«Я даю тебе руку племянницы моей прекрасной Зениды. Вы сочетаетесь по возвращении нашем в столицу моего зятя, а вашего отца, что воспоследует ныне».
При сих словах волшебницы Тифеи Сидон повергся к ногам прелестной Зениды и с восхищением целовал ее руку. Красавица не противилась сему его восторгу, ибо сама по действию некоторых предубеждений, о коих вскоре услышим, пылала к нему жесточайшей любовию. Зоран со своей стороны обнимал своего избавителя, и все они оказали множество ласковостей к богатырю рускому. Сей, со своей стороны, приемля в благополучии их истинное участие, весьма желал знать о приключениях Зорана и сестры его со времени похищения их чародеями. Любопытство его было удовольствовано, и Зенида повествовала следующее.
— Когда я, прогуливаясь в садах моего родителя для разогнания печальных моих мыслей, похищена была ниспадшим облаком, пришла я от того в беспамятство. Освободясь от нечувствия, увидела я себя в преогромных и богато украшенных покоях. Несколько дней находилась я в неизвестии о моей участи и о том, где я. Все желания мои предупреждались посредством слуг; мне следовало только вообразить в мыслях о какой-нибудь вещи, и оная тотчас появлялась предо мною. Но легко рассудить можно, что, лишась отечества, родителя и брата, я редко пользовалась сею чудною услужливостию. Печаль и неизвестность судьбы моей содержали меня в неутешимости.
Напоследок задумчивость моя прогнана была преужасным свистом вихря, растворившего настежь двери в моей комнате. Черное облако влетело в оные и, разверзшись, повергло к ногам моим чародея Зивияла. Он стоял предо мною на коленах, когда я от страха едва пришла в себя, и извинялся, что жестокость чувствуемой им ко мне любви принудила его дерзнуть на мое похищение. Чтоб больше мне понравиться, появился он во всех украшениях, кои имеет король чародеев. Но со всем его старанием я не видала в нем, кроме черного чудовища, удобного видом своим вперять ужас, а не любовь. Он обещал мне дать власть повелевать всеми духами, хотел покорить мне весь свет, собрать окрест меня все его сокровища, все изобилия, если я соглашусь учиниться его супругою, но ничем не возмог он истребить чувствуемого мною к нему омерзения. Я убеждала его слезами возвратить меня к моему родителю и, видя, что он весьма от того удален, сказала ему наотрез, что я прежде умру, прежде пренесу все томления, нежели соглашусь на его желания. Чародей сокрыл в себе почувствованную от того досаду и меня оставил.
Несколько дней я его не видала, но напоследок посещения его сделались столь часты и любовные объяснения столь сильны, что я пришла в великий трепет. Он вежливости пременил на угрозы и дал мне сроку на три дни, чтоб я решилась, быть ли королевою чародеев или отданной на растерзание находившимся на площади замка его чудовищам. Я не имела иной надежды к моему спасению, кроме бегства. На сей конец старалась я сыскать выход из палат, в коих была заключена, но, по несчастию, все двери и окна в оных были очарованы и выхода не дозволяли.
Бродя таковым образом из покоя в покой, пришла я к одним маленьким дверцам, имеющим золотой замок и в нем ключ из того же металла. На замке оном усмотрела я надпись:
«Кто в сии двери войдет, тот никогда уже назад не возвратится».
Прочтением сего любопытство мое было на несколько времени удержано. Однако ж рассудя, не сочла я худшим погибнуть, каким бы то образом ни случилось, нежели достаться во власть ненавистного чародея. Я отперла дверцы и вошла в комнату, имеющую зеркальные стены. Посреди оной висел серебряный колокол, а под ним на столике, обитом черным бархатом, лежал молоток. Я взяла оный и безо всякого намерения ударила в колокол; тогда вся комната наполнилась синим дымом, и чрез несколько мгновений ока увидела я пред собою сову, украшенную разноцветными перьями. Удивление мое возросло, когда птица сия закричала ко мне человеческим голосом:
— Я дух-предсказатель и слуга сего колокола. Зачем призван я тобою, царевна?
Признаюсь, что в несказанной я пришла от сего трепет, однако ж, приметя, что сова с почтением ожидает моего повеления, ободрилась и пожелала узнать, что со мной впредь случится.
— Я хочу знать судьбу мою,— сказала я повелительным голосом,— и буду ли я избавлена от рук ненавистного Зивияла?
— Вам стоит только обратиться к зеркалу, которое позади вас,— сказал дух.
И я, повернувшись, увидела прекрасного богатыря, сражающегося с чародеем, моим похитителем. Не могу сокрыть, что вид богатыря столько был прелестен, что я, кроме собственной пользы, желала ему победы над Зивиялом. Желание мое исполнилось: я видела его, низложившего мечом своим чародея и подшедшего ко мне с великим почтением. Он открыл мне свое сердце и наго ворил столько страстных и убедительных слов, что я не могла не обещать ему взаимной любви. Но в самое то мгновение, когда он предлагал мне помощь, чтоб отвезти меня в мое отечество и когда я протянула уже к нему мою руку, зеркало потускло, и прелестная мечта исчезла.
— Не поревнуй, любезный Сидон,— продолжала Зенида, обратясь к Сидону,— сей богатырь, похитивший мое сердце, был самый ты и в самой сей броне.
Сидон ответствовал на сие пламенным поцелуем в ее руку, а Зенида повествовала далее.
— Хотя прискорбно мне было лишиться столь приятного привидения, однако ж душа моя наполнилась веселием, что участь моя предопределяет меня не чародею. Я обратилась к сове, которая сидела очень чинно на своем месте:
— Теперь я хочу от тебя наставления, каким образом выйти мне из сих очарованных палат,— сказала я к ней.
Сова натопорщила свои перья при сем моем слове и клялась, что это не в ее воле и что она учинить то не смеет. Я с моей стороны употребляла повелительнейшие выражения и грозила ей разбить колокол, без сомнения, судьбу ее в себе заключающий, если она мне не повинуется, и взмахнула молот, схватя его в обе руки.
Сова пришла от того в трепет и по нескольким странным движениям и выступлениям взад и вперед закричала:
— Я покоряюсь тебе; ибо в сие мгновение Зивиял погиб. Я сама оставляю сие место. И для того ударь молотком в стену, стоящую на восток.
Я учинила сие; стена обратилась в пар, и когда оный ветром разогнало, увидела я пред собою стеклянную лестницу о двадцати четырех ступенях. Нимало не размышляя, побежала я вниз, сошла в сад и побежала без всякого намерения по первой попавшейся мне дорожке. Казалось мне, что удаляюсь я от замка чародеева, и для того удвояла мои шаги до тех пор, как, утомясь, упала я без памяти.
Пришед в себя, очутилась я лежащая в хрустальном здании, не имеющем ни дверей, ни окон, на богатой постеле. Чрез несколько часов увидела я представшую пред меня Нагуру. Сия с суровым взглядом говорила мне:
— Чтоб наказать тебя за твое бегство, я заключаю тебя вечно в сем здании. Ты заслуживаешь мучительную смерть, ибо от любви к тебе погиб брат мой, однако ж страсть моя к твоему брату удерживает мое мщение и ограничивает оное лишь в сем вечном заточении. Не ожидай, чтоб ты когда-либо отсюда вышла, разве в случае, когда брат твой увенчает мои нежные желания. Ты будешь беспрестанно спать и не пробудишься, кроме того времени, когда нужны мне будут некоторые от тебя услуги.
Сказав сие, она исчезла, а я упала без памяти на постель. Я видела, сколько мое бесчувствие причиняло тебе огорчения, но не в моей состояло воле пресечь оное. Сколь же мучилась я, приметя, что ты хочешь есть росшие близ моего заточения яблоки, ибо тайное предчувствие побуждало меня отвратить тебя от оного, однако ж не могла я ни подняться, ни языком шевельнуть. Напоследок преодолела я препятствие, вскочила с моей постели, зачала говорить; но желая сказать тебе, чтоб ты избавил меня от моего заточения, говорила непонятные мне слова. Причиною сего было очарование Нагуры, ибо по удалении твоем нашла я ее близ себя, наложившую на меня свой чародейный жезл. После того я пришла опять в беспамятство и возбуждена из оного страшным стуком, происшедшим от разрушения замка Зивиялова.
Первое мое пробуждение было тогда, когда ты, любезный Сидон, в яви, или только по мечтанию, мне показавшемуся, пришел к заключающему меня зданию. Я хотела встать и броситься в твои объятия, но не имела сил подняться с моей постели, я увидела, как оный земля пожирала, и, находясь в смертельном от того ужасе, подхвачена была прилетевшим ко мне светлым облаком, разрушившим хрустальное заключавшее меня здание и соединившим меня с моим братом Зораном помощью возлюбленной нашей тетки.
С этим кончила Зенида свою повесть; Зоран переменил ее, начав свои приключения так.
— Должно сказать правду, что сестра моя была гораздо меня счастливее и с небольшими хлопотами избавилась от нападения своего любовника. Что лежит до меня, то я вытерпел таковые случаи, к коим одно припоминовение во всю жизнь мою будет наполнять меня омерзением. Злосчастного опыта моей неустрашимости, когда я, сражаясь с исполином, имеющим львиную голову, был поглощен от оного, не знаю, что со мною случилось. Но когда я опомнился, тут вместо чаемого мне места в желудке исполиновом очутился я в великолепных чертогах Нагуриных. Я лежал на богатой постеле, и первое, что кинулось в глаза мои, была прелестная Нагура со всеми своими отличными дарованиями, сидящая близ меня и прилагающая попечения о приведении меня в чувство. Вместо благодарности я вздрогнул, ее увидя. Но сие ее не смутило: она со спокойным взглядом начала ко мне:
— Воспротивишься ли ты, дражайший Зоран, чистосердечному моему к тебе пламени, когда сами боги оное одобряют; ибо они споспешествуют любви нашей. Ты погиб бы в желудке исполина, с которым сражался, но мои усердные моления смягчили бессмертных: они удержали жизнь твою и предали тебя моей горячности. Неужели воспротивишься ты воле небес?
— Государыня моя,— отвечал я ей, несколько опомнившись,— я чувствую, что я вам очень много обязан, и признаюсь, что ваша набожность учинила чудо. Но жаль только того, что вы не дополнили к вашим прошениям и не исходатайствовали у бессмертных небольшой переправки обстоятельств, например ваши восемьдесят лет возраста можно бы сократить шестидесятью; прелестному вашему виду дать, по крайней мере, хотя бы человеческий. Впрочем, представьте себе противоположение: будет ли единообразие и правильность, когда мы разделим постель: моя кожа бела, а ваша уподобляется прекрасному гебану, умалчивая о сивой покрывающей вас шерсти. Но если прибавить к тому пару ваших кошачьих, как уголь, красных очей, сей орлиный синий нос и сии довольно обширные уста с двумя клыками, то не простите ли вы меня, что я останусь с единым к вам почтением и оставлю овладение вашею красотою любовнику, меня достойнейшему?
Я видел, что сие объяснение мое не слишком приятно было нежной моей богине, однако ж она умела скрыть свою досаду и с притворным спокойством сказала, что она от времени ожидает перемены моей несклонности: что либо я привыкну сносить мнимое ее безобразие, или боги, смягчась моими мучениями, позволят мне предстать пред тебя в настоящем моем виде.
По окончании слов сих оставила она меня, кинув на меня страстный взгляд. Я не понимал, про какой она говорила настоящий вид ее. Неужли какое-нибудь очарование повергло ее в таковое безобразие, помышлял я. Но вспомня, что она была сестра королю чародеев, оставил сие сомнение и приписал звук слов ее лишь к одной лести, которой мне надлежит всеми мерами остерегаться. Несколько дней прошло, в которое я не видал Нагуры, не имея, впрочем, нималого недостатка в моих потребностях. Напоследок потешила она меня и, наговоря мне тысячу нежных объяснений, сказала:
— Чтоб доказать тебе, сколь властен ты над моим сердцем, я отменяю ту неволю, в коей ты до сих пор был содержан. Ты властен теперь ходить всюду в моем замке, но, к собственному твоему спокойству, я не дозволяю тебе вступать в увеселительный домик, находящийся в конце моего сада.
Сие снисхождение Нагурино произвело во мне то, что я уже без отвращения с нею простился. Но как завещание ее наполнило меня любопытством, я не успел потерять ее из глаз, как был уже в саду, пробежал его и очутился у самых дверей увеселительного дома. Я обшел несколько раз вокруг него, размышляя, что б принуждало ведьму воспрещать мне вход туда и какое мне от того может случиться беспокойство. Мне казалось, что здесь могу я найти средство к моему освобождению. Утвердясь в сем, отворил я двери, кои заперты были одною только цепочкой. Прошел три комнаты, не встретясь ни с какою живущею тварью, но в четвертой увидел... О боги, что представилось моим взорам? Девица, содержащая в себе прелести бессмертных, сидела на софе, подпершись белейшею снега рукою и в глубокой печали. Долго она меня не приметила, а я стоял, не смея дыхнуть, пожирая ее прелести и влюбясь в нее до безумия. Наконец она с глубоким вздохом вскинула на меня глаза и остановила их с изумлением. Я не мог больше противиться побеждающим меня чувствованиям, бросился пред нею на колена и в восторге моем вскричал:
— Кто бы вы ни были, прекраснейшая из смертных, но я не могу удерживать чувствования, произведенные прелестями вашими в душе моей. Вы учинили меня навеки своим невольником, и если царевич целтиберский не отвратителен для глаз ваших, учините его счастливым: соедините с ним судьбу вашу, если можете вы оною располагать.
Признаюсь, что объяснение таковое было слишком вольно, но оно было искреннее, и в тогдашнем моем положении вряд ли бы я сказал что получше, хотя бы и старался собрать все силы красноречия. Красавица вскочила с софы, подняла меня и, посадя близ себя на софу, сказала:
— Предложение ваше для меня очень странно; я понимаю, что вы, равно как и я, находитесь в неволе у немилосердой Нагуры, то каким образом дозволяете вы страстные помышления своему сердцу, когда каждую минуту должно ожидать смерти от ее лютости? Я догадываюсь, что ваша красота принудила чародейку похитить вас в ее жилище; рассудите ж, когда она назначила вас себе в любовники, что воспоследует со мною, если она сведает, что я отымаю у ней ваше сердце?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74