Его не нашли ни живым ни мертвым – он вообще исчез из пансионата. Тогда становились понятными и её утреннее недомогание и подозрительные намеки на возможное трагическое происшествие.
Рушальский тоже не вызывал доверия, хотя его и обвинить было не в чем. Разве что в безобидном подтрунивании над профессором. Но стоящим материалом для разработки в этом направлении Грошек пока не располагал.
А ведь еще оставалась супружеская пара из Австрии. Может быть, в их семейном шкафу тоже был упрятан свой скелет? Внешняя благопристойность туристов – еще не повод для индульгенций. Тоже самое можно было сказать и о хозяевах особняка, Лучинских. Пожалуй, лишь Пеперик с женой явно выпадали из когорты подозреваемых, своей вечной погруженностью в работу демонстрируя отсутствие иных жизненных устремлений кроме каждодневного монотонного труда. Они и пищу принимали не за общим столом, а на кухне, предпочитая разношерстному обществу свой скромный и уютный мирок.
После обеда не прошло и часа, как из дверей пансионата вышла чета австрийцев. На фрау Хайнштайн была короткая белая юбка и белая спортивная майка. За ней оруженосцем вышагивал муж с баулом на плече. Процессию замыкал Рушальский, воинственно похлопывающий себя теннисной ракеткой по коленкам. Троица прямиком направилась на корт, перебрасываясь между собой короткими фразами на немецком.
«Ого!» – удивился Грошек, сидящий на террасе в шезлонге. – «Оказывается, пану Рушальскому лингвистика не чужда, также как и серьезная литература…». Заинтригованный, он встал и поспешил на спортивную площадку, дабы иметь возможность понаблюдать за предстоящим теннисным поединком.
Герр Хайнштайн, увидев его, приветливо махнул рукой, приглашая занять место в соседнем кресле.
– Проше, пан! – произнес он, старательно избегая неизбежного акцента. – Не желаете маленький спор?…
– Спор? – удивился Анджей.
– Пари на матч! – подобрав нужное словосочетание, игриво улыбнулся Хайнштайн.
Владея информацией от пани Фелиции, которая поведала ему о том, что предыдущая встреча Рушальского с супругой иностранца на теннисном корте закончилась явно не в пользу мужчины, детектив поостерегся ставить на сильный пол. Однако совсем отвергать предложение не стал.
– Думаю,… – поразмыслив, медленно протянул он, – наш общий друг Аполлон должен взять парочку геймов…
– Очень хорошо!.. – радостно кивнул Хайнштайн, не торгуясь. – Ставлю свои двадцать евро против двадцати ваших, если он возьмет хоть один!..
Мужчина уселся в кресле поудобнее и, достав из кармана куртки сигару, предложил её Грошеку. Тот отказался, кислой улыбкой и покачиванием головы отвечая на проявленную любезность. Детектив никак не ожидал, что австриец примет сделку на столь невыгодных условиях.
Тем временем после небольшой разминки Рушальский встал на подачу.
С первых же ударов по мячу выяснилось, кто на корте хозяин. Точнее, хозяйка. Фрау Хайнштайн с поразительной точностью стала разводить своего противника по разным углам, кидать короткие мячи к сетке, так что Рушальский был вынужден хаотически отбиваться, бегать по всей площадке как угорелый и вытирать белым напульсником пот с висков. Несмотря на все его усилия, сладить с мастеровитой соперницей ему не удалось ни разу. Правда, раза три он неплохо приложился по мячу, но только один из этих ударов оказался удачным, принесшим ему рядовое очко. А так до перерыва три первых гейма Рушальский продул вчистую.
– Вы видели её последний смэш? – восхищенно проговорил он, присаживаясь рядом с Грошеком и отфыркиваясь. – Такими ударами выигрывают Уимблдонские турниры!..
То, что с двадцатью евро придется расстаться, Анджей уже смирился. И дальнейший ход поединка подтвердил этот печальный вывод. Несмотря на то, что фрау Хайнштайн из человеколюбия сменила тактику – она стала просто методично и сильно бить Рушальскому под заднюю линию – её превосходство над соперником вылилось в очередные два победные гейма.
– Ваша жена играет как настоящая профессиональная теннисистка! – обратился детектив к попыхивающему сигарой австрийцу, когда на корте начался шестой гейм.
– Моника и есть профессиональная теннисистка, – признался тот, в пол-глаза наблюдая за своей женой. – Точнее, была. Даже входила в первую сотню. Правда, она уже пять лет не выступает в соревнованиях, но по-прежнему поддерживает спортивную форму… Ловко я вас разыграл?
«Еще один любитель розыгрышей!» – недовольно подумал Грошек. – «Что-то уж очень много претендентов на роль привидения…».
– Пану Рушальскому не позавидуешь! – тем не менее вслух сказал он, пытаясь иронизировать. – Я рискую потерять всего двадцать евро, а он рискует потерять веру в себя…
Мужчина в соседнем кресле улыбнулся – шутка ему понравилась.
– Откуда вы так хорошо знаете польский, герр Хайнштайн? – поинтересовался Грошек после небольшой паузы, полагая, что уже имеет право задать этот вопрос.
– Просто Мартин! – мягко поправил его собеседник, после чего дал исчерпывающий ответ: – Я третий год работаю представителем австрийской фирмы в вашей фармацевтической компании «Полифарм».
– А с Рушальским вы давно знакомы?
– С Романом? Чуть больше недели… Он очень необычный человек!
– Что же в нем такого необычного?
– О!.. Достаточно сказать, что он прекрасно говорит по-немецки. Вполне удовлетворительно владеет английским, французским, русским и чешским. Кажется, понимает по-литовски. При этом нельзя сказать, что Роман долго обучался в каком-нибудь университете. Вообще, он – человек-загадка…
Грошек приуныл окончательно – его-то способности к языкам всегда были ниже среднего. Английский со словарем – предел его мечтаний – был практически недостижим. С существительными он еще кое-как справлялся, но за лексикой располагались нехоженые тропы грамматики, словно минные поля, усеянные разными перфектными временами и неправильными глаголами. Как-то, подорвавшись на очередном пассивном залоге, Грошек понял всю бесперспективность дальнейшего самообразования, и весь израненный отошел на прежние позиции, дав себе слово никогда больше не браться за учебники.
Тем временем на теннисном корте спортивная драма быстро подошла к концу. Моника Хайнштайн издевательской «свечкой» обвела соперника и, завершив матч всухую, направилась к сетке, чтобы пожать руку Роману. Поражение нисколько не смутило мужчину – проигравший галантно поцеловал даме запястье, сказал ей что-то по-немецки и только после этого рухнул в соседнее с Грошеком кресло.
Лишившись двадцати евро, детектив не упустил случая уколоть Рушальского.
– Вы сражались как лев! – похвалил он его. – Даже удивительно, что вы не выиграли ни одного розыгрыша.
Роман добродушно отмахнулся:
– У фрау Хайнштайн профессиональное «чувство мяча» – в теннисе оно важнее всего. Так что у меня изначально не было никаких шансов…
Спустя несколько минут корт опустел – чета австрийцев проследовала в пансионат, а Рушальский, захватив ракетку и полотенце, подался на берег озера, чтобы искупнуться. Грошек хотел было присоединиться к нему, но, поразмыслив, вернулся на террасу и занялся составлением плана дальнейших действий.
Человеку, неискушенному в вопросах оперативно-следственной работы, знание одним из фигурантов дела полудюжины иностранных языков не сказало бы ничего, зато частного детектива этот лингвистический феномен вкупе с близостью пансионата к государственным границам с Литвой и Россией заставил насторожиться. Ведь после развала Советского Союза Польша стала удобной транзитной артерией для нелегальных товарных потоков из стран Центральной Европы в бывшие советские республики. Про автомобильную мафию, перегоняющую краденные машины из Германии на восток, средства массовой информации вообще прожужжали все уши. «Уж не связан ли Рушальский с контрабандой?» – задался законным вопросом Грошек. Ему живо припомнился вчерашний погожий вечер и мило воркующая парочка на мосту в Станичках. Может быть, Роман обсуждал с Геленой план очередной переброски товара через границу? Обольститель женских сердец на отдыхе – неплохая легенда для преступника! Или… У Анджея вдруг захватило дух. Ну, конечно! А если всё это одна шайка-лейка? Лучинские, Рушальский, странная парочка из Австрии?.. Пан Ольшанский, например, мог помешать им прятать в подвале контрабанду, срывая очередную поставку. Тогда, естественно, история с привидением принимала совершенно иной оборот – хорошо законспирированная банда просто решила избавиться от дотошного профессора, временно отправив его на больничную койку.
Грошек вздохнул – в красивой версии при более внимательном рассмотрении все же высветились некоторые изъяны. Во-первых, хозяева пансионата сами заявили об обнаруженной ими потайной комнате в подвале, а после охотно приняли у себя ученых из столицы. Во-вторых, вряд ли добропорядочный сотрудник фармацевтической компании, коим казался герр Хайнштайн, стал бы связываться с банальной уголовщиной. Что же из этого следовало? Вывод напрашивался сам собой – из всех оставшихся обитателей особняка наиболее подозрительным выглядел Роман Рушальский. За ним стоило понаблюдать со стороны, не входя в близкий контакт. «Вот только чем ему мог не угодить профессор?» – тут же озадачился Грошек. Подходящего ответа он не нашел. А потому не стал выстраивать новые версии, предполагая дознаться до всего в ходе предстоящего частного расследования.
Между тем объект наблюдения поднялся на террасу, мельком взглянул на Анджея и прошел внутрь здания. А всего через минуту в дверях показалась пани Фелиция. Дама, видимо, настолько оправилась от недомогания, что решила использовать послеобеденные часы для своих художественных упражнений на лоне природы. Она подошла к треноге и, заметив сидящего в шезлонге Грошека, обратилась к нему с просьбой доставить её «мольберт» на берег озера к щитовым домикам.
– Оттуда такой прекрасный вид на Сторожевую башню! – пояснила она.
Оставив женщину наедине с красками близ покрытого мхом камня, детектив вернулся к пансионату. За время его недолгого отсутствия на террасе произошли кое-какие перемены – Рушальский и освободившийся от работы Лучинский уселись под плющем играть в шахматы.
Муж Гелены сосредоточенно изучал дебютные построения, между тем как Роман, терпеливо дожидаясь очереди хода, негромко вещал сопернику:
– Драка и стрельба в современном кино – это элемент привлечения внимания, Стась! Не более того. Стремление заполучить зрителя! Моральный аспект вынесен на обочину сознания – всегда есть хороший парень, и есть куча негодяев, с которыми у него заморочки. Естественно, хороший парень всегда прав и крошит негодяев из базуки, словно шинкует капусту. Получается лишком плоский мир…
– А он не плоский? – рассеянно вопросил Лучинский, не сводя глаз с шахматной доски.
– Плоский. Но не до такой степени… – добродушно отозвался Роман. – Как, например, тогда быть с заповедью «не убий»? Или «возлюби врага своего…»?
– Мдаа… Действительно! – согласился партнер по игре, делая ход конем.
Рушальский мгновенно передвинул пешку, нападая на фигуру, и вновь погрузился в дебри философской мысли:
– Вот, допустим, есть человек, который много лет назад сломал тебе жизнь. Законов при этом никаких не нарушил, но нагадил основательно. А потом ты его вдруг встречаешь по прошествии некоторого времени. И обида вроде поутихла, и всё вроде встало на свои места, но отвращение к этому субъекту осталось… Ты бы, например, стал мстить?
Грошек, расположившийся в шезлонге поблизости, тут же навострил уши. Что имеет в виду Рушальский? Точнее, кого?..
Соседа Романа по столику вопрос и вовсе поставил в тупик:
– Не знаю, всё зависит от ситуации… – пробормотал Стась. – Вообще, месть – штука коварная. Надо уметь прощать…
После этих слов разговор оборвался сам собой. Соперники постепенно увлеклись игрой, и уже через минуту над доской стали летать привычные для шахматной баталии тирады:
– Шах!
– Ах, вот ты как…
– Смотри, слона потеряешь!..
Так Анджей и не понял, о ком это говорил Рушальский. Просто ли обрисовал гипотетический конфликт, или привел случай из собственной жизни? И вообще, не профессора ли он имел в виду, когда описывал образ врага?
К удивлению Грошека пан Ольшанский вернулся в пансионат не один, а вместе с Басей. Молодая женщина приветливо кивнула детективу и поинтересовалась, как у него идут дела.
Профессор только развел руками, словно извиняясь за дочь:
– Представляете, Бася все время была тут, в доме лесничего! Я-то считал, что отправил её домой, а она задержалась в Станичках. Говорит, что не оставит меня одного… Ну, никакого уважения к старшим!..
Бася спокойно перенесла недовольное брюзжание родителя и спросила у Анджея, где ей найти Геленку или Лучинского, чтобы договориться с ними насчет комнаты для неё.
– Вам лучше занять свой бывший номер, – посоветовал детектив, – ваш отец вернется в свой, а я перееду в номер, в котором до сегодняшнего дня проживал Лешек. Думаю, хозяева будут не против…
Он передал ей ключ, после чего дочь профессора тут же пошла наверх, а мужчины уединились под плющем на террасе для важного разговора.
Рассказ Грошека о том, как он вывел на чистую воду «гаденыша», воодушевил седовласого ученого.
– Я подозревал, что парень как-то причастен к розыгрышу! – заявил пан Ольшанский. – Сейчас я даже почти уверен, что именно Лешек спускался в подвал, прикинувшись привидением.
– Вам так показалось?
– Нет, но это самое разумное объяснение случившемуся! Наверное, молодой человек просто не осмелился признаться вам в том, что мстил мне и моей дочери таким необычным способом.
– А я ему поверил! – сказал Грошек серьезно. – И оснований не доверять ему у меня нет… Кстати, о мести. Вам когда-нибудь доводилось встречаться с Рушальским? Вы его знали раньше?
– Романа?.. – переспросил профессор. – Нет, с ним я познакомился только здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23