Их там укрыла Регведа. По моему приказу все язычники были схвачены и убиты во дворе крепости. Регведа, дочь покойного Хелворга, увидев это, призвала своих людей к сопротивлению. В бою наш отряд потерял еще одного рыцаря, Рутвольта из Любека, а также двенадцать кнехтов…
Следуя Вашим указаниям, я не оставил в живых ни одного жителя поселения. Надеюсь, Бог простит их заблудшие души. Регведа предана мною очистительному костру… In secula seculorum, amen!..
– Неужели это было на самом деле? – после небольшой паузы вымолвила пани Лучинская срывающимся голосом. – Как это ужасно! Замучили бедную девушку!
– Такие времена были, деточка, – нравоучительно произнесла пани Фелиция. – Мужчины изначально склонны к насилию, поэтому развитие цивилизации – это непрерывная война между ними за право обладания этим миром. Они же формируют и свой мужской взгляд на историю, признавая за собой исключительное право распоряжаться судьбами всех людей, в том числе и женщин, природою созданных для любви и милосердия…
Небольшой провокационный монолог не вызвал у присутствующих в зале мужчин даже попыток к протесту. Вероятно, в этот момент все они сознавали ту пропасть, что разделяла безжалостного рыцаря-латника и юную девушку, осмелившуюся встать у него на пути.
Неловкую ситуацию разрядил герр Хайнштайн, заявивший с сильным немецким акцентом:
– Надеюсь, вы понимаете, что Австрия не имеет к этому никакого отношения!
Его иронично-извинительный тон пришелся по вкусу Грошеку. В конце концов, по прошествии восьми веков легко рассуждать о нравах, царивших в давние времена. А ведь слепая вера и нетерпимость испепелили в прямом смысле не только Регведу, но и тысячи достойных мужей Европы, включая и вероотступника Джордано Бруно и отцов-реформаторов церкви. К простолюдинам же и иноверцам средневековая знать вообще относилась как к скоту, не принимая их за равных себе. И причина тут не в каком-то особом шовинизме, а в тех конкретных политических и экономических интересах, которые отстаивали сильные мира сего.
– Именно на месте поселения пруссов Тевтонским Орденом был возведен замок Тирберг, – поведал между тем профессор. – Не исключено, пани Лучинская, что территория, на которой находится ваш пансионат, будет объявлена археологическим памятником. Возможно, здесь даже будут произведены раскопки. Впрочем, вряд ли от этого ваш бизнес пострадает. Скорее, наоборот, только выиграет…
– Главное, чтобы не пострадало приведение, которое пан профессор видел в подвале, – то ли в шутку, то ли в серьез заметил пан Рушальский. – Было бы крайне неприятно лишиться такого эксклюзивного экспоната!
Гелена Лучинская вдруг оживилась и медленно проговорила, обращаясь ко всем сразу:
– А, может, призрак – это неупокоенный дух той самой Регведы?
Наконец-то и Грошек решился вступить в беседу. Момент для этого оказался подходящий.
– Возможно, пан Ольшанский стал жертвой обыкновенной иллюзии? – произнес он и краем глаза уставился на Лешека. – Мозг иногда вытворяет такие штуки, что сразу и не разберешь, явь это или помутнение сознания, вызванное, например, утомлением. Вот, если бы кто-нибудь еще видел эту загадочную фигуру…
Реакция молодого человека на последнюю фразу повергла Грошека в уныние – парень отнесся к словам детектива чересчур спокойно. А ведь, если бы он стоял за странным розыгрышем, то, наверное, не упустил бы случая подтвердить, что и сам наблюдал нечто похожее на мистический фантом из подвала. Но Лешек промолчал. Он вообще за полчаса почти не обмолвился ни единым словом, не считая приветствия и короткого замечания по поводу древнего документа. И исчез он из гостиной незаметно для всех – наверное, поднялся опять к себе в номер.
После ужина супружеская чета Хайнштайнов направилась к Пеперику договариваться насчет очередной конной прогулки, Рушальский подался на берег озера, а Гелена Лучинская отбыла в Станички по каким-то хозяйственным делам.
Пани Фелиция, призывно посмотрев на Анджея, вышла на террасу.
– Как вам наша полусемейная обстановка, пан Грошек? – осведомилась она и уселась в кресло, доставая из сумочки пачку сигарет. – Не правда ли, внешне все они приятные и вполне респектабельные люди? Но должна вам сказать, что это не совсем так! В пансионате завелся воришка!
– Почему вы так решили, пани Фелиция? – как можно обходительнее поинтересовался Анджей, услужливо щелкая зажигалкой.
Женщина не стала лукавить или набивать себе цену. Она прикурила, скользнула взглядом по сторонам – не подслушивает ли кто-нибудь её, после чего негромко сообщила детективу:
– У меня кто-то стащил тюбик с краской! Не бог весть, какая потеря, но это просто возмутительно, ведь не исключено, что вор рылся и в остальных моих вещах!..
– Да, – поразмыслив, согласился Грошек, – случай неординарный…
Догадаться, что злоумышленник позаимствовал тюбик с краской из номера художницы, чтобы нарисовать в спальне профессора бога смерти Яму, было несложно. Вот только почему этот горе-художник не воспользовался другими подручными средствами? Карандашом, например, или чем-нибудь еще… Женщине, вероятно, было бы намного проще достать из косметички губную помаду и с её помощью разукрасить всю стену. Значит, логично было предположить, что похитителем тюбика с краской все-таки был мужчина. Впрочем, далеко не факт, решил Грошек. Ведь женщина могла опасаться, что её довольно легко разоблачат – например, по цвету губной помады – поэтому она и пошла на мелкое преступление, которое, в общем-то, даже воровством назвать нельзя.
– Скажите, пан Грошек, – между тем поинтересовалась пани Фелиция. – Как вы относитесь к импрессионистам?
– Импрессионистам? – промямлил Анджей, с трудом переключаясь на каверзный вопрос.
– Дега, Ренуар, Сислей… – пояснила дама. – Мне кажется, на мое творчество заметно повлиял Сезанн. Не хотели бы вы взглянуть на мои последние акварели?
– С удовольствием, – вымученно улыбнулся Грошек, – но чуть позже, если вы не возражаете. Меня заинтриговал этот случай с пропажей тюбика. Даже в голове не укладывается! Не могли бы вы, пани Фелиция, немного рассказать об обитателях пансионата? Что они за люди? У вас ведь профессиональный взгляд художницы не только на вещи, но и на человеческие натуры…
Лесть сработала как надо – женщина понимающе кивнула и обстоятельно заговорила:
– Я дольше всех нахожусь здесь, поэтому могу поделиться с вами своими наблюдениями. Ну, с паном Ольшанским и Басей, наверное, вы знакомы, так что начну с Лешека. Он приехал через три дня после того, как я здесь поселилась. Что можно о нем сказать? Замкнутый молодой человек. По профессии как-то связан с издательским бизнесом. Холост. К женскому полу скорее равнодушен, чем увлечен им. Во всяком случае ни пани Лучинская, ни Бася его не заинтересовали, а ведь они очень привлекательные особы. Не думаю, что это плохо – современная молодежь и так достаточно распущена. Теперь об австрийцах. Тут мне сказать почти нечего. Хайнштайн приблизительно вашего возраста, Геленка говорила, будто он сотрудник фармацевтической компании. Вместе с женой обожают ездить на лошадях верхом, изъездили уже всю округу. Муж еще способен общаться, его супруга не понимает по-польски ни слова. Женщина она тихая и незаметная, но это ровным счетом ничего не значит – в теннис, например, она обставила самого пана Рушальского, а ведь он мужчина очень крепкий и выносливый. Поскольку я помянула Рушальского, должна сказать, что мне до конца этот человек непонятен. Вечно отпускает шуточки по поводу и без повода. Появился здесь в один день с профессором и Басей. Несмотря на кажущуюся доброжелательность и открытость, мне так и не удалось у него узнать, чем он зарабатывает на жизнь. В отличие от Лешека у женщин, несомненно, пользуется куда большим успехом. Не удивлюсь, если окажется, что он работает стриптизером в каком-нибудь баре для ополоумевших дам…
– А Лучинские? – полюбопытствовал Грошек. – Молодая пара забралась в глушь, чтобы заниматься малоприбыльным туристическим бизнесом! Неужели они не могли хорошо устроиться в городе?
Ответ не очень удивил его, несмотря на то, что пани Фелиция блеснула своими аналитическими способностями, сопоставляя факты:
– Весной и осенью гостей здесь действительно немного, но летом и зимой у них все номера заняты. Геленка мне говорила. Сейчас вот Лучинский благоустраивает еще несколько комнат на первом этаже. Да и цивилизации тут хватает с избытком – телефон, телевизор, теннисный корт. Даже линия для подключения к Интернету есть. Мой внук обожает компьютеры, поэтому я в курсе всех этих новомодных штучек. Богдана от Интернета не оторвать…
Дама достала из сумочки фотографию и протянула карточку детективу.
– Богдану девять лет, – пояснила она. – Но он такой умный и самостоятельный! У вас, пан Грошек, есть дети?
Получив отрицательный ответ, пани Фелиция вздохнула и перевела разговор на другую тему. Почти полчаса она удерживала около себя Анджея, после чего быстро удалилась к себе в номер смотреть очередную серию «мыльной оперы».
Отделавшись от словоохотливой собеседницы, Грошек с упоением погрузился в трепетную тишину окружающей его природы. Но в одиночестве он находился недолго – на террасу вышел Лешек. Пригладив куцую бородку, молодой человек присел поблизости и вытащил из кармана блокнотик. Целую минуту он напряженно вглядывался в какую-то точку на горизонте, после чего быстро задвигал карандашом.
– По примеру пани Фелиции решили запечатлеть на бумаге очаровательный местный пейзаж? – как можно благодушнее поинтересовался Анджей у парня.
– Я еще из ума не вышел! – недовольно пробурчал тот в ответ. – Днем я видел из окна, эта старушенция и вас впрягла в работу? Она уже всех достала со своими акварелями – то треногу ей поднеси, то сбегай за водой! Вы видели её мазню?
– Не имел чести, – сокрушенно развел руками Грошек. – Неужели всё так плохо?
– Возомнила себя художницей на старости лет, Сезанном уже все уши прожужжала. Но Сезанном там и не пахнет.
– Вы в этом разбираетесь?
Лешек утвердительно качнул головой, потом хмыкнул и сменил гнев на милость:
– Нет, конечно, дама она вполне приличная, но чересчур уж заносчивая и надоедливая, – заметил он. – Мне Лучинский сказал, что её сюда зять сплавил, чтобы отдохнуть от неё немного. А она теперь на нас насела… Вы, я слышал, сотрудник музея?
Анджей в свою очередь кивнул, не переставая изучать черты лица собеседника со стороны. Было в них что-то очень знакомое. Еще за ужином он предположил, что когда-то уже видел этого парня, и речь тогда шла об убийстве. Но вот где и когда? Во всяком случае, голос ему был совершенно незнаком.
– Приехали помочь пану Ольшанскому? – уточнил между тем Лешек.
– В некоторой степени, – согласился Грошек.
– Дочка у него симпатичная, – пространно произнес собеседник и неожиданно добавил: – Мне кажется, она ведьма!
– Что, что? – изумился частный детектив. – Бася – ведьма? С какой стати?
– Красивая она, но какая-то холодная! И всех сторонится. Не исключено, что по ночам летает на метле и делает людям всякие пакости.
– Вы это серьезно? – изумился Грошек.
– Дня три назад она в озере купалась, – многозначительно прошептал Лешек. – Так вот, у неё под левой лопаткой родинка!
– Что с того?
– В «Молоте ведьм» сообщается, что всех женщин, у которых на груди или на спине в области сердца имеются родимые пятна, следует безоговорочно признавать ведьмами…
– Полная чушь! – отрезал Анджей. – Еще нам инквизиции не хватало!.. Кстати, и в привидения я тоже не верю!
После этих слов интерес Лешека к собеседнику полностью угас. Молодой человек умолк, засунул блокнотик обратно в карман и, не прощаясь, сошел с террасы. Он направился к сторожевой башне и очень быстро скрылся из виду.
Прошмыгнула наверх чета Хайнштайнов. Коротко стриженая жена фармацевта приветливо кивнула новому постояльцу как старому знакомому, отрывисто пожелав доброй ночи:
– Гутен абенд!
Грошек машинально посмотрел на часы. Было всего-то чуть больше восьми. Времени должно было хватить, чтобы еще этим же днем нанести визит сельскому старосте в Станичках.
Он быстро сбежал с террасы на тропу и поспешил в деревню.
Разговор с вуйтом ничего не дал. Никаких преданий или легенд о привидениях, блуждающих в заброшенном особняке пана Жуевского не сохранилось.
– Господь с вами, – усмехнулся усатый мужчина лет пятидесяти с выправкой военного, недавно вышедшего в отставку. – Место у нас спокойное, тихое. Старожилов, конечно, можно поспрашивать, но, думаю, ничего они вам не расскажут… Правда, лет двести назад тут рядом медь искали, даже рудник собирались открыть – почти все окрестные холмы перекопали. Так одно время в ходу были шахтерские байки. Но богатых залежей руды так и не нашли. Потом в горе тоннель прорубили, железную дорогу пустили. А после войны и эту ветку разобрали – неэкономичная она…
«Видимо, фантазии довели Лешека до того, что он решил всколыхнуть умиротворенное течение жизни в провинции», – решил Грошек на обратной дороге в пансионат. – «Хотя, может быть, это не просто фантазии, а четко продуманный план».
Причины, побудившие Лешека к мистификациям, были, правда, пока неизвестны, но один мотив подозреваемый выдал своим поведением. Возможно, Бася ему чем-нибудь досадила, вследствие чего у него и появилась подленькая идея насолить профессору и его дочери. Такое объяснение лежало на поверхности – теперь надо было найти факты, изобличавшие Лешека в причастности к хулиганскому розыгрышу. Это детектив оставил назавтра, предполагая заняться сбором улик прямо с утра.
Проходя мимо виадука, он залюбовался открывшимся видом.
Высокий мост со сводчатыми опорами вел к тоннелю в горе. Легкий ветерок лениво теребил листья на деревьях, в овраге игриво журчал ручей – в неброской красоте природы и творении рук человеческих была какая-то своя особенная гармония. Вокруг все дышало любовью и настраивало на романтический лад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23