В таком состоянии он стряхнул с руки визжащую перепуганную девушку и выбил нож у грабителя. Так какого, спрашивается, осьминога отступать перед плакатными выходцами с их старыми штучками – лампой в глаза и дурацкой чертовщиной? Андрей осторожно вдохнул и выдохнул и решительно пододвинул к столу стул. И сел, не дожидаясь приглашения, – так, чтобы выйти из светового конуса.
Губы с той стороны улыбнулись. На стол паучками выползли суетливые руки с толстыми пальцами.
– Пришлось самим за вами зайти, раз вы к нам отказались, – с неуловимым неопределенным акцентом проговорил тусклый голос, похожий на стук древних костей под лопатой могильщика. – Я не буду ходить вокруг да около.
– Да уж, пожалуйста, – съязвил Андрей. – Не ходите.
Губы снова растянулись в улыбке. Так улыбается кот, глядя на отважного мышонка.
– Если вам угодно. – Пальцы покрутились, словно пауки ощупали друг друга. – Вам предлагается сделка. Нам известно о ваших взаимоотношениях с дочерью академика Фомина, Викторией.
Андрей сжал кулаки. Губы снова улыбнулись. И опять зашевелились, мясистые, сытые, страшные.
– Мы можем помочь вам. Вы должны уговорить академика прекратить сопротивление. Он все равно наш, и он это знает.
– Тогда почему вы сами его не возьмете?
Губы вытянулись в жесткую, злую и презрительную линию.
– А это не ваше дело! Не ваше! – Голос превратился в шипение, и пальцы на столе зазмеились, словно были они пластилиновые и умечи менять форму. Пальцы удлинялись и ползли, в вожделении покачивая приподнятыми кончиками, к Андрею. – Он наш. Он раньше или позже будет наш. – Губы снова раздвинулись в улыбке и захихикали. – Он же подпись-то поставил, поставил. И два приглашения в корзинку выбросил.
– Какие приглашения? – Любопытство оказалось составной частью злости.
Губы ухмылялись.
– Узнаете, узнаете… И тогда уже ничто нам не помешает.
– А я-то тогда вам зачем?
– А вы нам, в общем, не нужны. Но… – Пальцы снова утянулись, сократившись, как пиявки. Голос посуровел, губы отвердели. – Ваше дело – заставить академика отказаться от последнего, третьего приглашения.
– За каким хреном? Вам нужно, вы и заставляйте.
Понятно. Они торопятся. Почему – неважно, сейчас этот фактор времени – его козырь. «И ничего вы мне не сделаете. Вы – ненастоящие. Вы миф. Вас вообще никогда не было, вы тупая придумка».
Мантра не очень помогла. Хотя Андрей никогда не верил в эту самую Гэбню, считая ее грязным конъюнктурным враньем, потому что знал довольно много о том, как же оно тогда было, и страшно оно было, но не так, – но она сидела вот здесь. Перед ним. И угрожала. И даже имела власть, необъяснимую, а потому страшную.
И как же Андрей сейчас ненавидел тех, кто это чертов миф породил и выкормил! Тетрадка Фомина стояла перед глазами – тот раздач о материализации идей. Вот она, идея, сидит. Радуется. Нет, если только удастся выпутаться из всей этой истории, вытащить Фоминых, тогда кое-кто усвоит, что за порожденные тобой мифы надо отвечать.
Пальцы снова шустро побежали по столу, на сей раз оставляя за собой лужицы, словно тающий сургуч. Губы раздраженно заплясали, обретя какую-то противную тягучесть, сползли набок, потекли по щеке. Шипение. Пальцы быстро уползли, растягиваясь, как прилипшая к сукну жвачка, и весь собеседник на мгновение исчез во тьме. У Андрея волосы зашевелились на шее. Черт, давно пора было подстричься… Собеседник снова возник, он снова улыбался, но губы уже не текли, и пальцы почти не пиявились. И говорил он уже гораздо увереннее.
– А Виктория Алексеевна вам нужна? Нужна, – протянул, переходя в шепот, голос. – Нужна-а-ахххх… Так вот. – Снова голос стал прежним, и ободряюще улыбнулись губы. – Если уговорите академика отказаться от приглашения и… сотрудничать с нами, то Вика ваша. Не беспокойтесь, вы будете отправлены в место, где сможете жить сколько угодно вместе, с семейством академика. Вечно жить! И ему ничего дурного не будет – наоборот, все к его услугам! Вы должны заставить его понять, что он не должен нас бояться. Семьдесят лет назад произошло, так скажем… недоразумение. Виновные давно наказаны. Он может вернуться. Он будет прощен! – Губы улыбнулись еще добрее. – А если вы не сумеете уговорить его, то Вику вы потеряете навсегда. Навсегда! Это я вам лично гарантирую… Идите и действуйте! Быстро!
– Сейчас, только шнурки…
Конец фразы застрял где-то в горле, потому что из темноты в круг света вдвинулась рука. Крупнее, чем положено, отблескивающая темным металлом, с аккуратной, застегнутой на покрытую черной патиной пуговичку манжетой бронзовой гимнастерки. Кулак лег на стол с тяжелым ударом.
– Это приказ. Это нужно Родине, – прогудел бронзовый голос. – Вы сын военнослужащего и должны понимать свой долг!
– А без печати не выйдешь, – тягуче прошептал «текучий».
– Вы сделаете это.
– С какой стати? – спросил Андрей.
– Сами знаете, – бесстрастно прогудел «бронзовый», и Андрей впервые по-настоящему испугался. Потому что понял – они знают то, что он понял только сейчас. Ему нужна Вика. Настолько нужна, что…
– Пропуск!
Андрей машинально достал бумажку, выписанную майором.
Бронзовая рука сжалась в кулак и опустилась на нижнюю часть листка, оставив там круглую четкую печать с гербом.
– Вы это сделаете. Идите.
Он не запомнил, как его вывели из кабинета.
Он долго стоял и тупо смотрел на бумажку с фиолетовой печатью, потом вспомнил, что надо выбираться, и побрел к выходу, который на сей раз нашел без всякого труда. И никто ему по дороге не встретился.
На площади перед учреждением шла себе обычная жизнь. День клонился к вечеру. И только теперь, оглядевшись, Андрей осознал, что место это необычное. Он таких в Москве не видал.
Само пятиэтажное желтое здание былого объекта в стиле сталинского ампира было построено «покоем», перекладина этого «покоя» служила фасадом. С одной стороны тянулись серые и желтые дома старой постройки, обветшавшие от времени, нежилые. Наверняка в них ютились какие-то невнятные конторы, судя по казенным табличкам у подъездов. С другой стороны был парк не парк, сквер не сквер, а сзади кошмарного здания тянулась стена. Хороший такой заборчик метра в два высотой, который терялся за деревьями сквера. Площадь перед зданием была вытянуто-овальной формы, и на ней был разворот и конечные остановки нескольких автобусов и троллейбусов. Совершенно не московский пейзаж, что-то провинциальное. И пыльные автобусы – провинциально-древние, из советских времен, лобастые ЛиАЗы с красной полосой по боку и двумя дверями и желтые коробчатые ЛАЗы с узкой дверцей впереди и двумя пошире – по центру и в задней части. В обеих столицах давно уже нет таких, да и в крупных городах осталось мало.
Он поежился. В затылке ощущался холодок от внимательного и злорадного следящего взгляда.
Жгучая, бешеная злость выдавила слезы на глаза.
Скорее уходить. Оторваться. Спасать Вику. Хрен вы ее получите!
Андрей рванул вперед и успел вскочить в дверь переполненного автобуса. Кряхтя, автобус тронулся. Остановки оказались короткими, и на следующей, на углу того же сквера, его вытолкнули. Он не стал ждать – эта остановка прекрасно просматривалась от здания Конторы – и, смешавшись с толпой, нырнул за угол.
За углом обнаружились ларьки и забегаловка с пивом и хот-догами, а дальше Андрей увидел нечто совершенно здесь невозможное. Это больше всего походило на подземные переходы на остановках Ленинградского шоссе. Но над ним торчал железный столб с потухшей и разбитой буквой «М». Но тут нет метро! Планировалось, да, но так и не построили же! Переход имел вид тоскливо-запущенный. У входа кучковалась компания хиппово-металлистских ребяток.
По левую руку темнели деревья лесопарка, словно страна мертвых за освещенной желтыми фонарями полосой боковой улочки. Впереди шумела магистраль. Андрей медленно шел к переходу – за каким чертом, сам не знал. Сейчас, когда в голове немного улеглось, в груди комом стояли злость и горечь. Он ни на мгновение не поверил обещаниям. Им только нужен предлог, чтобы схватить Вику. То есть Фоминых. А пообещать они могут что угодно. И не отдадут ему Вику, и Фоминых потом уничтожат.
Самое поганое, что при всем этом внутри копошилась дерзкая надежда на «а вдруг». Та самая, которая толкает на предательство. Если он не поддастся, а они все равно погибнут, потом он всю жизнь будет себя ненавидеть за то, что отказался от этого «а вдруг»… Да уже ненавидит, потому что знал, что откажется. А Вика возненавидела бы, если бы согласился.
– Хррр… таназия… брюнетка… глаза карие… длинные волосы… – неожиданно громко прохрюкало прямо над ухом. Андрей вздрогнул и, подняв глаза, едва успел увернуться от «терминатора» в серой омоновской форме, в бронежилете, при дубинке и прочих предметах экипировки. Сосредоточенно скрежетала рация, требуя перехватить каких-то Танасию и Светлану.
Он быстро огляделся по сторонам. Нехорошее ощущение узнавания ерошило волосы на затылке. Как тогда возле дома Фоминых… «Терминаторов» было много, чересчур много. Андрея они не замечали. Почему-то это сегодня болезненно унижало. Охотятся на кого-то другого? В груди словно распрямилась пружина, стало больно и легко. Крыша привычно приготовилась к полету, в голове мелкими газировочными пузырьками зашипело-защекотало какое-то блаженное предчувствие драки. Хоть так отыграться…
Серые, словно подчиняясь какой-то программе, прочесывали границу лесопарка, постепенно расширяя круг. Андрей повертел головой. У пивного киоска на перекрестке (он был из нового времени, только торговал почему-то исключительно «Балтикой» и «Толстяком») стояли среди прочих две девушки. Одна – брюнетка с очень красивой фигурой. Другая – с длинными красивыми каштановыми волосами. Первая казалась чем-то знакомой. Он подошел поближе. Узнавание оказалось таким оглушительным, что Андрей на мгновение застыл.
– Спокойно, спокойно, Лан. Не привлекай внимания, – тихо бормотала шатенка.
– Ннне мммогу… трясет…
– Меня тоже. Но мы это сделали. Понимаешь? Мы это сделали! Мы вырвались!
– Ой, я сейчас…
Брюнетка припала к горлышку бутылки и мгновенно высосала примерно треть. Огляделась дикими глазами.
Андрей шагнул к девицам:
– Извините…
Обе синхронно вздрогнули. Шатенка медленно перевернула бутылку и явно приготовилась сделать из нее об стол «розочку».
– В чем дело? – спросила она неприятным голосом.
– Лана, это я! Андрей. Ну вы же к нам с Витькой на ушу ходили!
– А-а-андрей, – всхлипнула она. – А за мной опять гонятся… И вас они тоже хотят поймать… и Фоминых…
«Вот и она – Судьба…»
– Идемте скорее. Девушка, помогите, а то она сейчас упадет.
Шатенка мгновение колебалась, затем крепко подхватила всхлипывающую Лану под локоть.
– Судьба все же есть, – вдруг глухо сказала она.
Андрей коротко глянул на нее:
– Да. И пошло все к черту…
– А мы куда?
– А прямо, нагло, в подземный переход.
Улыбаясь и хихикая по поводу надравшейся подружки, они протащили Лану мимо «терминаторов» и спустились вниз.
Это оказалась заброшенная станция метро. Чего в Москве никогда не было и быть не может.
А еще их тут ждали.
Парень в камуфляже, парень с гитарой, в черном плаще и черных очках и каштаново-рыженькая девушка с капризным личиком и яркими губами.
– Ну мы вас совсем заждались, – протянула она.
– Могли и не дождаться, – просто ответил парень в плаще. И пояснил, обращаясь к Андрею: – Мы проводники.
– Елдыбраккаунт, – кивнула девушка.
– Байгапосудаогдылма, – машинально ответил Андрей. Девушки оторопело слушали разговор. – Проводники – куда?
– В одну сторону, – заржал парень в камуфляже.
– Заткнись, – прошипела девушка. – Он шутит, – вежливо пояснила она остальным.
– Мы – заблужденцы, – сообщил Черный Плащ.
Хрясь! Девица огрела его по спине.
– Прекрати словоизвращаться, дурак!
– А вот в «Декамероне» это не запрещалось, – грустно проговорил словоизвращенец. – Ну да, я нехороший и гадкий. Неустойчив я морально, обожаю секс оральный…
Хрясь!
– Да ты что! Оральный – в смысле, что только ору, а ни разу!
Хрясь!
– Побереги свое словообразование, оно нам пригодится, – сказал «камуфляжный». – Марго, хватит уже с него.
Лана вдруг засмеялась. Нормально, просто засмеялась. Не истерика.
– Ну вот и хорошо, – улыбнулся заблужденец. – А теперь – пошли.
Откуда-то из недр станции загрохотал поезд. Пустой, темный, но нормальный вагон. Вся компания его чуть ли не обнюхала, прежде чем войти.
– Тут ловушки бывают, – пояснил тот, что их встретил на входе. – Надо поостеречься. И так рискуем. В общем, пятьдесят на пятьдесят. А назад ходу нет, – словно поймав тревожную Андрееву мысль, сказал он.
Андрей оглянулся и увидел, что выхода и точно нет. Даже табличка такая висела большими буквами «Выхода нет».
Андрей решил, что задумываться он уже не будет. А лучше будет драться, если придется. Теперь остается только действовать по обстановке – в игру вступила Судьба. Анастасия затравленным – а потому опасным – хищником озиралась по сторонам, а Лана просто стиснула руки на груди.
– Огня нет? – коротко выпалила она и снова сжала дрожащие челюсти.
Вошли в вагон. «Камуфляжный» протянул Лане зажигалку. Та попыталась поджечь бумажку, но она упорно не желала загораться.
– Не тот огонь, – прошептала она.
– Место не то, – беспечно пожал плечами «камуфляжный». – Ниче, выберемся – попробуем.
– По ней выследить могут…
– Обгоним, – бросил «камуфляжный». – Не впервой.
Кроме них, в вагоне никого не было. Анастасия то и дело вскакивала, прохаживалась туда-сюда вдоль скамеек, прижималась лицом к стеклу дверей – как будто от этого поезд мог поехать быстрее. Остальные нервно переглядывались, но молчали: разговаривать тихо под грохот колес было невозможно, кричать не хотелось – у всех было такое ощущение, как будто их могут услышать. Станции были какими-то на редкость пустыми и гулкими, и голос из динамиков поезда разносился под сводами, как глас Страшного суда: «Осторожно, двери закрываются!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61