ей было не больше двадцати. Узкий подбородок, маленький вздернутый нос и ярко-серые глаза показались Виктору необычными. Он не смог бы ответить, красива девушка или нет, она ему понравилась.
– Виктор, – представился он.
– Маша.
– Простите, вы не знаете Антона?
– Знаю. – Девушка с подозрением прищурилась. – Вы чего-то от него хотите?
– Он лежит в больнице.
Маша взяла Виктора за руку и вывела из толпы к старому тополю.
– Он в больнице? Что они с ним сделали?
– По-моему, он совершенно здоров. По крайней мере, руки-ноги целы, ничего не сломано, а ведет он себя, словно выступает на демонстрации.
– На него это похоже, – прыснула Маша. – Давай на «ты».
Виктор с радостью согласился.
– Он не в обычной больнице. Ляхова, дом 1 тебе ни о чем не говорит?
– Боже! Они заперли его в психушке?! Он тебе что-нибудь передал?
– Нет. Я просто хотел… – Виктор смутился. Не говорить же девушке о том, что он проходил мимо и вспомнил о пленнике, только увидев выступление экологов. – Антон не может покинуть клинику, его держат там насильно.
– Но это незаконно!
– Вот именно. Так как его отец не слишком обеспокоен судьбой сына, я подумал, может быть, кто-то из друзей сможет ему помочь?
Маша опустила голову.
– В последнее время наши выступления все чаще раздражают местные власти. Мы добиваемся, чтобы нас услышали, но результат сам видишь какой. Антона уже дважды забирали, а теперь в клинику поместили. Мы уже знаем их сотрудников. Один – здоровый дядька с родинкой на щеке, его ни с кем не перепутаешь. Второй щупленький, остроносый, ходит, будто таракан, ножками перебирает. Вот они двое постоянно к нам цепляются. Наверное, должность у них такая: вышибалы, а работают в Администрации города.
– Антон говорил, он витрину разбил.
– Нечаянно. А эти сволочи его сразу в машину засунули и милицию вызвали. Менты нас разогнали, а про товарища нашего с тех пор ни слуху, ни духу.
– Хочешь его навестить? – неожиданно для себя предложил Плеханов. – Я дежурю там по ночам, думаю, мне разрешат провести тебя к нему.
– Конечно, хочу! Может, ему фруктов купить? Или колбасы?
– Купи. Он больничную еду не любит, просит ему в киоске сосиски покупать, и пиво. Деньги я ему одолжил, но надолго меня не хватит. Зарплата у меня маленькая.
– Конечно! Мы выделим ему из общего фонда. Пусть питается. И в милицию заявим! Только сначала нужно поговорить с Антоном. Может, удастся скандал сделать.
– Скандалов в клинике и без Антона предостаточно. Позавчера у нас пациента зарезали.
– Как?!
– Вилкой. Я как раз дежурным был, но уснул.
Виктор и сам не понял, почему сказал незнакомой девушке о самом страшном, что до сих пор случалось в его жизни. Машины простота и искреннее переживание за товарища тронули в его сердце особую струнку, и язык сам собой разболтал то, чем Плеханов вовсе не собирался делиться. Маша понимающе кивнула.
– Ты теперь себя коришь, за невнимательность? Не нужно. В жизни всякое случается. Значит, такова его судьба, умереть насильственной смертью.
– Ты веришь в судьбу?
– Верю. Если у тебя на роду написано утонуть в болоте, то ты никогда не погибнешь при автомобильной аварии. И пожары тебе не страшны.
– Ага, – улыбнулся Виктор, – только надо точно знать, что тебе нельзя именно на болото.
– Ты мои мысли читаешь!
– Ну, так как? Где мы встретимся?
– Давай, прямо здесь. Я рядом живу.
– И от клиники недалеко. Можно пешком прогуляться! – обрадовался Плеханов.
– Хорошо. В половине третьего подойдет?
– Подойдет.
Маша махнула на прощание рукой и побежала к «зеленым», а Виктор отправился на остановку. Прогулка явно принесла пользу, даже если им с Машей не удастся вытащить Антона из «Кащенки».
17 мая 2007, четверг
Ночью Виктор, наконец-то выспался; кошмары не беспокоили его, сновидения впервые за неделю были приятными. А «виновата» в этом была худенькая девушка с ярко-серыми лучистыми глазами. Проснувшись, Виктор пару минут лежал, словно довольный кот, жмурясь от яркого солнечного света, проникающего через легкие занавески на окнах, потом рывком поднялся и сделал зарядку. Настроение было приподнятым.
Впереди две пары у Трошина и нудная, но нужная «Наркология». На них стоило пойти хотя бы потому, что от института до центра города, где в три часа у него назначена встреча с Машей, ближе, чем от дома.
Сидя в автобусе, Виктор видел свое отражение в оконном стекле. Отражение было одето в чистую светло-голубую рубашку, тщательно причесано и выбрито, на лице отпечаталось мечтательное выражение, оставшееся после романтического сна, предвкушающее пусть недолгую, но приятную встречу.
Плеханов подмигнул отражению и неожиданно подумал: если бы не Антон, он бы никогда не подошел к выступающим на площади экологам, не познакомился бы с Машей, не заговорил с ней, не увидел ее чудесных глаз и не испытывал бы сейчас таких чувств.
Вспомнив о новом обитателе «Кащенки» Виктор помрачнел. Если Антона не отпустят в ближайшие дни, нужно будет что-то предпринять. Не может человек незаконно находиться на территории больницы, являясь, по сути, пленником. Придется обратиться в милицию, или лучше сообщить все отцу потерпевшего, пусть взрослые решают что делать.
Плеханов вышел из автобуса и направился к институту.
Перед входом как всегда стояли курильщики. Прошмыгнув мимо них, Виктор вошел в просторный холл. Рядом с расписанием толпился народ. Мельком глянув номер аудитории, в которой будет проходить первая лекция, Плеханов направился к кафедре. Ему нужно было выяснить, почему его имя не было записано в ведомости, и исправить досадную ошибку.
На кафедре было необычно тихо. За компьютерным столом листала глянцевый журнал молоденькая девушка-секретарь в ярко-розовой вязаной кофточке, а в дальнем углу за столом, спиной к входу, сгорбившись, сидел Юрский. Виктор кашлянул, привлекая внимание светловолосой секретарши, и девушка, которой на вид можно было дать лет восемнадцать, не больше, с неохотой оторвавшись от «Cosmopolitan», вопросительно посмотрела на посетителя.
– Моей фамилии нет в ведомости, – произнес Виктор, краем глаза косясь на Владимира Александровича.
Девушка театрально вздохнула, закатив глазки, и отложила журнал.
– Фамилия?
– Плеханов. Пятый курс. Группа 12–03.
Пальчики с ярко-розовыми, в цвет кофточки, ноготками легонько пробежались по клавиатуре, щелкнула мышка.
– Зачетку покажите, или студенческий, – попросила секретарь.
Виктор протянул девушке документы, и та деловито сверила фотографию с оригиналом.
– Не похож? – улыбнулся Плеханов. Ему хотелось, чтобы девушка тоже улыбнулась. Напыщенное выражение совсем не шло ее юному свежему личику с пухлыми, накрашенными блестящей помадой, губками.
– Похож.
Шутка удалась. Секретарь смягчилась и улыбнулась.
– Я новенькая, – представилась она. – Юля.
– Очень приятно.
– Это, наверное, я виновата. В старом компьютере что-то сломалось, пришлось все ведомости заново печатать. Нечаянно твою фамилию пропустила.
– Ничего страшного. Зато со мной познакомилась.
– А ты большая знаменитость?
Плеханов снова покосился в сторону Юрского и чуть громче, чем говорил до сих пор, произнес:
– Ага. Как Черный плащ. Борец за чистоту рядов и справедливость.
– А я думала – ужас, летящий на крыльях ночи, – прыснула Юля.
Девушка кокетливо поправила воротничок кофточки и, быстро перебирая пальцами, набрала на клавиатуре нужные сведения из зачетки Виктора.
– Теперь все в порядке, – просияла она.
– Спасибо.
Виктор немного потоптался на месте. Пользуясь тем, что на кафедре нет посторонних, он хотел поговорить с Юрским насчет денег, которые тот требовал за сдачу экзамена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39