Отведыватель не проснулся после дневного сна. Лекарь осмотрел его и говорит, что тот, видимо, в предсмертном беспамятстве.На какое-то мгновение Хокану мог показаться сделанным из стекла: столь очевидна была его полнейшая уязвимость. Потом его скулы напряглись. Он заговорил, и голос у него был тверд, как варварская сталь:— Ты предполагаешь, что мою жену отравили? Теперь дара речи лишился Аракаси. Вид беспомощно лежащей Мары так потряс его, что он сумел лишь безмолвно кивнуть.У Хокану побелело лицо, но он был собран, подтянут и способен действовать.— Вчера здесь был торговец пряностями, — шепотом сказал он. — Предлагал Маре заключить с ним соглашение на поставку экзотических напитков из особых трав и других растений, которые разводят в Мидкемии.У Аракаси снова прорезался голос:— Мара их пробовала?Хокану утвердительно кивнул, и оба в одно и то же мгновение сорвались с места и бросились к дверям, едва не сбив при этом с ног повитуху, которая спешила сменить Маре компрессы.— Именно об этом и я подумал, — подхватил Аракаси, отшатнувшись в сторону, чтобы не налететь на сидевшего в коридоре раба-посыльного. — Есть хоть какая-нибудь надежда, что посуда с остатками вчерашней пробы еще не вымыта?Усадебный дом был огромен; ради угождения меняющимся вкусам хозяев новые покои возводились вплотную к прежним, а старые перестраивались в течение столетий. Пока Хокану полным ходом мчался через лабиринт служебных помещений, сводчатых переходов и коротких пролетов каменных лестниц, он невольно задавался вопросом: откуда Аракаси может знать кратчайший путь на кухню, хотя редко бывает в усадьбе? И тем не менее Мастер бежал, ни разу не получив от консорта Мары ни единого указания.Когда оба пересекали площадку, откуда расходились под углом пять коридоров, Аракаси безошибочно выбрал верное направление. Хокану был настолько удивлен, что даже на некоторое время забыл свой страх.Аракаси ответил на вопрос, не заданный вслух.— Карты, — выдохнул он, не умеряя шаг. — Ты забыл, что этот дворец некогда был жилищем злейшего врага Мары. Плох тот Мастер тайного знания, который не разузнал все о доме такого могущественного противника. Нужно было объяснять агентам, у каких дверей лучше подслушивать, не говоря уж о том случае, когда потребовалось дать точные указания убийце из тонга, чтобы он смог убить пятерых…Поток воспоминаний Аракаси внезапно прервался: что-то заставило его задуматься.— В чем дело? — насторожился Хокану. — О чем ты подумал? Я же понимаю, что дело касается Мары.Аракаси с сомнением покачал головой:— Просто подозрение. Когда получу основательные подтверждения, тогда скажу тебе больше.Доверяя суждению Мастера, Хокану предпочел не настаивать на ответе. Он лишь прибавил ходу и достиг кухни, на полшага опередив спутника.Кухонная челядь в это время была занята приготовлением ужина для полевых работников. Появление хозяина было для них настолько неожиданным и необычным, что они, едва завидев его в дверях, немедленно простерлись ничком на полу.— Что прикажешь, господин? — глухо выкрикнул главный повар, не отрывая лба от плиток пола.— Тарелки, чашки… — несвязно потребовал Хокану, задыхающийся от долгой пробежки по коридорам. — Любую посуду, которая использовалась, когда здесь был чужеземный торговец пряностями. Выставьте все на столы: лекарь придет и осмотрит.У главного повара побелела шея.— Господин, — забормотал он, — я не в силах исполнить твой приказ. Вчерашние чашки и тарелки все до одной вымыты и расставлены по местам, как всегда.Аракаси и Хокану обменялись взглядами, в которых сквозило отчаяние. Любые остатки, не годящиеся на корм джайгам, сжигались, чтобы не заводились насекомые.Не осталось никакого следа, чтобы установить, какой именно яд мог подмешать в напиток вчерашний торговец. А если не найти ответ на этот вопрос, то нет и надежды подобрать противоядие.Чутьем угадывая, что Хокану сейчас способен на какую-нибудь дикую и бесполезную выходку, Аракаси крепко схватил его за плечи.— Слушай меня! — произнес он таким тоном, что распростертые на полу слуги вздрогнули. — Да, она умирает и младенец мертв, но еще не все потеряно.Хокану молчал, но тело его было напряженным, как натянутая тетива.Мастер продолжал уже более мягко:— Они использовали медленно действующий яд…— Они хотели заставить ее страдать! — с мукой в голосе воскликнул Хокану.— Ее убийцы хотели, чтобы мы все это видели и не могли ничем ей помочь!Аракаси позволил себе неслыханную дерзость. Он не только посмел положить руки на плечи вельможи, не только отважился вступить в пререкания, которые могли довести того до яростной вспышки, — он еще и как следует встряхнул хозяина.— Да, и еще раз да! — закричал он в свой черед. — И именно эта жестокость может стать спасительной для ее жизни!Наконец он овладел вниманием Хокану, хотя и навлек на себя нешуточный гнев испытанного воина. Прекрасно понимая, какой опасности себя подвергает, Аракаси продолжал гнуть свою линию:— Никакой жрец Хантукаму не поспеет вовремя. Ближайший…Хокану перебил Мастера:— Кровотечение отнимет у нее жизнь задолго до того, как яд довершит свое черное дело.— Как мне ни жаль ее — нет! — с жестокой грубостью возразил Аракаси. — По дороге к усадьбе я говорил с повитухой. Она послала в храм Лашимы за лепестками златоцвета. Из них можно сделать отвар, который останавливает кровотечение. А мне остается очень мало времени, чтобы выследить торговца пряностями.К Хокану вернулась способность рассуждать, но он не смягчился.— Этого торговца сопровождали носильщики из варварского мира.Аракаси кивнул:— И к тому же его одежда так и бросалась в глаза. Все это золото должно было привлекать внимание.Хокану удивился:— Откуда ты знаешь? Ты повстречал его на дороге?— Нет. — Аракаси с хитрецой улыбнулся и отпустил консорта. — Я слышал пересуды среди слуг.— Да есть ли хоть какая-то мелочь, которая может ускользнуть от твоего внимания? — изумился Хокану.— К моему вечному сожалению, таких «мелочей» бывает слишком много.Аракаси в растерянности окинул взглядом пол, и только в этот момент оба сообразили, что вся кухонная прислуга так и лежит до сих пор на полу.— Во имя всех богов-покровителей! — воскликнул Хокану. — Эй, вы все, сделайте милость, поднимайтесь и займитесь своими делами! Недуги госпожи не ваша вина.Слуги послушно встали и вернулись к прерванным хлопотам, но зато теперь на колени перед Хокану бросился сам Аракаси:— Господин, я прошу твоего формального разрешения покинуть усадьбу, чтобы выследить чужеземного торговца и раздобыть противоядие для госпожи Мары.Хокану ответил коротким командирским кивком:— Отправляйся и не трать времени на поклоны, Аракаси.Мастер тайного знания мигом вскочил и бросился к выходу. Только оказавшись достаточно далеко от кухонных дверей, в полутемном переходе, он перевел дух, на несколько минут позволив себе сбросить броню самообладания и привести в порядок кое-какие соображения, которыми он не поделился с Хокану.Продавец пряностей и в самом деле внушал подозрения, особенно если учесть его спутников-варваров и вызывающе яркие драгоценности. Все это не могло быть делом случая. Человек, рожденный в Келеване, никогда не станет облачаться в наряд с металлическими украшениями, когда собирается в путь по оживленному тракту. Аракаси уже понимал, что пройти по следу незнакомца будет легко, ибо тот, несомненно, желал, чтобы его выследили. Мастеру оставалось лишь разведать, чего добивался господин этого торговца, посылавший его в Акому, но вполне могло оказаться, что поиски противоядия на том не кончатся, а лишь начнутся.Миновав колоннаду между Палатой собраний и лестницами, ведущими к жилищам слуг, Аракаси перешел на бег. Он уже почти не сомневался, что найдет не продавца с мидкемийскими стражниками, а лишь их трупы.Аракаси поднялся на чердак над кладовыми и, забравшись в маленькую каморку, открыл один из сундуков. Кожаные петли скрипнули, когда он откинул крышку на тонкую оштукатуренную стенку. Пошарив внутри сундука. Мастер вытащил оттуда рясу цвета спелого квайета, какие носили странствующие жрецы Алихамы, не слишком широко почитаемой богини путешественников. Ткань рясы была покрыта застарелыми жирными пятнами и дорожной пылью. Мастер быстро накинул это одеяние себе на голые плечи, после чего закрепил его крючками и петлями из шнурков. Затем надел потрескавшиеся сандалии, пурпурный полосатый кушак и громоздкий головной убор с капюшоном и бахромой. И наконец, выбрал глиняное кадило, увешанное глиняными же бубенчиками и деревянными трещотками.Теперь Аракаси выглядел в точности как жрец Алихамы; однако, будучи начальником разведки, он добавил семь метательных ножей из драгоценного металла, каждый из которых был искусно уравновешен и наточен. Пять из них он спрятал от посторонних взглядов под широким поясом, а два остальных — между подошвами сандалий из нидровой кожи, под рядами ложных швов.Покончив с этим делом, он вышел из своей маленькой мансарды и зашагал торопливой, хотя и несколько неуверенной походкой, все время озираясь по сторонам, особенно при спуске с лестниц: каждый мог увидеть, что один глаз престарелого жреца закрыт бельмом.Преображение было столь полным, что Хокану, поджидавший Мастера у ворот усадьбы, едва его не упустил. Но яркий кушак привлек внимание наследника Шиндзаваи: совсем недавно он сам был на кухне и в тот момент никакого жреца там не угощали, иначе он бы это заметил.— Стой! — окликнул он переодетого «жреца».Мастер тайного знания, не обернувшись, продолжал торопливой шаркающей походкой спускаться к пристани в надежде успеть на следующую барку в Кентосани.В высоких сапогах и облегающих штанах-шоссах, какие обычно надевали мидкемийцы для верховой езды, бежать было неудобно, и Хокану не сразу догнал Аракаси. Когда же он приблизился на расстояние вытянутой руки и схватил того за плечо, его поразило, с какой невероятной скоростью развернулся к нему Мастер.Рука Аракаси, метнувшаяся было к поясу, опустилась. Он обратил к хозяину глаза, один из которых был неузнаваемо изменен искусственным бельмом, и бархатисто-мягким тоном заметил:— Ты меня испугал.— Вижу. — С непривычным для него смущением Хокану жестом указал на рясу жреца. — Барка на реке и пеший путник на дороге передвигаются слишком медленно. Я отправляюсь с тобой, и мы оба поедем верхом.Мастер застыл от неожиданности:— Твое место — рядом с госпожой.— Это я и сам знаю. — Хокану был на пределе терпения; сам того не замечая, он без конца поворачивал рукой кнутовище, заткнутое за пояс. — Но чем я могу здесь помочь? Сидеть и смотреть, как ее по-кидает жизнь? Нет. Я еду. — Он не напомнил вслух о том, что было на уме у обоих: что Аракаси — слуга Акомы и обязан подчиняться только Маре.— Я снизойду до просьбы, — с болью в голосе сказал Хокану. — Прошу тебя, позволь мне пойти с тобой. Ради нашей госпожи, позволь мне быть полезным.Аракаси смерил его пытливым взглядом, в котором не было и намека на сострадание, а затем отвел глаза.— Я вижу, каково тебе будет натолкнуться на отказ, — сказал он спокойно.— Но лошади не годятся для этой вылазки. Если хочешь, можешь сопровождать меня под видом моего послушника.На этот раз твердость проявил Хокану:— За пределами этого поместья много ли найдется людей, которые прежде видели лошадь — существо из-за Бездны? Думаешь, хоть кто-нибудь взглянет на всадников? К тому времени как они перестанут пялиться на животных, мы уже скроемся в облаке пыли!— Прекрасно, — согласился Аракаси, хотя его и беспокоила несовместимость между его личиной и способом передвижения, который предпочел Хокану.Конечно, достаточно одного умного встречного на дороге, который запомнит лицо странного одноглазого священника, вопреки всем обычаям странствующего на иноземном животном, чтобы все труды Мастера пошли прахом. Но тут он вспомнил, чем грозит Маре любое промедление, и понял: она ему дороже собственной жизни. Если ее не станет, прахом пойдет все — и надежды на будущее, и замыслы создания обновленной Империи, сильной и справедливой.Повинуясь мгновенному побуждению, он сказал:— Будь по-твоему, господин. Но ты привяжешь меня к седлу, и я поеду впереди, как будто пленник.Хокану, который уже рванулся было к конюшням, удивленно оглянулся через плечо:— Что?.. Так тебя унизить! Никогда не соглашусь!— Согласишься, раз надо.Аракаси, все с тем же фальшивым бельмом на глазу, побежал за хозяином.— Придется согласиться, — настаивал он. — Впоследствии мне еще понадобится эта одежда, — стало быть, необходимо как-то оправдать наше совместное путешествие. Допустим, я — священнослужитель, оказавшийся настолько бесчестным, что отважился на воровство. Меня схватили твои слуги и теперь конвоируют меня обратно, в Кентосани, для передачи в руки храмового правосудия.— Звучит убедительно. — Хокану нетерпеливым жестом остановил слугу, который собрался открывать ворота, и для скорости просто перемахнул через ограду. — Но достаточно твоего слова. Я не желаю видеть тебя связанным.— Придется увидеть. — Повторный отказ Аракаси звучал столь же непререкаемо, но сопровождался слабой улыбкой. — Если, конечно, ты не хочешь останавливаться по шесть раз на протяжении каждой лиги, чтобы вытащить меня из дорожной пыли. Господин, за свою долгую службу я успел примерить на себя все обличья, какие только бывают в Империи, и многие из них были позаимствованы у чужеземцев. Но можешь мне поверить: ездить верхом я не пробовал никогда. От одной мысли об этом у меня поджилки трясутся.Они добрались до двора, где по приказу Хокану стоял наемный конюх из Мидкемии, держа в поводу двух оседланных лошадей, серую и чалую. Хотя обе они были куда менее норовистыми, чем вороной, некогда принадлежавший Айяки, Хокану видел, что Аракаси поглядывает на них с явной опаской.— Ты только притворяешься, что трусишь, — упрекнул Хокану Мастера; однако его тон был полон такой теплоты, которая начисто лишала слова обидного смысла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121