— Да-да, как раз…
— Такие ножны должны уйму денег стоить! — хмыкнула Гембра.
— Верно, должны. Но он задёшево отдаёт, в том то и дело. Всего сто двадцать виргов.
— Чего ж так мало?
— Дела у него сейчас — не очень… Рядом две лавки открылись, товар плохо идёт. А деньги-то нужны… Дочку замуж выдаёт, ну и всё такое…
— Ясно… А посмотреть-то можно?
— Можно. Правда, в лавке он сейчас не бывает. Я с ним поговорю, а ты приходи завтра к Розовой Арке, внизу у набережной. Знаешь?
— Ну, знаю.
— Есть там кабачок с синими дверями, второй справа от арки. Вот как базар кончится, так я туда и приду. И ножны принесу.
— Сто двадцать, говоришь?… — Гембра недоверчиво прищурилась. — Ну ладно, посмотрим…
— Значит договорились?
— Ага!
Хозяин ещё раз как-то необычно внимательно осмотрел Гембру и, задумчиво улыбаясь, вышел на порог лавки, чтобы её проводить. Фигура девушки уже затерялась среди идущей вверх по улице компании подвыпивших базарных зевак, а он всё стоял на пороге своей полутёмной лавки, задумчиво покусывая кончик истрёпанного пера.
* * *
Если бы обиженная Гембра напрягла всё своё воображение, то она всё равно никогда не догадалась бы об истинной причине внезапного исчезновения Анмиста. А причина была самая что ни на есть серьёзная. Вот уже несколько дней подряд Мастер Высшего Круга монастыря Соляной Горы не выходил из своей комнаты, проводя время в глубоких медитациях и непрерывной внутренней подготовке к главному ритуалу. По многим причинам, здесь нельзя было допустить не малейшей ошибки. Во-первых, ритуалы такого рода были трудны и опасны сами по себе. Во-вторых, удачному исходу могло содействовать особое расположение звёзд, которое должно было вскоре наступить. И это обстоятельство могло стать решающим. В-третьих, монахам, ставшим на путь духовного совершенства, такие ритуалы были категорически запрещены. После их совершения необратимо менялся многовековой путь души, тянущийся сквозь цепь смертей и рождений. «Колесо восхождения» меняло свою колею, и для монаха, поставившего на карту АБСОЛЮТНО ВСЁ, начиналась новая жизнь. Вернее, новую и совсем другую жизнь обретала субстанция души, а тело становилось заложником событий ближайшего времени. Именно к этому обряду, на прощанье, подготовил Анмиста настоятель, взяв на себя ответственность за нарушение самых святых заповедей и за дальнейшую духовную судьбу своего самого сильного ученика. Кроме того, те силы, к которым собирался воззвать Анмист, не любили, когда их беспокоили часто. Поэтому всё, что он хотел узнать и получить, должно было прийти сейчас и только сейчас. Да, сейчас и только сейчас — так решил, а вернее, почувствовал Анмист, услышав слова красного демона там, возле галереи поэтов. Теперь он пошёл бы на это, даже не имея поддержки настоятеля, — на свой собственный страх и риск и под свою собственную ответственность. Эта мысль была одновременно и страшна и сладостна, а благодарность к учителю странным образом сочеталась с лёгкой досадой, что этот важнейший шаг он, Анмист, самый сильный и независимый из людей, должен делать под его опекой и прикрытием. Но во время подготовки от этой мысли, как впрочем, и от всех других, следовало избавиться, придав сознанию вид кристально чистого незамутнённого зеркала. Почти немыслимое сочетание монашеского искусства погружения в тонкий мир с древними колдовскими обрядами открывало почти безграничные возможности, но и было чревато безумием или гибелью. Бывало, вызванные из глубин запредельного демонические силы врывались в физический мир и уничтожали на своём пути всё живое, начиная с самого заклинателя. А бывало, что одни лишь незримые, но невероятно мощные энергии тонкого мира, выйдя из-под контроля, вливались во внутренние силовые потоки вызвавшего их человека. Тогда они сжигали его изнутри, ибо грубая и слабая телесная оболочка не способна была выдержать их сверхчеловеческого напора.
Всё это было хорошо известно Анмисту. И именно поэтому он желал бы сделать всё это сам. Что-то подсказывало ему, что силы, к которым он намерен обратиться, не оттолкнут его и что он уже давно связан с ними тонкой, но прочной нитью.
Наконец, день настал. Звёзды приняли должное расположение, а внутренняя подготовка завершилась.
Анмист сидел на полу в центре вписанного в круг треугольника посреди своей неузнаваемо изменившейся комнаты. На стенах и на двери были начертаны магические знаки, а единственное окно было плотно завешено. Скупой свет струился лишь от небольших медных светильников, висевших в трёх углах комнаты. Это были особые светильники для возжигания жертвенного огня, и горело в них не обычное масло, а особый магический состав, называемый «бурым творогом». Приготовление этого горючего состава служило всякий раз особым целям и требовало большого искусства. В задачи Анмиста входило успокоение местных духов, замыкание пространства во избежание рассеивания энергии и, одновременно, открытие коридора для входа в это пространство иных, запредельных сил. Вот почему в четвёртом углу светильника не было. Кроме того, густой аромат жертвенного огня помогал привести сознание в состояние транса.
Сидя в полной неподвижности, Анмист, закрыв глаза, еле слышно читал заклинания, вслушиваясь в тончайшие движения сил тонкого мира. Наконец, он прекратил чтение заклинаний и после долгой паузы вытянул вперёд левую руку. А в правой руке его блеснул короткий, остро заточенный нож с широким треугольным лезвием. Движение блестящего треугольника по левой руке было плавным и медленным — капли густой малиновой крови падали прямо на небольшой круглый камень диковинной породы, лежащий на полу перед заклинателем. Это был подарок наставника — магический алтарь, который использовали колдуны ещё в незапамятные времена.
Негромкие звуки заклинаний вновь наполнили комнату. Становясь всё сильнее и напористее, они завершились несколькими отрывистыми выкриками. В неосвещённом углу, куда было повёрнуто лицо Анмиста, заблестели в воздухе серебристые змейки. Становясь всё гуще и ярче, они соткались в образ массивной головы неведомого существа, походившего одновременно на козла, носорога и человека. И эта голова имела, вдобавок, ярко-синий цвет. Голова легонько покачивалась из стороны в сторону. Маленькие жёлтые носорожьи глазки не мигая смотрели из-под тяжёлого нависающего лба, увенчанного длинным изогнутым рогом.
— Асхагал? — тихо, но твёрдо проговорил Анмист.
— Асхагал. — проскрипела в ответ голова.
— Позови того, кому ты служишь.
— Позвать того, кто не имеет имени?
— Да! Того, кто не имеет имени, но кто имеет тысячу имён и тысячу обличий, чтобы являться в мир.
Длинный серый язык протянулся едва ли не через всю комнату, слизнув кровь с алтаря.
— Кровь мастера — нечастое приношение, — изрекла голова, моргнув своими жёлтыми глазками. — Жди!
Ярко-синяя окраска стала тускнеть, и вскоре голова растаяла в воздухе, оставив после себя лишь гаснущий шлейф серебристых змеек.
Почти совсем не нарушая неподвижного положения, Анмист вновь вытянул вперёд руку, и алтарь снова обагрился свежей кровью.
Прошло не меньше часа, прежде чем Анмист почувствовал приближение того, кого он звал. Комната наполнилась странными вибрациями. Они вызывали лёгкий звон в ушах и размывали очертания предметов, мозг почувствовал себя так, будто попал под дождевую струю. Когда сила вибраций достигла предела, стена, напротив которой сидел Анмист, сделалась прозрачной и пропала, а на её месте разверзся бездонный чёрный провал. Камень-алтарь беспорядочно задвигался, будто стремясь сорваться с места. От него потянуло жаром, а лужица крови начала закипать и пениться.
— Приди, приди ко мне! — беззвучно шептали губы Анмиста.
— Не я к тебе, а ты ко мне пришёл, — раздался тяжёлый громогласный шёпот, не то в комнате, не то в голове самого Анмиста. — Давно пришёл…
— Тогда прими мою жертву.
Ответом был долгий гулкий звук — не то вздох, не то смех. Затем наступила пауза. Только пылинки, попавшие в случайно пробившийся сквозь занавеску лучик света, беззвучно плясали на фоне бездонной чёрной тьмы.
— Тот, кто идёт с краю, хочет одолеть того, кто идёт посредине, — ответил, наконец, голос, — и за это готов отдать всё, так ли?
— Точно так, — твёрдо ответил Анмист.
— Выходит, не зря я вёл тебя столько лет. Ведь тебе всё всегда давалось легко, верно? Теперь понимаешь, почему?
— Да. Потому-то я и осмелился потревожить тебя. Если я проиграю — пропадёт и твоя работа.
— Ха-ха… Мне-то что?… Хотя, сказать по правде, мне будет немного жаль.
— Помоги мне сейчас!…Иначе какой смысл в твоих стараниях? — заговорил Анмист, с трудом подбирая слова. Угар от колдовских благовоний кружил голову, звон в ушах перешёл в почти нестерпимую боль, воздуха не хватало. — Дай мне часть твоей силы сейчас…Именно сейчас…Я ведь отдаю всё, весь мой путь по чужим дорогам в тонком мире. Да, да, я делаю это ради себя, для своего самолюбия, для своего бессмертия. СВОЕГО бессмертия, не такого как у других. Мой особый путь, где нет святынь, а есть только бесконечное переживание бесконечного движения, станет моим пропуском в вечность. Я пройду этот путь здесь, на этой земле, в этой жизни, и этот путь отразится в тонком мире навсегда. Он изменит мысли людей, границы стран. Они станут жить по-другому — и я буду жить вместе с ними долгие века. Вечно… Да, я делаю это для СЕБЯ, но разве ты не этого хотел, когда взялся мне помогать?
— Чего я хотел? Не вам, людям, об этом судить. Если мы станем показывать вам наши подлинные намерения, жизнь для вас потеряет смысл. Так уж вы устроены… Но мне нравятся твои слова.
— Я никогда ни у кого ничего не просил…
— Это потому, что я тебе всё давал.
— Пусть так!… Но теперь… Там, в тонком мире, есть только одна дорожка, один коридор возможностей. Или я, или он… Мы оба это понимаем… Только мы и больше никто!… Нанести вред учению… Какие пустяки… Глупости. Я или он!… — язык Анмиста заплетался. Он уже почти не сознавал, что говорит, и даже его сильнейшая воля отказывалась сопротивляться.
— Ладно… Я уж тебя не оставлю, — донёсся тяжкий шёпот, будто из центра земли.
Что-то незримо коснулось затылка Анмиста, заставив зашевелиться его волосы. Чёрная с зелёным ободом вспышка на миг скрыла вконец расплывшиеся очертания комнаты. Щекочущий змеистый ручеёк стал подниматься вверх по позвоночнику, вызывая пронизывающие вибрации во всём теле. А когда сияющая золотая игла, пронзив мозг, затрепетала возле «небесного глаза», Анмисту показалось, что его сердце остановилось. В изнеможении упал он лицом на остывающий алтарь. Последним, что уловило его гаснущее зрение, была отступающая темнота, проступающая сквозь неё стена и густо дымящие потухшие светильники.
* * *
Место возле Розовой Арки Гембре сразу не понравилось. Сюда выходил винный ряд базара, и все любители пройтись по нему, пробуя вино из всех подряд бочек, в конце концов оказывались здесь. Поэтому, несмотря на постоянное дежурство стражи, возле Арки было шумно и неспокойно. Из кабаков неслись пьяные выкрики и развязная ругань. Драки и стычки были здесь обычным делом.
Базар уже кончился и на город стали спускаться бирюзовые сумерки. В ожидании купца Гембра пыталась скоротать время, рассматривая товар в ближайшей лавке старьёвщика, но там не было ничего интересного — только дешёвые бронзовые светильники и прохудившиеся медные кувшины. Полуразбитая и исковерканная посуда тоже интереса не вызывала. Да ещё под ногами всё время вертелся какой-то назойливый мальчишка — помощник хозяина, такого же нахального и назойливого, с сальным взглядом. Гембра снова вышла на улицу. Там стало ещё темнее. Зажглись масляные фонари по дороге к набережной. Засветились и окна кабаков, и, может быть, от этого звуки, несущиеся оттуда, стали казаться ещё громче. Заходить туда не хотелось. Оставалось только бесцельно ходить туда-сюда по этой небольшой улице от арки к спуску и обратно, не упуская из виду вход в кабак с синими дверями. Вот, кажется, появился человек, похожий на этого купца. Но нет, — он быстро скрылся за дверями кабака. Он явно никого не собирался встречать. Да и одет по-другому. «Хотя с какой стати он должен быть одет, как вчера?» — подумала Гембра, внутренне борясь с досадой и скукой. Твёрдо решив не задерживаться здесь надолго, она вновь двинулась от спуска в сторону арки. Навстречу ей из широко распахнувшихся дверей кабака вывалилась пьяная компания.
— Эй, смотри, какая киска!
— А она давно тут ходит… Наверное, зайти боится!
— Давай к нам — здесь просто так не гуляют!
Гембра попыталась обойти гуляк, но те обступили её со всех сторон, бесцеремонно разглядывая и даже пытаясь лапать руками. Не желая ввязываться в стычку, Гембра, с трудом сдерживаясь, молча пыталась выйти из круга. Неожиданно здоровяк лет тридцати с нашивками младшего офицера, которого два его товарища поддерживали под руки, оттолкнул их и, шагнув к Гембре, чуть ли не ткнул ей в лицо горлышко бутылки.
— Ладно!… Пусть выпьет за нашу четвёртую сотню Южного гарнизона и проваливает к бесам, если не хочет с нами дружить!
— Да пошёл ты…
Бутылка звонко раскололась о мощёную мостовую, обдав ноги гуляк брызгами густого красного вина. Ярость вмиг смахнула с раскрасневшегося лица здоровяка следы пьяной расслабленности.
— Нет, погоди!… — прохрипел он, хватаясь за меч.
Приятели пытались было унять его, но делали они это как-то вяло, и их действия ещё больше злили рассвирепевшего вояку, которого подзуживали ехидные реплики остальных. В конце концов, растолкав всех, он кинулся на Гембру с мечом. Увернувшись пару раз от размашистых ударов массивного клинка, девушка вынуждена была обнажить своё оружие. Отступая, она отбила несколько ударов, выбирая момент, чтобы выбить меч из нетвёрдой руки нападающего. И ей бы наверняка это удалось, если бы кто-то, зайдя сзади, не попытался схватить её за руки. Когда она освободилась от захвата, меч нападающего уже был занесён над её головой и готов был в следующий миг обрушиться на неё со всей силой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52