Щас я покажу вам класс, улыбнулся я, вкладывая три пальца в глазницы и носовую дырку черепа.
Разбежался и, грациозно присев на согнутой ножке (как учили!), с легкой подкруткой запустил шарик по соседней дорожке. Бутылки дружно взорвались серебристо-зеленым облаком стеклянных брызг.
— Страйк! — гордо выдохнул я, потирая руки. — Ну че, будем на деньги играть?!
— Есть серьезный разговор, Слава, — вдруг сказал занудный Старцев. — Нужна твоя помощь.
— Не хотите на деньги играть — как хотите! — быстро согласился я. — Я согласен на щелбаны.
— Подожди, Славик. — Старцев мягко отклонил мою руку с вежливо предложенным шариком. — Ты должен спасти жизнь одного человека.
— Вы че, в натуре, издеваетесь? — испуганно прошептал я. — Сколько можно, братцы? Мне уже надоело вас спасать — по три раза в день без обеденного перерыва! Все, не хочу ничего слышать. Играем в боулинг!
Данила глянул как-то странно, сграбастал в лапы дивий черепок, подбросил пару раз в воздух — не очень высоко, — ловко подхватил цепкими пальцами. Улыбнулся:
— Правильно говоришь, Бисер. Долой Старцева с его бредовыми идеями!
Мягко развернувшись, Каширин взмахнул рукой — бросил почти без разбега. Мертвая голова азиатского воителя, мелькая черными глазницами, отправилась по дорожке — бах! Недурно. Только одна бутылка устояла.
— Вы позволите принять участие в игре? — мелодично пропел женский голос за спиной, я круто обернулся, мигом разбухая в улыбке: милочка явилась! Та самая, которая из-за стола убежала, Стенькина комиссарша. Ах сюси-пуси, губки-бантики, глазки-пуговки! А ручки-то длинные, мускулистые… Вмажет — мало не покажется.
— Прошу! — Я скользнул навстречу, протягивая череп песиголовца изящно и бережно, как корзинку с незабудками. — Меня зовут Мстислав Лыкович. Можно просто — Славончичучичек. А вас?
— Псаня… — ясно улыбнулась вервольфочка. — Можно мне бросить шар? Как это делается?
— О, я вас мгновенно обучу! — оживился я, пристраиваясь сзади и ловко приобнимая милашку за тугую талию. — Вот эта ручка эдак, а ножка вбок. Спину отклячиваете назад…
— Ах вот как? Но это не совсем спина…
— О, так даже лучше! Не he he… точно-точно!
— Будь крайне осторожен, Бисер, — подмигнул Данька. — Потом жениться придется.
Прильнув к длинноногой комиссарше, я помог ей принять правильную позу и грамотно уронить шарик на дорожку. Бух… Череп вяло покатился — бум! Для первого раза очень неплохо: одна бутылка рухнула сразу, вторая угрожающе закачалась… однако устояла. Тля. Могла бы и упасть разок.
— Ах какая забавная игра! — металлически улыбнулась девица. — Мне нравится ваше обучение. Обещайте, что выполните майне кляйне просьбу.
И положила холодные пальчики на мою потную богатырскую шею.
— Для вас, милашка — все что угодно! — сладко прохрипел я, дурея от сладкого хруста кожаных доспехов, стискивавших монументальную грудь комиссарши. — Чем могу служить?
— Выслушайте князя Геурона. У него важное дело.
— Вы сговорились! — пискнул я. — Так нечестно!
— Хватит паясничать, Слава, — строго заметил Старцев. — Твой старый знакомый мосье Куруяд хочет украсть дочку посадника.
— Метанку?! — ошизел я. — Вы шутите, барин.
— Ничуть — Старцев колко блеснул умными глазенками. — Куруяд получил от Чурилы приказ. Похитить девушку во время девичьего праздника.
— Ты гонишь пургу, Леха! — Я отчаянно замотал головой. — Чурила не киднепит девочек! Это мы на него клевещем тут, по каналам СМИ. А на самом деле мы их сами киднепаем. Для пользы общего дела…
— На этот раз речь идет о реальном плане захвата посадниковой дочки, — насупился Старцев. — Ты с ней знаком?
— Нет, что ты!!! Как можно?!!
— Это легко проверить…
— Ах Метанка! Вспомнил… У одного визажиста маникюр делаем… Может быть, на дискотеках пару раз виделись… Ну, целовались раз восемь. Короче — кепочное знакомство.
— Куруяд хочет ее похитить. Мы знаем его план в деталях. Есть смелая идея. Мы оцепляем место похищения, расставляем своих людей и следим за развитием событий. Нужно… позволить Куруяду напасть на телохранителей и схватить девушку!
— Что? Метанку? В объятия! — Ноги мои едва не подкосились, вмиг ослабевшая длань выронила заготовленный шарик. — Ой! Упал…
— Да, Слава. В объятия! — Старцев надвинулся тощей грудью, кидая молнии из глаз. — Как только чародей схватит девушку, наши люди выскочат из засады! Мы возьмем его с поличным!
— Ты… знаешь, что?! Ты даже забудь об этом! — в ужасе отмахнулся я. — На вот, скушай колбаску. И молчи, только молчи!
— С поличным, Слава! На месте преступления! Весь народ увидит это! Чурила будет скомпрометирован — навсегда!
— Нет! Ты лучше колбаску… Колбаску! Даже слышать не хочу!
— Что ты мне суешь? Убери свою колбасу! Слушай сюда!
— Кушай, Леша, кушай! Не разговаривай во время еды!
— Ты должен помочь нам! — Старцев выхватил у меня заветную сосиску, с размаху засарделил ее в стену. — Данила знает особый заговор. Слушай меня! Этот заговор позволяет «приклеить» Куруяда к девушке, как только он ее схватит! Как муху на липучку, понимаешь! Все увидят его с невинной жертвой на руках!
Я взревел, крутанулся — яростно, не глядя, засадил черным черепом в бутыли Драть-перемать! Они все с ума посходили, уроды!
— Страйк! — бесстрастно прозвенел голос Псани. — У вас верная рука, Славончичучичек. Вы должны помочь нам.
Замер я. В ужасе опустил голову и руки, глядя в пол промолвил… точнее, промямлил:
— Опасная затея. Мы подвергаем девочку смертельному риску…
— Ты что… влюбился в нее? — усмехнулся Старцев.
— Я? Нет.
— Если нет, какая тебе разница? К тому же, Куруяд не собирается ее убивать. Только похитить…
— Мы наводили справки, — снова заговорила Псаня, я поежился от прохладного голоса — Эта девушка — не живой человек. Бывшая ведьма, автономный мираж, созданный Пленой Кибалой и возомнивший себя личностью.
— Она — живой человек! Мне и правда без разницы, но она — живая. Куруяд может ее… повредить. Она живая, серьезно. Я знаю.
Алексиос строго склонил премудрую голову:
— Давай взвесим приоритеты. Чужая девка — и наша общая победа. Кто не рискует — тот не пьет шампанское на Чурилиных поминках!
— Метанке ничто не угрожает, — как зацикленная, повторила комиссарша. — Кроме того, данная операция проводится на благо самой Метанки. В роли спасителя девушки от рук Куруяда выступит господин Зверко.
И она указала на Даньку прозрачными злыми глазами.
— Даня! — опешил я. — Ты… будешь спасать Метанку?
Каширин отвернулся. Сделал вид, что выбирает череп для очередного броска.
— Так нужно для дела, Слава! — Старцев цепко взял меня за кушак. — Это единственный способ сделать Даньку повелителем Властова. Он спасет посадничью дочку от похитителей.
— Спасет от похитителей… — пробормотал я в ужасе. — Знакомый сценарий… Неужели Метанке придется вытерпеть это в третий раз?
— Господин наследник Зверко освободит девушку и возьмет ее в жены, — хладнокровно подытожила Псаня. — Он сможет войти во Властов раньше Чурилы. И тогда вы, уважаемый Славончичучичек, будучи душеприказчиком покойного князя Всеволода Властовского, сможете с чистым сердцем объявить народу, что господин Зверко — истинный наследник престола.
Тут я присел прямо на пол.
Наверное, видок у меня в тот момент был зашибательский. Даже Старцев испугался:
— Ты что, Слава? Что с тобой? Сердце? Слабым движением руки я отстранил Леху вбок и неподвижно воззрился на Каширина.
— Даня… Ты че… ты хочешь жениться на этой ведьме?
— Да, хочу! — Каширин поднял твердый злобный взгляд — сначала на Старцева, потом на меня. — Она мне очень понравилась! Вот Алеше нравится Рута. А мне — Метанка…
Стиснув зубы, я улыбнулся:
— Опаньки, Даня… Ты с ней… знаком?
— Было дело. На дороге подобрал.
— Ах… на дороге?
— Да, в лесу. Ночью.
Челюсти свело мучительной улыбкой:
— И как она? Сл… сладенькая?
— Ничего особенного, — не отводя бледно-желтых глаз, произнес господин Зверко. — Грудастая, но глупая. Если бы не приворотные браслеты — вообще не стал бы ее трогать.
— У-у… — сказал я, прикрыв глаза. — У-у-у, как мило.
— Данила женится на Метанке для нашей победы, — негромко произнес Старцев. — Каждый приносит свою жертву… Тут я зевнул. Долго так, протяжно, до боли в глазах.
— Да нет проблем, ребята. Будь по-вашему. Славик сделает, что вам надо.
Гнедан подскочил, помог подняться на ноги. Поймал мой взгляд… Побледнел, привычным жестом сунул руку за пазуху — потянулся за бутылью с лосьоном.
— Не сейчас, Гнедушка, — тихо сказал я. И чуть громче: — Братцы, я пойду погуляю. Пописаю. На природе. Через полчаса договорим.
Вот ведь сюр. Она спала с Данькой!
Оттолкнув подскочившую зачем-то Псаню, я вышел из комнаты.
* * *
Ах так. Ну ладно.
Я прошел сквозь гулкий, совершенно безлюдный бильярдный зал, полутемный солярий и салон для игры в домино; свернул налево, спустился по замершему эскалатору и очутился в той части бункера, где расположены комнаты прислуги. Я знал, куда несут меня деревянные ноги. Красавица Феклуша. Она сейчас одна в своей уютной комнатке… Скорее всего спит. Послеобеденная сиеста…
Я был прав. Феклуша дремала, томно разметав долговязое голое тело по постели из темно-розового шелка. В ажурном кованом штативе у изголовья оранжево тлели четыре лучинки. В их медовом мареве кожа спящей служанки казалась мягкой и светящейся, как топленое масло. Острые конические груди торчали в потолок. Сильные загорелые ноги жутко неприлично раскинуты в стороны… Даже ночью Феклуша не снимала своих кожаных сандалий на высоких каблуках.
Я поглядел на нее… сглотнул соленую слюну. Поморщился и, неловко ступая на цыпочках, подкрался к изголовью.
Красивая девчушка. Дымящиеся черные кудри рассыпались по подушке — живут своей жизнью, шуршат и движутся, как змеи, медленно соскальзывая по шелковой наволочке, виток за витком… Под ресницами глубокая сиреневая тень. Кожа гладкая, как… как лепестки цветущего кактуса, с болью в голове припомнил я. Жарко в комнате — девочка совсем согрелась, капельки пота блестят в глубоких ключицах, под мышками и в паху. Лежит и тает, как светлый шоколад. Я негромко шмыгнул носом. Вот что мне сейчас нужно. Протянул руку…
…к пурпурно-лиловой косметичке, стоявшей на столике у штатива с лучиной. Запустил пальцы внутрь… ай! Порезался обо что-то… плевать. А это что такое? Какие-то монеты… Ага, нашел.
Вынул небольшую пудреницу. Не оборачиваясь на голую девицу, крадучись, вышел в коридор. Прикрыл дверцу, присел на пыльную тумбочку под косым земляным потолком. Раскрыл пудреницу. Набрал первичный пароль связи. Через минуту — персональный логин.
Шорох эфирной ночи. Лицо Стеньки. Перепуганные глаза, поспешная улыбка:
— Бисер, ты? Что стряслось, дружище?
— Мне нужен твой совет, Стень.
— Да-да, конечно… Я всегда готов помочь, и особенно…
— Метанку знаешь? — перебил я.
— Полуденицу? — взволнованный взгляд замигал. — Знаю… Тебе нужна информация?
— Да. Тут такое дело… Важно мне знать: она нормальная девочка или… ну ты понимаешь? Нормальная девушка или совсем законченная ведьма?
Заметался перепуганный Стенька на маленьком экране — бедный, маленький, взъерошенный: роется в каких-то пергаментах, трогает цветные кнопочки… Стенька умный, он все знает. Вот сейчас он ответит. И я сразу пойму очень многое.
— Сейчас-сейчас, Слав… Я наведу справки…
Если ведьма, значит, вполне могла с Данькой трахаться.
А что ей, бабе-яге? Не все ли равно с кем? Лишь бы медом накормили.
Но… не верю я почему-то. Она не развратная! На словах — это одно. А на деле вообще, может быть, девочка. С Рогволодом было? Не было. Со мной было? Было? Не было. Как ни крути, одни разговоры, что ведьма. Нет, не верю.
— Слав, ты слушаешь? Я нашел… Я поднял спокойные глаза.
— Тут такие дела, Слав. Никакая она не дочь Катомы.
— А кто?
— Мужайся, Бисер. Самая натуральная нежить. Плены Кибалы двенадцатая дочь.
Двенадцатая дочь
— Кто там? Кто? — злая бровастая харя выглянула из дверного окошка.
— Конь в манто! — рявкнул я, обдавая охранника перегаром. — Открывайте, идиоты! Региональный мерлин пришел, трепещите.
Позеленелые створки трехметровых ворот посадникова двора дрогнули и попятилась, образуя едва заметную щель… «Прочь с дороги!» — атакующе взвыл я; малютка-Гнедан угрожающе засвистел — мы ломанулись напролом сквозь прогнувшийся, задрожавший строй боярских холопов. Мигом влетели по ступеням на высоченное крыльцо, яростно и рьяно, как два паровоза, прогремели по бревенчатым мостам, вломились в парадные сени… Вдруг — квадратные комоды отделились от стены: братья-близнецы в кольчугах! Охранники! Этот кудрявый, а тот в шапке. Один с глупым лицом, другой, наоборот, лысый. Левый с топором, а правый — с секирой…
Как прыгнут наперерез, гады:
— Стоять! Не ведено пущать! Сдать оружие!
— Ты че — разбух, смерд?! — изнемогая от злобы, простонал я. Оскалил зубы, как Н.Михалков в известном фильме. — Ты меня не узнал, может быть?! А так?! (Стремительно побагровев, я быстро вставил пальцы рук в собственные ноздри, выкатил глаза и раздул щеки, одновременно оттопыривая мизинцами уши.) А так?!
— П… П-п! — опешил левый охранник; правый в испуге выкатил глазные яблоки: — Мстислав Лыкович?!
— Вот именно! С тобой, негодяй, разговаривает само Их Вельможное Сверкательство сэр Мстислав Благословенный, герцог фон Бисерофф! Мне нужна срочная тайная аудиенция у посадника Катомы! В смысле — покалякать надо со стариком.
— Ой. Ну так бы сразу сказали, — пискнул лысый шкаф. — Прошу входить, ваше сверкательство…
И двери — дубовые, резные, тяжкие двери боярского терема — отворились, впуская меня… впуская меня… гхм. В темную душную приемную — длинную, как вагон метро, и столь же забитую народом. Я поморщился: купчишки сидят, разложив на коленях рушнички с харчиком, тихонько жалуются друг другу на рэкет и зверства налоговой полиции. Потеет в высоких шапках мелкая аристократия, кашляют в бороды ветераны былых походов, клюют носами разряженные богатые вдовы, дожидаясь приема у посадника…
— Р-р-разрешите!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52