Сборы заняли у них меньше пяти минут, а еще через пять минут «джип» с Жаком за рулем мчал их на бешеной скорости по серпантину дороги на Уарри. Потом Жак немного сбавил скорость и облегченно вздохнул:
— Теперь я вас больше никуда не отпущу. Хватит приключений!
— — Ты нас арестовал? — улыбнулся Петр.
— Похитил, — последовал уточняющий ответ.
— Но что все-таки произошло? — с недоумением заговорил Анджей. — Петр рассказывал, что Эбахон решил перебросить Кодо-2 в Уарри. А ты здесь…
Жак опять прибавил скорость.
— Все правильно. Мои парни уже в Уарри. Славную бойню мы устроили федералам! Вступили в бой с ходу и сбросили их в Бамуангу.
— Но ведь сначала… — неуверенно кивнул Анджей на транзистор, который держал на коленях. — Даже Би-би-си в сообщениях ее корреспондентов с той стороны передавала…
— Там был Кэннон, англо-американцы, Кодо-6. Федералы задали им жару; высадились выше и ниже по реке, а потом атаковали с фронта и с флангов.
— Но все же вы разгромили федералов? — спросил Анджей. Жак лихо взял крутой поворот, чуть не задев за выступ скалы, к которой лепились зигзаги дороги.
— Я бросил вперед альбиносов. Это была выдумка Штангера — набрать роту альбиносов. Африканцы считают их отмеченными то ли богом, то ли дьяволом. И когда федералы увидели идуших на них альбиносов… Тут уж им было не до сопротивления! К тому же подоспел Гуссенс, «пивная бочка», со своими парнями — Кодо-5, бельгийцы, голландцы, французы. Я говорю об офицерах, конечно. Солдаты — все черные.
— А эти… которых я видел у тебя в лагере… белые. Они тоже офицеры? И даже тот мальчишка, что сбежал из дома? — заинтересовался Петр.
— Денни, Бенджи, Грилло, Браун — все они капитаны. В Африке меньшего чина для белого нет. Жан-Люк, Кувье, Дювалье — майоры. — Жак внезапно притормозил. — Здесь должен быть чек-пойнт. Когда я ехал за вами, здесь устанавливали шлагбаум… Если начнется стрельба, падайте на дно машины и не поднимайте головы.
Он обернулся к телохранителям и сказал что-то на идонго. Те поспешно расстегнули брезентовые сумки с гранатами.
Тем временем «джип» обогнул очередной выступ скалы и вышел на редкий на этой дороге прямой участок. Впереди, ярдах в трехстах, дорогу перегораживали большие бочки из-под бензина, размалеванные белыми и черными полосами и связанные между собой колючей проволокой. На бочках вместо шлагбаума лежала тяжелая жердина.
Солдат-десантник, стоявший перед нею, махал навстречу «джипу» красным флажком. Еще пять или шесть солдат расположились на обочине и закусывали, положив оружие рядом с собою. Один из них, видимо старший, поспешно отер губы ладонью и, подхватив ручной пулемет, подошел к солдату с флажком как раз в тот момент, когда «джип» резко затормозил перед самыми бочками.
— Пропуск! — хмуро приказал он, стараясь не глядеть на белых.
— Не валяй дурака, кафир! — презрительно усмехнулся Жак. — Ты что? Не видишь, кто перед тобою? — И высокомерно отвернулся.
— Пропуск! — упрямо повторил африканец.
Один из телохранителей Жака быстро и горячо заговорил на идонго, отчаянно жестикулируя, то и дело указывая на белых, сидящих на переднем сиденье.
Петр уловил слова «Френчи», «Эбахон», «Обоко»…
Командир патруля хмуро выслушал его, потом неуверенно оглянулся на сгрудившихся позади него солдат.
Рука Жака скользнула к автомату, лежащему на сиденье между ним и Петром. Но командир патруля сказал что-то на идонго, и лицо Жака смягчилось: солдаты кинулись освобождать проезд.
Когда чек-пойнт остался позади, Жак вздохнул с облегчением.
— Они нас ненавидят, те, за кого мы сражаемся, — горько усмехнулся Жак. — Впрочем, мы сражаемся здесь не за них, а за деньги. Браун тут заявил мне как-то: «Я готов убить любого, если мне за эту работу как следует заплатят». Да и остальные не лучше. Приедем в Уарри — познакомишься с ними поближе. Разговорчивы, как бабы, каждый второй считает себя выдающейся личностью и мечтает стать героем бестселлера. Намекни им, что собираешься написать книгу об их похождениях, и сразу станешь для них самым желанным гостем.
— Мы действительно хотим написать обо всем, что здесь видели, — сказал Петр. — Не так ли, Анджей?
— Ваши западные коллеги хотят того же. Сегодня утром старикан Френдли добился от президента обещания разрешить им свободу передвижения по всей стране, группами или поодиночке, — продолжал Жак.
— Но зачем же тогда все это… — удивился Войтович. — Похищение, спешка…
— Сестра Урсула… то есть… мисс Карлисл, сказала мне… — начал было Жак и запнулся.
— Ты видел Элинор? — Петр резко схватил его за руку. — Ты видел ее? Сегодня? Неужели она в самом деле выйдет замуж за это чудовище?
— Не тяните, Жак, выкладывайте что хотели, — строгим, как он умел говорить, профессорским тоном отчеканил Войтович. — Вы виделись сегодня с мисс Карлисл? И после разговора с нею решили нас «похитить»?
Жак несколько секунд колебался, потом не выдержал:
— Она сказала мне, что вам… — Он покосился на Петра. — …грозит опасность. Мартин Френдли уже исключил вас из списка журналистов, которые будут здесь аккредитованы. Элинор сама видела этот список… на письменном столе Эбахона.
Анджей насмешливо присвистнул:
— Однако нас уже и похоронили! И если бы не вы, Жак…
— Подождите благодарить. Вот когда я переправлю вас за Бамуангу…
В первый момент Петру показалось, что он ослышался.
— За Бамуангу? — переспросил он неуверенно.
— Конечно, — все так же невозмутимо продолжал Жак. — По приказу Штангера мы занимаем участок фронта по берегу Бамуанги. В военном отношении все это ничего не стоит: для сплошной линии фронта у Штангера не хватает войск, федералы наверняка высадятся в районе Донго, там, где нефтяные прииски. Да и еще есть три-четыре места с более-менее проезжими дорогами. Но пока мы будем контролировать левый берег Бамуанги, я уж постараюсь переправить вас на правый…
— А если Эбахон потребует… сегодня же… чтобы мы вернулись в Обоко? — предположил Войтович.
— Пусть сам приезжает в мое логово и попытается забрать вас силой. И тогда посмотрим, что у него получится, — усмехнулся Жак. — А пот и Уарри…
Шоссе наконец отлепилось от скал и побежало по ровной, плоской как стол, голой равнине, полого спускающейся к Бамуанге. Отсюда, сверху, были уже видны похожие на коросту ржавые крыши городских кварталов и горделивая башня отеля «Эксельсиор».
Вдоль широкой, похожей в лучах солнца на поток расплавленного золота Бамуанги, там, где привольно раскинулся знаменитый городской рынок, тянулись клубы дыма еще не потушенных пожаров.
Минут через двадцать они уже входили в холл «Эксельсиора».
На первый взгляд Петру показалось, что здесь ничего не изменилось. Все тот же швейцар услужливо распахнул дверь, мальчишки-носильщики в красной униформе подхватили их немудреный багаж… Но в больших уютных креслах утопали мрачные длинноволосые типы в маскировочной одежде, перепоясанные пулеметными лентами, увешанные сумками с гранатами. На маленьких столиках, стоящих рядом с креслами, стаканы и бутылки соседствовали с автоматами и карабинами, набитые окурками пепельницы — с коробками патронов.
Наемники бесцельно слонялись по холлу, стояли группами, громко разговаривая. Здоровенный детина, бритоголовый, бородатый, обмахивался черной ковбойской шляпой, поставив ногу в высоком сапоге с серебряной шпорой на край бассейна. На бедре у него висел огромный кольт.
— Джентльмены и голодранцы, стек и пулемет, доллар и маниока, диалектика и невежество, — с гневом пьяницы ревел он в лицо длинному прыщавому юнцу с глазами Иисуса Христа. — Только такие могут убивать и умирать, приказывать и повиноваться! К этому приходит каждый, кому претит жизнь от девяти до семнадцати в стенах какой-нибудь вонючей конторы, где кругозор твой быстро становится не шире четырех стен конуры, в которой ты каждый день протираешь штаны.
Неподалеку еще двое молодых парней в кожаных брюках с бахромой, узких в бедрах и расклешенных внизу, в пестрых клетчатых рубахах нараспашку, без головных уборов, загорелые, веселые, соревновались, кто быстрее выхватит из расстегнутой кобуры кольт и направит его на соперника.
Они стояли лицом друг к другу, подняв руки вверх, и считали:
— Раз, два, три…
На счет «три» они рвали из кобур пистолеты и мгновенно утыкали их друг другу в животы, заливаясь при этом радостным хохотом.
— Пошли, на них вы еще успеете насмотреться, — с презрением сказал Жак, заметив, что Петр и Анджей невольно замедлили шаги, с откровенным интересом оглядываясь по сторонам.
И, взяв их под руки, Жак повлек их быстрым шагом к стойке, за которой сидел перепуганный портье.
— Две комнаты на этаже Кодо-2, — рявкнул Жак, и портье, испуганно замигав глазами, кинулся к доске, на которой висели ключи.
— Третий этаж, сэр?
Жак подмигнул своим спутникам:
— А попробуй так где-нибудь в вонючей, заплеванной Европе!
Портье с поклоном выложил на стойку два ключа, прицепленных к тяжелым деревянным грушам, и подобострастно заглянул в глаза Жаку:
— Простите, сэр… Я человек маленький. Его величество Макензуа Второй требует, чтобы я получал деньги вперед, сэр…
Петр и Анджей поспешно полезли за бумажниками, но Жак остановил их жестом руки:
— За все будет платить президент. — Он грозно взглянул на бедного портье. — А еще раз заикнешься насчет чего-нибудь подобного — мои парни обрубят тебе уши, не дожидаясь, пока сделают это федералы, когда опять появятся в Уарри. Понял?
— Йе, са… — покорно склонился портье.
Жак обернулся к мальчишкам-носильщикам, терпеливо стоящим с портфелем и чемоданчиком вновь прибывших.
— Возьмите ключи и отнесите вещи!
Он достал из кармана пару пятифунтовых банкнотов, целое состояние для маленьких носильщиков.
— А это вам. И если кто-нибудь… — Он метнул устрашающий взгляд на портье, глаза которого при виде таких денег вспыхнули… — И если кто-нибудь отнимет у вас хоть пенни, скажите мне.
— Йе, са… — ответил за мальчишек портье.
— А сейчас пойдем в бар, — Жак опять взял под руки своих спутников. — Я хочу вас познакомить с Гуссенсом и Кэнноном.
Они пересекли холл, пробираясь между наемников, которых становилось все больше и больше: дверь почти не закрывалась, впуская все новых и новых рыцарей удачи.
Длинная и узкая комната бара, вытянувшаяся вдоль покрытой бронзой стойки, за которой бегали три взмокших бармена, была набита битком. Здесь стоял гул голосов, клубы дыма скрывали низкий потолок. Немецкая, французская, английская речь мешалась с португальской, испанской, голландской.
— Их пытали так, что они стали похожи друг на друга… С зажигательными бомбочками, привязанными к лапам, летучие мыши врывались в хижины, вот была потеха! — доносились до Петра обрывки фраз, пока они протискивались к стойке вслед за решительно настроенным Жаком. — Да, раньше платили по тысяче двести фунтов в месяц… Не то что теперь!.. Это были кольты образца одиннадцатого года. Я взял их сорок штук — по сто двадцать баков, а в Штатах загнал по семь сотен! Конечно, умеючи здесь можно озолотиться!
На Петра и Анджея никто не обращал внимания: здесь все были чужие и все были свои, ибо их привел сюда один и тот же путь, как бы он ни пролегал — через Лондон, Париж, Марсель или Нью-Йорк.
Жак словно прочел мысли Петра и обернулся, продолжая плечом прокладывать себе путь к стойке:
— Сегодня утром приземлился ДС-8 и С-130. Прилетели сразу сотни полторы европейцев. Штангер подумывает о том, чтобы сформировать отборный батальон только из белых…
Он наконец протиснулся к стойке, огляделся и полез вдоль нее в самый дальний угол. Там народу было поменьше.
Гуссенс и Кэннон сидели на высоких табуретах у стойки и о чем-то беседовали, а за их спинами, не давая толпе подступать слишком близко, стояло с десяток крепких парней, всем своим видом демонстрировавших бывалость закаленных, обстрелянных солдат. Они почтительно прислушивались к разговору за стойкой.
Перед Гуссенсом стояла большая кружка пива, и было совершенно ясно, что она не первая и не последняя.
Кэннон тянул через розовую соломинку кока-колу. На его бледном, оттененном угольно-черной бородой лице ярко синели полубезумные глаза.
Он заметил Жака и приветственно поднял руку:
— Хэлло, Френчи! Твои альбиносы подоспели сегодня вовремя! А мои… — Он грязно и замысловато выругался. — …не солдаты, а… — Опять последовала яростная брань.
— …Френчи, — обернулся и Гуссенс, поглаживая свой похожий на бочку живот. — Ты сегодня герой! Не ты, так федералы были бы уже в Обоко!
— Ладно, сочтемся в аду уголечками, — небрежно отмахнулся Жак от поздравлений, сразу посыпавшихся на него со всех сторон.
Ветераны знали его, а новички, уже успевшие наслушаться рассказов о ночном сражении, смотрели на Жака с немым обожанием, как на легендарного героя.
— Тут со мною два парня…
Жак пропустил Петра и Анджея вперед и обнял их за плечи.
— Журналисты будут писать о дерьме, в котором мы барахтаемся. Я хочу сказать, что мы знаем друг друга много лет и побывали кое в каких переделках. Надеюсь, мне никогда больше не придется объяснять это кому-нибудь, пока я жив.
ГЛАВА 6
Петр снял с кровати покрывало, бросил на одеяло пижаму, взбил подушки, как будто бы собирался ложиться спать. В ванной, перед зеркалом, разложил бритвенные принадлежности, повесил в шкаф на плечики рубашки, а грязные скомкал и бросил в корзину с надписью: «В стирку».
Оглядел комнату и довольно хмыкнул: все было так, как будто он собирался жить здесь по меньшей мере до завтра. А между тем уже через несколько часов они с Анджеем должны быть по ту сторону Бамуанги…
Он проверил, хорошо ли упакованы в пластиковый мешочек кассеты диктофона, отснятые пленки и блокноты: кто его знает, может, сегодня ночью им придется побывать и в воде! Повесил через плечо фотоаппарат, еще раз оглядел комнату…
Войтович, номер которого был рядом, услышал, как щелкнул замок, и отворил дверь, опередив собиравшегося было постучаться к нему Петра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38