— заметил Айен. — Сегодня К-купальская Ночь. Они могли начать переходить Великий Водораздел, когда т-таял снег. Именно тогда моя м-мать заключила с ними союз, значит, тогда их планы должны были быть близки к воплощению. Им очень просто спрятаться в Эслинне, поскольку н-немногие сейчас живут в лесах.Дуглас кивнул, его лицо было угрюмым.— Ты прав. Мы действительно не имеем об этом никакого понятия.— Я п-попытаюсь выяснить у Эльфриды.— Но она же из Тирсолера! Ты не можешь доверять ей!— Д-думаю, что смогу, — задумчиво сказал Айен. — Но не с-сейчас. Хотя она не испытывает н-никакой любви к Филде, Дуглас. Подумай об этом. Церковь свергла ее семью, а ее саму всю жизнь д-держала в тюрьме. Все, чего она хочет, это быть подальше от них.— Готов биться об заклад, что она хочет восстановить в Тирсолере монархию, — воскликнул Дуглас. — Тогда она станет банприоннса.— М-может быть. Кто знает? Но я думаю, она б-будет нашей союзницей.— Ты не можешь рассказать ей о наших планах побега!Айен предостерегающе приложил палец к губам, чтобы его друг говорил потише.— Я не с-скажу ей, — ободряюще прошептал он. — По крайней мере, пока. Но сегодня вечером она с-станет моей женой. Когда-нибудь мне все равно п-придется рассказать ей.— Так скоро? Сегодня?— Да, моя м-мать не любит терять времени. Кроме того, сегодня Купальская Ночь — думаю, она всегда х-хотела, чтобы я п-прыгнул через костер именно сегодня, она очень строго придерживается т-традиций.— Ох, Айен, мне так жаль! Ты точно уверен, что не хочешь бежать сегодня?— Нет. Думаю, что все б-будет лучше, чем я п-представлял.— А, значит, она красотка, — поддразнил его Дуглас.— Нет, не к-красотка, но очень милая девушка и куда умнее, чем кажется на первый взгляд. Мы оба зависим от желаний и амбиций других людей, по крайней м-мере, это у нас общее.— Сегодня вечером, — пробормотал Дуглас.— Да. М-может быть, вам разрешат п-посмотреть. Моя м-мать позаботится, чтобы все было как можно более п-пышно. Может быть, я и всего лишь сын мелкого лорда, но все-таки п-потомок Фоган. — В его голосе снова прозвучала горечь. — Я п-попрошу у м-ма-тери разрешения. П-пора воплотить парочку наших планов.Он попросил у матери разрешения сразу же, указав на то, как разумно было бы дать ученикам чуть больше свободы и привилегий теперь, когда они поняли, что неповиновение ни к чему не приведет.— Разве Фоган не г-говорила, что удар стальным кулаком, сразу же за к-которым следует поглаживание бархатной перчаткой, лучший способ сломить человеческий д-дух?— Фоган этого не говорила, но тем не менее это мудрый совет, — скривившись, сказала его мать. — Похоже, ты, наконец, начал кое-что соображать, Айен. Последние несколько месяцев я была тобой довольна, ты был разумным и делал то, что я тебе приказывала, не дуясь и не раздражаясь, чего я терпеть не могу.— Спасибо, м-мама, — ответил Айен. Несмотря на все его усилия, язык у него заплетался. Поколебавшись, он сказал: — Мне пришло в голову, м-мама, что ученикам не п-повредят небольшие п-прогулки в саду или на озере. Сейчас лето, а они все такие... б-бледные и худые. Разве не ты не раз говорила мне, что нужно т-тренировать тело так же, как и душу, что истинные ведьмы должны быть столь же сильны физически, как и д-духовно?— Да, я действительно это говорила, Айен, — потеплевшим голосом сказала его мать. — Я всегда сокрушалась, что ты все время сидишь, зарывшись в своих книгах. Чтобы полностью реализовать свой потенциал, нужны не только душевные, но и физические силы тоже.— Еще я п-подумал, что, может быть, дети с-станут счастливее и спокойнее, если п-полюбят болота так же, как и м-мы. Если бы они только видели, как к-красиво там сейчас, когда молодые лебеди только начали учиться плавать и зацветают золотарник и мурквоад.— Верно, верно, — пробормотала Маргрит. — Только я не верю, что они не попытаются бежать.— Как они могут бежать? — пожал плечами Айен. — Они ничего не знают о потайных т-тропках и проходах, а м-месмерды всегда чувствуют, когда кто-то проходит по их т-территории...— А болотникам приказано не пропускать никого без моего разрешения. Ты прав. Если ты или кто-нибудь из колдунов все время будет с ними, не вижу никакой причины, почему бы им не погулять на воздухе и не насладиться красотами наших топей. Я распоряжусь.— М-может быть, как часть свадебных т-торжеств? — предложил Айен. — Свадебный п-пикник?Его мать решительно покачала головой.— Нет, вполне хватит того, что им разрешат выйти из Башни Теургии, чтобы посмотреть на твою свадьбу. Слишком много уступок за такое короткое время приведут лишь к тому, что они начнут позволять себе вольности. Скажи Хан'тиреллу, чтобы приглядывал за ними повнимательнее, и вели подыскать им приличную одежду. Да, пусть выберет самых хорошеньких девочек в служанки Эльфриде. У нее нет никого, кто нес бы ее шлейф, и вообще никаких слуг, кроме этой ужасной бабищи с бородой. Она что, ничего не слышала о том, что ее можно выщипывать? Эти тирсолерцы не имеют никакого понятия о вкусе. Я не пущу эту бородатую страхолюдину на свадьбу, можешь быть в этом уверен!— Да, м-мама, — кротко отозвался Айен и удостоился еще одного одобрительного взгляда банприоннсы.— Значит, тебе понравилась твоя невеста, Айен?Он глубоко вздохнул, прежде чем ответить, тщательно выбирая слова.— Да, м-мама, теперь, когда я все обдумал, вполне понравилась. Она из очень хорошей с-семьи, но никогда не сможет в-во-зомнить себя значительнее, чем Эрран, поскольку в своей стране б-была отверженной. У нее есть Талант, я уверен в этом, но ее никто не учил, и она будет рада тому, что мы дадим ей, а мы с легкостью сможем слепить из нее все, что нам б-будет угодно. Она была несчастна в своей с-стране, поэтому очень рада оказаться здесь и не будет все время тосковать по дому и семье. Думаю, она мне подойдет.Маргрит, помедлив, кивнула.— Похоже, ты становишься мужчиной, сын мой, — сказала она. — Посмотрим, завершит ли женитьба этот процесс.Айен кивнул головой в знак согласия, изо всех сил стараясь не показать своего ликования. Он так легко получил то, что хотел! Воистину, его попытки копировать поведение Дугласа, которые он предпринимал последние несколько месяцев, уже начали приносить свои плоды. Теперь все, что ему оставалось сделать, это вытерпеть свадебную церемонию, провести ночь со своей женой (задача, которую Айен уже начал нетерпеливо предвкушать) и ждать, когда представится возможность освободиться.
Изолт проснулась от того, что мать поцеловала ее в лоб. Удовлетворенная, Изолт растянулась на солнышке. Поляна была увешана цветами, а под огромными деревьями были расставлены яства, приготовленные к свадебному пиру. Мегэн и Зажигающая Пламя отвели ее к пруду и вымыли душистым мылом с травами, которое сделала Мегэн. Изолт вышла из пруда на траву, а Зажигающая Пламя взяла ее мокрые волосы в ладони и высушила так, что они превратились в густые огненно-рыжие локоны, струящиеся у нее по спине. Облачная Тень протянула ей подвенечное платье — голубое, словно летнее небо, расшитое белыми и лимонно-желтыми луноцветами, поднимающимися от подола вверх и обвивающимися вокруг выреза. На ней не было никакой другой одежды, ноги были босыми, на одной руке поблескивал лунный камень, на другой вспыхивал золотом драконий глаз.С поляны донесся смех и дробь барабанов хобгоблинов. Клюриконы начали играть на дудочках, напомнив Изолт о праздновании Бельтайна, когда они с Лахланом танцевали и любили друг друга в первый раз. Она потягивала вино, чувствуя, как внутри нее растекается тепло, и удивлялась собственной безмятежности. Она никогда не собиралась выходить замуж, и вот сейчас лишь считанные минуты отделяли ее от свадьбы.Мегэн затянула слова свадебного обряда, и Изолт с Лахланом, взявшись за руки, встали у костра. Они принесли свои обеты в тот самый миг, когда солнце заходило за горизонт, и поляну залило золотым светом. Над Холмом Селестин висели две луны, круглые, точно монеты.Изолт и Лахлан трижды обежали вокруг костра, поднося правую руку к пламени, потом развернулись и сделали еще три круга, в обратную сторону. Лахлан развернул Изолт, и она, схватившись за свой венок, еще три раза обежала вместе с ним вокруг костра. Хобгоблины забарабанили в бешеном ритме, клюриконы задули в свои деревянные флейты, а Зажигающая Пламя неожиданно издала долгий торжествующий вопль. Все засмеялись, а Лахлан притянул Изолт к себе, поцеловал ее в губы и приготовился прыгать через костер. Сначала он заколебался, но Изолт прошептала ему на ухо:— Если ты воспользуешься своими крыльями, все будет в порядке, глупый!Он метнул на нее сердитый взгляд и побежал вперед так быстро, что она чуть не упала. Когда они прыгали через костер, он расправил оба крыла и впервые за все время с силой взмахнул ими. Они с Изолт взлетели над пламенем, которое зашипело и затрещало, и на этот раз Изолт остановилась в замешательстве.— Ты летел! — закричала она. — Лахлан, ты почувствовал это? Ты по-настоящему летел!Он крепко схватил Изолт за руку, так что она ахнула, и сгреб ее в объятия, целуя, к огромному удовольствию нисс, которые порхали у них над головами, точно стрекозы.— Вы поклялись быть верными друг другу, заботиться друг о друге и уважать друг друга, живя и любя с бесстрашием, добротой и верой, — сказала Мегэн. — Вы набрались сил от плодов земли, вы дышали воздухом, пили воду и бросали вызов пламени. Пусть же теперь ваша кровь смешается и прольется, скрепляя ваш обет.Лахлан, посерьезнев, лезвием своего сан-до сделал небольшой разрез на своем пальце и на пальце Изолт, и они прижали свои ранки друг к другу над костром так, что капля крови упала в огонь.Мегэн сказала:— Как смешивается ваша кровь, так соединяются ваши жизни и судьбы. Да будет ваш путь свободным от камней и шипов!
Огромная площадь в Дан-Горме была залита светом бесчисленных фонарей и забита людьми. Все пришли посмотреть на Летнюю Ярмарку, фестиваль циркачей. Проводящие большую часть года в дороге, циркачи, менестрели и трубадуры собрались со всех концов Эйлианана и Дальних Островов, чтобы обменяться умениями и побороться друг с другом. Множество старых друзей вновь соединялись на короткое время Летней Ярмарки, а город был всегда полон путешественников, пришедших и приехавших сюда, чтобы смотреть, слушать и удивляться.Фургоны Энит Серебряное Горло и Моррелла Огнеглотателя заняли одно из лучших мест на площади, а циркачи воспользовались возможностью и продемонстрировали перед собравшейся толпой несколько своих самых изумительных сценок. Дайд жонглировал мечами с такой скоростью, что дух захватывало; Моррелл глотал пылающие факелы и изрыгал пламя, точно дракон; Нина кувыркалась, вертелась колесом и прыгала через горящий обруч, а Энит пела душещипательные любовные песни, от которых очень у многих на глаза навернулись слезы. Теперь она сидела на ступеньках своего фургона и степенно обменивалась приветствиями с проходящими мимо циркачами. Никто не заметил, как идущий мимо купец украдкой сунул ей прямо в руки объемистый пакет. Все глаза были прикованы к огромному языку пламени, который выдыхал Моррелл.Дайд поймал свои сверкающие мечи и раскланялся, а потом под бурю аплодисментов и свистков выбежал из круга, где шло представление, и юркнул обратно в свой фургон.— Переулок Медников, на закате, — вполголоса произнесла его бабка, когда он поднимался мимо нее по ступеням фургона. Он ничем не показал, что слышал ее.Через двадцать минут Дайд вышел из фургона в абрикосовые сумерки летнего вечера. Свой небесно-голубой с малиновым костюм он сменил на пару коричневых штанов и стал похож скорее на писаря или приказчика, чем на циркача.— Пойду гляну, не приехала ли телега Айвена Желтобородого, — крикнул он бабушке, которая еле заметно кивнула, продолжая помешивать кипящее над огнем рагу. Он нырнул в толпу, пробираясь сквозь неразбериху фургонов. Время от времени он останавливался поболтать с кем-нибудь из знакомых циркачей, окидывая окружающих его людей острым взглядом и мысленно прощупывая их. Удостоверившись, что никто не идет за ним и не обращает на него никакого внимания, он выбрался с площади и пошел по городским улицам.К тому времени, когда солнце начало клониться за горизонт, он был в квартале кузнецов, шагая по ступеням, ведущим к Переулку Медников. Дети и собаки наслаждались теплым вечером, играя на улицах, а несколько женщин высовывались из окон, собирая белье, развешанное на веревках, словно карнавальные флаги. У Дайда сильно колотилось сердце, но он не чувствовал тревожного холодка, который означал бы близкую опасность. Он остановился на углу и как бы ненароком оглянулся, потом зашагал по темному маленькому переулку.Большинство кузниц было закрыто из-за позднего времени, но в дальнем конце переулка одна высокая дверь была открыта. Дайд подошел к ней, поколебался, точно пытаясь принять какое-то решение, потом открыл ее и шагнул внутрь.Оказавшись во мраке кузницы, он тотчас же сбросил с себя маску случайного прохожего. Он взглянул в глазок, хитрым образом спрятанный в стене, а старик, сидящий на скамье и занятый починкой пряжки, закрыл двери и окна. Удостоверившись, что все в порядке, они немного расслабились, и старик сделал Дайду знак проходить в комнаты.Они поднялись по лестнице на чердак, и старик вытащил секретную панель, за которой в потолке обнаружилась узкая полость. Сверху была солома, снизу — штукатурка и балки, и в полости, казалось, еле-еле мог бы спрятаться один человек. Дайду предстояло пробраться по центральной балке, которая проходила по всему ряду домов в этом квартале. Один неверный шаг — и его нога, проломив потолок, угодила бы к кому-нибудь на чердак.Он поблагодарил старика, одним гибким движением забрался в дыру на потолке и пополз. Медленно и с огромными усилиями продвигаясь вперед, он изо всех сил старался не чихнуть, потому что в нос ему постоянно лезла солома. Когда наконец он добрался до места своего назначения, колени у него дрожали. Он осторожно открыл панель и выбрался на чердак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73