Если кто-то и может помочь ей противостоять демонам, это наверняка вы. Легенды гласят, что вы, драконы, заклятые враги ракшасов.
Я молчал из-за опасения, что в гневе могу опалить всю землю. Пламень бушевал во мне при мысли, что моя возлюбленная находится в окружении ракшасов. Припав к земле, я попытался говорить с посланницей сквозь зубы:
— Как твое имя? — вопросил я.
— Ланен называет меня Реллой.
— Благодарю тебя за твои вести, Релла. Где то место, где ее держат в плену?
Она объяснила мне направление, хотя я мало что понял; но, хвала Ветрам, место это было неподалеку.
— Ты останься здесь, с Кейдрой, — сказал я. — Думаю, для тебя будет небезопасно находиться там.
Взмыв в ночное небо, я мысленно обратился к Кейдре: «Сообщи Шикрару, куда и зачем я отправился, и защищай эту Реллу — как от ее сородичей, так и от наших. Именем моим призови Идай из Родильной бухты, если, конечно, у Миражэй все хорошо. В этом безумии, боюсь, она мне понадобится. Я ворочусь вместе со своей милой, как только смогу».
«О могучие Ветры, — молился я, пока летел, — пусть мои слова сбудутся!»
Марик
Хижина охранников немыслимо преобразилась. Больше всего она напоминала мне теперь ту тайную комнату, принадлежавшую первому представительству моей купеческой гильдии в Илларе, где мы с Берисом создали Дальновидец, ставший причиной всей моей боли.
Я утроил охрану, строго наказав всем шестерым не подпускать никого к хижине ближе, чем на тридцать шагов, и самим тоже держаться подальше. Моя собственная хижина находилась более чем в полусотне шагов, и мне оставалось лишь надеяться, что ей никак не повредят наши действия. А то потом в ней будет невозможно спать.
Кадеран весь день, с самого рассвета, занимался приготовлениями: творил охранные знаки, всевозможные сдерживающие заклинания и тому подобное как внутри хижины, так и снаружи, вокруг нее. Раз девчонка владеет бессловесной речью, нам может не поздоровиться, вздумай она проснуться до того, как мы закончим подношение. Так что он готовился обстоятельно. Сама девчонка весь день просидела в кресле — обмякшая, прикованная цепями к стене. Стерегущий ее рикти, устроившись у нее на коленях, не смыкал глаз — едва она порывалась прийти в себя, как Кадеран вновь погружал ее в сон своими чарами.
По его совету я надел Кольцо семи кругов.
Кадеран соорудил небольшой деревянный алтарь, воспользовавшись обычным столом, который за последние несколько дней он покрыл магической резьбой. Я сразу же узнал семь кругов Преисподней; однако символы, находившиеся за пределами самого большого круга, были мне совершенно не знакомы. Едва я взглянул на них, мне показалось, словно они трепещут, — должно быть, из-за неровного света зажженных свечей. На полу вокруг алтаря были изображены мелом еще семь кругов, призванных сдерживать демона.
На алтаре стояло семь свечей, коротких и приземистых, размещенных по краям вырезанных на столешнице знаков на равном расстоянии друг от друга. На углу стоял кубок, с которым я познакомился чуть раньше, когда Кадеран взял у меня кровь, чтобы наполнить его; рядом лежал жезл и стояла большая чаша, наполненная отборнейшими листьями лансипа. В центре находилась круглая жаровня, на которой громоздилась куча углей. Я удивился тому, что они все еще были черными; но стоило Кадерану произнести пару слов, сопроводив их неким жестом, как угли сами собой запылали. Спустя несколько мгновений они сделались багряно-красными и уже казались мне множеством злобных, пронизывающих насквозь глаз.
— Солнце уже зашло, ночь приближается, — сказал он. — Начнем.
Пошарив в мешочке у себя на поясе, он что-то бросил на угли. С удивлением я почуял запах тлеющего лансипа. По хижине разнеслось редкое благоухание, само прикосновение блаженства; однако в следующий же миг по приказу Кадерана аромат обернулся зловонием. Он рассмеялся.
— Как они все рвутся к лансипу! — сказал он, и голос его потряс меня.
Обычно высокий и тонкий, сейчас он сделался намного ниже, грубее, приобретя какое-то жестокое могущество. Казалось даже, что по маленькой комнатушке разносится эхо.
Потом он принялся нараспев читать заклинание, и ровный его голос звучал низко и глухо. Все время, пока он читал, руки его выводили в воздухе всевозможные символы (пару из них я узнал: они были высечены на алтаре), и он то и дело проводил руками над зажженными свечами. Поначалу я решил было, что мне показалось, но вскоре стало ясно, что комнату и в самом деле словно окутывает пелена тумана. Даже воздух загустел, сделался спертым, будто в хижине набилось много народу. Дышать стало тяжело.
Не менее тяжело было сосредоточиться. Слова заклинания оказались знакомы мне: уже несколько дней Кадеран твердил их вслух, чтобы заучить наизусть. Однако теперь он выговаривал слова несколько медленнее: раз за разом ему становилось все труднее произносить их. Язык у него то и дело заплетался, и каждую его запинку приветствовали языки пламени, словно чей-то разум только и ждал, когда он ошибется. Заключительным его словам предшествовало несколько долгих пауз, но в конце концов он сумел произнести все заклинание полностью, испустив вместе с последним словом глубокий вздох облегчения. Взяв с алтаря жезл, он дотронулся им поочередно до каждого символа.
— Явись, темный Владыка, к тебе взывают! Повелитель ракшасов Третьей Преисподней, я заклинаю тебя кругом, символом, жертвой — я заставляю тебя явиться. Повелеваю тебе своей властью, повелеваю тебе этими знаками, повелеваю тебе подношением крови… — при этих словах он вылил на угли черную жидкость из маленького кубка, отчего раздалось зловонное шипение, — и лансипа… — он высыпал на жаровню содержимое чаши, — …явиться сюда! Призываю тебя собственным могуществом, призываю тебя могуществом Малиора, магистра шестого круга, и, дабы явился ты и подчинился моей воле, называю я имя твое!
Имя, которое я услышал, представляло собой дикую последовательность каких-то мычаний, щелкающих звуков и вскриков — без сомнений, так могло звучать лишь имя демона. Кадеран заранее предупредил меня, чтобы я целый день постился, и теперь, когда при этих чудовищных звуках меня так и норовило выворотить наизнанку, из меня не исторглось ничего, кроме желчи, которую я предусмотрительно собрал в платок. Даже мне известно, что в присутствии демонов опасно оставлять столь явные внутренние выделения.
Подняв глаза, я увидел, что плотный воздух начал явственно сгущаться над алтарем. Появившиеся очертания конечностей казались на удивление изящными и ладными, но, узрев силуэт головы, я вновь потянулся за платком.
Когда фигура сделалась более четкой, можно было подумать, будто видишь перед собой прекрасный мужской торс и руки, хотя кожа была темно-красной, испещренной черными полосами; но над всем этим возвышалась голова, принадлежащая существу из кошмара. Множество глаз и ртов, расставленных в полнейшем беспорядке вокруг каких-то бугров разной величины, — вот то, что венчало толстую шею. Когда демон заговорил, от дыхания его повеяло зловонием гниющего мяса, а голос казался безжизненным, словно говорила сама смерть.
— Узрите меня, глупцы, я явился, — произнес демон. — Никто не может вызвать повелителя Третьей Преисподней и остаться в живых. Умрите же в муках!
При этих словах ближайший к Кадерану рот распахнулся в десять раз шире, чем был, явив ряды кинжалоподобных зубов, и тварь потянулась к заклинателю.
Не говоря ни слова, Кадеран отклонился назад, и ракшас, к моему изумлению, обнаружил, что не может миновать круги, высеченные на алтаре вокруг жаровни. Нападение было предотвращено, словно он ударился о стену, хотя на пути у него не было ничего, кроме воздуха. Он зашелся душераздирающим воплем, от которого внутри у меня все перевернулось, и принялся колотить по невидимой преграде, но это ни к чему не привело.
— Ты отнимаешь у меня время, — произнес Кадеран спокойно. — Видишь, грозный повелитель, ты вызван и скован заклятием. У тебя есть выбор.
Вопли внезапно оборвались, точно их и не было.
— Ради чего же ты, жалкий смертный, вызвал меня, не убоявшись ужасного конца? — спросил демон тем же безжизненным голосом, что и прежде.
— Узри, повелитель, — произнес Кадеран и подал мне знак.
Я подошел к стене и разомкнул цепи, опутывавшие девчонку.
Перекинув ее руку себе через шею, я поднял ее на ноги и потащил к демону, словно обещанную невесту.
— Вот плоть и кровь Марика Гундарского; договор был скреплен и жертва обещана давно — когда она была еще во чреве матери. Мы хотим уплатить за Дальновидец, чтобы боль оставила Марика.
— Пусть она огласит ритуал, — сказала тварь.
— Жертва сопротивляется. Я бы предпочел, чтобы ты сделал это сам.
— Разбуди ее, глупец! Она должна явить свою волю, прежде чем подчиниться чужой.
Я опустил ее, поставив на ноги, и негромко прошептал ей:
— Ланен. Ланен, проснись.
Мне стыдно признаваться в подобной слабости, но в тот миг я колебался. Она была настолько близко: такая молодая и сильная — моя дочь, единственный мой ребенок, моя плоть и кровь…
Но тут боль, которой прокляли меня демоны, боль, которая преследовала меня с самого ее рождения, пронзила мне внутренности сильнейшим приступом, и я снова пришел в себя.
Я почувствовал, что она обрела опору и стоит самостоятельно. Поднеся руки к лицу, она принялась протирать глаза.
— Где я? — проговорила она с трудом. Потом подняла взгляд и сразу все поняла.
— Не-е-ет! — завизжала она что было мочи и попыталась оттолкнуть меня.
Ланен
С таким же успехом я могла бы бороться с драконом. Теперь я была бессильна против Марика и почувствовала в его сутулом теле силу, равную своей. Я ничего не могла сделать…
Мне нужна истинная речь, только истинная речь… «Акор! Спаси меня!» — завопила я одновременно и мысленно, и вслух каждой частицей своего существа. Голос мой оказался настолько пронзительным, что я сама испугалась.
Последовала короткая пауза, во время которой Кадеран рассмеялся, а демон, стоявший передо мной, потянулся вперед; но в следующее же мгновение все заглушил громоподобный рев.
Доносился он снаружи.
Акхор
Я обезумел. Мне не удавалось найти ее. Мой народ способен чуять ракшасов, если они поблизости, и запах этот явственно доносился со стороны лагеря, становясь все сильнее, но тут внезапно пропал. Я не мог отыскать то место, о котором говорила мне Релла, не мог найти свою любимую, хотя мой внутренний огонь знал, что ей угрожает смертельная опасность. Я летал кругами по всему лагерю — потерянный, беснующийся…
И тут крик ее разорвал ночь, окровавив мне сердце, и я стрелой помчался вниз, к постройке, мимо которой пролетал полсотни раз. Приземлившись, я издал рев, испуская огонь из пасти, ибо увидел, что меня окружают рикти. Я бы даже рассмеялся, если б ужас Ланен все еще не звенел у меня в мозгу. Своим огнем я без усилий сметал с пути всех рикти, были ли они на земле или висели в воздухе, сжигал все символы, бледно начертанные тут и там. Но тварей было много, и дело затягивалось.
У меня не было времени.
«Ланен, я здесь, я иду!» — выкрикнул я, раскидывая рикти по сторонам, расчищая себе дорогу.
Голос ее донесся до моего разума тихим шепотом: «Скорее, Акор, иначе будет поздно!»
Ланен
Несмотря на то, что он явился на помощь, я-то все еще находилась возле алтаря, и, хотя отчаянно сопротивлялась железной хватке Марика, тот безжалостно подтолкнул меня к демону.
— Прими ее, грозный повелитель, прими скорее жертву. Владыка драконов свирепствует поблизости, намереваясь помешать тебе заполучить ее.
— Этого не будет, — ответил мертвый голос. — Иди сюда, жертва, — потребовал демон, протягивая ко мне свои багрово-черные ручищи.
Марик выпустил меня, и я попробовала было отскочить, но тварь схватила меня за плечо.
Я пыталась кричать, вырываться… Но я была лишена и воли, и голоса — лишь слабая искорка моего существа все еще теплилась во мне.
— Тебя принесли в жертву, — сказало существо. — Теперь ты…
«Ланен, я здесь, я иду!» Собрав последние остатки сил, я выкрикнула: «Скорее, Акор, иначе будет поздно!» Голос мой был подобен шепоту.
— …принадлежишь мне, — закончила тварь, и красная пелена затмила мне взор.
Треск ломаемых бревен за моей спиной потряс меня даже здесь, в этом холодном, гибельном месте. Я по-прежнему была лишена воли, но по шуму и внезапному дуновению воздуха поняла, что стены за моей спиной более не существовало. Кадеран и Марик обернулись. Марик завопил и сорвался с места. Кадеран оказался сдержаннее — он обратился к демону, хотя Акор, проломив в стене дыру, теперь расширял ее, чтобы проникнуть внутрь.
— Жертва будет принесена позже. Ценой, что была заплачена, повелеваю тебе: уничтожь предводителя кантри!
И у меня на глазах Кадеран исчез.
Тварь, казалось, не произнесла ни слова, но в следующий миг силы вновь вернулись ко мне. Я выбежала из круга, миновав Акора: он протискивался в узкий пролом, дыша жаром и выставив перед демоном свои острые, подобно кинжалам, когти. Я знала, что единственное, чем я могу помочь ему в этой схватке, — это убраться с дороги.
Потом я поняла, что Акор имел в виду, называя ракшасов заклятыми врагами.
Демон увеличился в размерах и возвышался теперь над уровнем крыши, которую Акор снес. Величиною он был уже почти с Акора, хотя его по-прежнему сдерживали начертанные Кадераном круги. Акор без колебаний бросился в бой. Он дыхнул на демона огнем, опалив ему тулово и голову, и вонзил в него когти сразу обеих передних лап, оставляя на теле твари глубокие борозды. Демон плюнул в него, и его ядовитая слюна оставила широкий след на серебристой броне; вытянув вперед свои обожженные и изодранные в кровь ручищи, он схватил Акора у основания шеи и стал сжимать пальцы…
Акхор
Своими лапами он едва не лишил меня дыхания, но даже в этот миг я вознес хвалу Ветрам за то, что демоны столь безмозглы. Ухвати он меня за горло под нижней челюстью, дело могло бы обернуться гораздо хуже; но наши длинные шеи к тому же еще и очень гибки — я не давал ему дотянуться до своей головы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66