– Ну и уступили бы! – сдуру ляпнул Джору.
– Кто? – опешил Март.
– Да ютанты же. Чего они, и сам не гам, и другому не дам?
– Лес! – закричал Тынов. – Очухайся! Чего уступить? Свой мир? Живите в нём, не тужите! А сами куда денутся? Давай я к тебе в дом приду и скажу, что мне в нём нравится жить, а хозяин пусть убирается куда угодно…
– Ладно, Март, успокойся, я был не прав, – признал Джору.
Когда он научился находить силовые линии и определять направление к источнику, приступили к новым занятиям: Март учил Гессера передвигать мелкие предметы – камешки, пуговицы. Оказалось, что ими можно сразить врага не хуже, чем стрелой. Джору научился накладывать личины. Превращал, скажем, Тынова в любимую золотую красавицу Другмо и сам потом с трудом сдерживался, чтобы не наброситься на товарища с хреном наперевес. Только истинное зрение и спасало от конфузов.
Наступил третий этап обучения. Нужно было запомнить форму и сопутствующие правила использования магических рун; узнать признаки, по которым можно отличить юта от ютра, не обращая внимания на внешний облик; иметь способность слушать чужие мысли так, чтобы человек не почувствовал вторжения в мозг, и научиться левитации – витать в небе, как птица, не махая руками, но легко и свободно. Руны хан запоминал легко, как буквы, а незаметное чтение мыслей не получалось: товарищи по казарме швыряли в него сапогами, обнаружив грубое вторжение. Юта от ютра отличать было негде: зеленокожие жили где-то далеко и под землёй (даже пленных держали в подземельях), а на территории лагеря ОМО ни одного не имелось.
С левитацией получилось смешно. Джору не верил в возможность витать в воздухе, но Март пообещал, что намажет его соком тирлича, и юноша пролетел несколько саженей – с крыши на чердак, как смеялись бойцы третей подсотни. На самом-то деле он взлетел с земли, ударился о крышу казармы и с испугу сорвался вниз. То-то хохоту было!
В другой раз смазанный тирличём юноша сумел продержаться в воздухе значительно дольше, долетел до южных лагерных ворот, но оказаться снаружи безопасной территории испугался, а потому и упал, повиснув на створках. В третий раз хотел плавно приземлиться на ноги, но не рассчитал и шлёпнулся на задницу. В четвёртый попытался кувыркнуться в воздухе и навернулся в стог сена. На пятый запутался в простынях, вывешенных для просушки, и, говорят, выписывал фигуры высшего пилотажа, запакованный в пододеяльник, с верёвкой за спиной и белыми полотнищами простыней и вымпелами форменных подштанников, полощущимися на ветру.
На шестой раз Тынов отказался намазывать его тирличём под предлогом экономии редкого сока.
– Ты и так весь позеленел от травы, – заявил он на всю казарму.
Начался всеобщий смех, потому что Март, оказывается, с самого начало натирал хана никаким не тирличём, а зелёнкой, густо раскрашивая синяки и царапины.
На четвёртом этапе предстояло научиться подчинять людей своей воле, заставляя вытворять любые сумасбродства; оборачиваться боевой дюжиной и направлять движения бездумных, плотски осязаемых, но неуязвимых для чужого оружия мороков с опасными мечами в руках; надевать двойную личину (маску под маской), когда живое мыслящее существо казалось зверем или, скажем, деревом в цвету не только зрителям, но и самому себе. Двойная маска считалась высшим мастерством маскировки и действовала даже на ютов и ютров, против которых любые другие кудеса были бессильны. Не помогало даже истинное зрение, обнаружить маскировку можно было только по вещун-сигналам: ни одно дерево не мыслит словами или образами. Чародея, закрывшего свои мысли, казалось, обнаружить не смог бы никто. Но на хитрое дупло всегда – увы! – найдётся птица с кривым клювом. У ютов имелись мудрёные механизмы, показывающие то, что находится внутри. С их помощью отличить древесину от человеческих внутренностей было проще простого. Одна беда: механизмы эти по размерам не проходили ни в одну дверь, и на вольный воздух вытаскивать их никто и не пытался.
Поэтому маскировка считалась надёжной безо всяких «но».
Пока Гессер и Тынов занимались магией, получив освобождение от любых других служебных обязанностей, третья подсотня дважды уходила на боевые задания. Причём во второй раз в стычке участвовала бригада – полполка. Схватка была недолгой, но жаркой, в ней погиб Ок Каёмов, которого юноша успел запомнить как хорошего певца. Дюжиной Леса всё это время командовал Нарт Рожонов, временно назначенный в третью подсотню из спецгруппы камуфляжа. Он так ловко замаскировал дюжину, что её не сумели обнаружить не только враги, но и свои, а потому позволили ютрам делать прорыв через пустое, по мнению командования, пространство. Каёмова просто затоптали кривыми ногами, не заметив и после смерти.
Джору стыдился отсиживаться в казармах, когда его товарищи по отряду гибнут в сражениях, но в глубине души побаивался того, что скоро самому придётся командовать дюжиной. Он прекрасно понимал, что отсутствие боевого опыта никакими рассказами заменить невозможно: неумелый командир может загубить соратников не хуже коварного врага.
Пока же приятели на задания не ходили, и хан очень старался не подвести полковника Борю, подолгу отрабатывая один и тот же магический приём. Управлять волей других людей он учился с Тыновым или с другими ребятами из своей дюжины, свободными от прочих занятий. Те добровольно соглашались выполнять постыдную, в общем-то, роль послушной куклы в чужих руках, отключая инстинктивное сопротивление навязанным со стороны действиям.
Создавать повторяшек оказалось просто, гораздо сложнее было подключать их к источникам силы для сохранения телесности. Иначе повторяшки начинали быстро бледнеть, становились прозрачными и таяли в солнечных лучах. Подключение было сложным: силовые линии тянулись от двойников к источнику, сохраняя главным образом материальность стальных клинков; к источнику же подключался и создатель повторяшек, а уже от него, замыкая треугольник сил, шли одиннадцать каналов управления. Требовалась чёткая координация движений, чтобы двойники не сталкивались, не переплетались руками, ногами и клинками. Спокойствие и сосредоточенность, внимательность к деталям и хороший обзор – вот что требовалось кукловоду. Вот когда пригодились тренировки по овладению истинным зрением, без него, оказалось, управлять повторяшками невозможно, тем более что стычки с ютроллями всегда начинаются в сумерках, когда обычное зрение бессильно.
Март рассказал, что существует два способа управления повторяшками. Самый простой – наблюдать за ситуацией и самому махать мечом – был почти бесполезен в сражениях, потому что противники гибли под чужими клинками разве что случайно. Более действенным, но зато и чрезвычайно сложным считался второй, когда дюжинник стоял неподвижно, мысленно представляя движения повторяшек. Опытные чародеи умели управлять двумя или тремя двойниками, самые выдающиеся доводили мастерство до управления полудюжиной, и только полковник Боря, по слухам, мог управляться сразу с семерыми. Гессер поклялся, что однажды переплюнет полковника, поэтому тренировки сразу же начал, не выхватывая меча из ножен и не махая руками.
Хуже всего хану давался двойной камуфляж. Как человеку действия, ему трудно было заставить себя смирно стоять, притворяясь деревом, и не просто притворяться, но поверить в собственный обман, ощущать, как ветер ерошит иглы, качает ветви и гнёт ствол. При этом нужно было наблюдать окрестности (благодаря росту дерева горизонт отодвигался, и видно было гораздо дальше, зато острота зрения терялась при круговом обзоре), да ещё не забывать захлопнуть сознание так, чтобы никто не сумел обнаружить вещун-сигналы.
А птицы! Когда на воображаемый ствол впервые опустился дятел и принялся долбить кожу своим твердокаменным клювом, Джору заорал от боли и мгновенно вернулся в человеческое состояние. А каково пришлось дятлу, который вместо привычной коры ощутил под когтями пустоту и рухнул, едва не разбившись о землю?
Однажды Март показал, как можно разжечь костёр огнём с пальцев. Огонь из неоткуда поразил юношу чуть ли не больше прочих кудес, превращений, полётов и мысленной речи.
– Почему же тогда, – спросил он, – чародеи сражаются на мечах и стреляют из самострелов, а просто не возьмут да не спалят врага огнём?
– Да просто потому, – ответил Тынов, – что этот огонёк в моей ладони чуть побольше искорки. Если я подключусь к мощному источнику магической силы, то смогу швыряться огненными шариками размером с ноготь мизинца. Опасность для врага они станут представлять не больше, чем если я швырну в него головёшкой.
– Нужно использовать поток огня!
– А где я возьму столько энергии? Во, мне самом её хватает только на вот такое огниво.
– Можно подключиться к источнику и создавать не мелкие огненные шарики, а большой шар, и уж им-то…
– Да я пока создам такой шар, сам сто раз сгорю. Впрочем, можно лепить шар в воздухе между ладоней, и пусть руки обуглятся до костей, не это главное. Важно, что я не смогу управлять шаром размером с голову. Он будет слишком тяжёлым, упадёт на землю, и если дело в лесу, то начнётся пожар. Кто в нём сгорит? Хорошо, если враги. И никогда заранее неизвестно, в какую сторону покатится неуправляемый комок огня.
– Тогда нужно поражать противников молниями!
– А где их взять?
– Как это – где? В небе, где они и находятся.
– Лес, взгляни на небо и покажи мне то место, где прячется молния.
– Ну, – замялся юноша, – сейчас-то небо чистое, только белые облачка, а вот налетят тучи…
– И когда они налетят? И вообще, налетят ли? Получается, что ты столкнулся с противником, тот пускает в тебя стрелы, а ты спокойно ждёшь, не принесёт ли ветер грозовую тучу да не подарит ли она тебе молнию?
– Нужно не ждать, а самому вызвать грозу.
– Мы с тобой погодой управлять даже не пробовали, потому что это очень медленное действо. Между вызовом тучи и её появлением проходит не меньше чем полдня. Да и то при условии, что туча находится где-нибудь поблизости. Какая именно приплывёт – с грозой, градом или обычным дождём, – заранее сказать невозможно. Если прилетит грозовая, то есть способы отвести молнию от себя и направить в сторону противника. Но метод хорош только против мирных жителей, а с ютрами такое безнаказанно не пройдёт. Они же чародеи не хуже нас. Ты в них молнию, и они в тебя молнию.
А молния – это энергия в чистом виде. От неё никаким заклинанием, никаким магическим щитом не закроешься. Испепелит. А раз шансы погибнуть одинаковы для нападающих и защитников, то мы по молчаливому сговору грозами не пользуемся – слишком велики потери с обеих сторон.
– Значит, с ютрами огнём вы не воюете?
– Да, не воюем.
– А не пробовали обращать их в лягушек?
– Кудеса на них не действуют, мы их мыслей не слышим, впрочем, и они наших. Истинным зрением видим их ауру, по её виду отличаем ютантов от ютроллей, умеем против их заклятий выставить свои – вот и всё магическое взаимодействие. Зато можем влиять на полёт стрел, отражать удары клинков, создавать магические дюжины…
– А ютры умеют?
– Они умеют почти всё, что умеем мы.
– Почему же в тот раз, когда я лишился памяти, они не сотворили повторяшек?
– Может, и сотворили. Никаких тел после сотворённого тобой взрыва не осталось.
ГЛАВА 17
Зимние заботы, Юртаун
Лук есть лук. И в салате хорош, и в стрельбе.
Чиполлино
Дни неслись в бесконечных разъездах по горам, в осмотрах месторождений и поисках необходимых добавок к сплавам. Если не было путешествий по горным тропам, то горячие деньки проходили возле плавильных печей, которые перестраивали по указанию Леса.
Как-то он забежал по делам в дом Хора, опасаясь столкнуться с неистовой Цыбик, но встретил совсем другую женщину, зардевшуюся при виде гостя.
– Знакомься, моя сестра Эйлик-Мулак, – представил её старший кузнец. – Постоянная жительница Жемуса, здесь и родилась. Это, Эйлик, наш юный, но очень мудрый хан Гессер. Знает всё о рудах, плавке и кузнечном деле. Не удивлюсь, если окажется знатким в травах. Разбираешься, хан?
– Конечно я разбираюсь в свойствах трав, – сказал Нов. А кому, как не чародею, в них разбираться?
– Я же говорил – мудрый, – обрадовался хозяин.
В комнату вбежали мальчик и девочка лет двенадцати.
– Мама, мама, – пожаловалась девочка, – а Сапрон меня пугает! Делает злых кикимор, а они кричат, мешают щекотать банника.
– А Укю напустила сорок, на моих кикимор, птицы их расклевали.
– Какие чудесные колдун и ведьмочка! – восхитился Лес.
– Не смей ругать моих детей! – выкрикнула Эйлик.
– И не думаю, – сказал юноша. – Я же сказал – чудесные. Кто их обучает?
– Я и обучаю, – призналась женщина. – Рассказываю о камнях, травах. Правда, я сама знаю так мало…
– С ними нужно заниматься, показывать, как затворять кровь, заговаривать зубы, вызывать дождь в засуху.
– Да кто же их этому научит? Уж не ты ли?
– Могу и я, если других знатоков в Юртауне не сыщется.
– Но мы-то живём в Жемусе.
– Так перебирайтесь в столицу. Все семьи кузнецов туда возвращаются, почему бы и тебе с детьми не переехать, раз твои братья собрались?
– Думаешь, это просто?
– Не вижу никаких сложностей. Собирайся вместе с роднёй. Детям нужен наставник, иначе они пропадут. Так и будут всю жизнь за банниками да домовыми подглядывать, зверей пугать, а ничему полезному не обучатся.
– Правильно, хан, – поддержал его Хор. – Я Эйлик то же самое с самого вашего приезда твержу, а она – ни в какую. Сидит тут, словно к месту приросла.
– Я не приросла, но боюсь Юртауна. Там, говорят, столько людей и каждый обидеть норовит…
– А старший брат у тебя на что? Неужели я не стану защитой любимой сестрёнке? Да и любой другой из братьев.
– Я подумаю, – сказала женщина. – Вот кабы ты, хан, и меня свойствам трав обучил.
– А почему нет? Станешь учиться вместе с детьми…
Дней через десять, когда были получены первые отливки, караван из запряжённых в сани лошадей со скарбом, женщинами и детьми, всадниками и стадом коров двинулся в столицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53