– Ладно, так где эта дверь? – нетерпеливо спросил Йомар. Но Мандрагор лишь пожал плечами и вышел, разглядывая статуи внешнего храма.
– Скотина, – буркнула про себя Лорелин. – Спорить могу, что он знает.
Дамион устало вздохнул:
– Ладно, поищем и посмотрим, может, найдем какой-нибудь вход.
Они вышли наружу и около часа безуспешно искали вход. Никакой двери в часовне не было видно, кроме той, в которую они вошли, и никакой лестницы во всем храме, у которого тоже, кажется, был единственный вход. Разочарованная Эйлия вернулась к статуе Эларайнии.
– Прошу тебя, – сказала она почти про себя, – прошу тебя, помоги нам. У нас кончается время. Зимбурийцы скоро будут здесь.
Она знала, что молится языческому божеству, но положение было отчаянное, и почему-то воззвать именно к Эларайнии казалось уместным. В конце концов, в Писании ее называют ангелом. И Велессан Странник что-то говорил, что Эларайния – Путь и Дверь для всех, кто желает увидеть Камень…
Эйлия склонилась к ногам статуи, разглядывая левую. Повинуясь непонятному импульсу, она положила руку на холодный камень. Гладкий, как морской камешек, обласканный бесчисленными волнами.
И отпрянула с тихим удивленным возгласом. Нога поддалась под ее ладонью.
Этот вскрик и раздавшийся вслед за ним скрежет заставил ее спутников броситься к ней. Но все остановились как вкопанные, глядя, как задрожала каменная фигура и потом двинулась вперед. Медленно, величественно, резной трон двинулся со скрежетом по полу, неся на себе королеву Неба, которая все так же улыбалась мраморной улыбкой – гордая и сильная властительница, совершающая царственный выход. Потом так же внезапно, как двинулась, статуя остановилась за несколько шагов от опустевшей ниши.
Лорелин бросилась вперед.
– Глядите!
В полу ниши, там, где прежде стояла статуя, зияла темная квадратная дыра – и в ней пролет каменной лестницы, ведущей вниз.
– Дверь! Дверь! – вскричала Эйлия в волнении. – Она ведет к Камню, я теперь знаю! Вот что написал Велессан – Эларайния действительно «путь и дверь»! А я-то гадала, что он хотел сказать. Ее нога работает как рычаг – нажимаешь ее, и она открывает дверь к лестнице!
– Молодец, Эйлия! – сказал Дамион. – Мандрагор, не дашь ли ты мне этот факел?
По одному люди спустились в проем по винтовой лестнице, ступени которой были стерты посередине бесчисленными подошвами. Внизу оказался проход с низкой кровлей, а пол его был камнем самой горы. Он привел к низким бронзовым дверям.
– Смотрите, видите разницу в кладке вот здесь, вокруг дверей? – почти шепотом сказала Эйлия, будто в церкви. – Это должен быть фундамент часовни – мы точно под ней!
Дамион передал факел Лорелин, потом с Йомаром попытался открыть двери, сначала толкая, потом пытаясь потянуть на себя.
– Кажется, ты нам не собираешься помогать? – резко спросил Йомар, сердито глядя на Мандрагора, который спустился вместе со всеми, а сейчас смотрел с лицом бесстрастным, как у каменных богов.
– Это ваша миссия, а не моя, – ответил тот равнодушно.
– С ума сойти! – воскликнула Лорелин. – Дойти почти до конца и напороться на преграду в двух шагах от Камня!
– Погодите, – сказал Дамион. – Кажется, эта дверь чуть сдвинулась.
Йомар присоединился к нему, навалившись на левую дверь. Раздался скрежет, стон, и вдруг дверь поддалась. Она открылась внутрь, в темноту, которую Лорелин поспешно осветила факелом.
Глазам предстала сцена причудливого богатства. Синие занавеси балдахина с коваными серебряными звездами возвышались в полумраке, и стены укрывали гобелены из серебра и золота, и лежали на каменном полу приношения в виде венков и гирлянд цветов. На миг лишившись дара речи, путешественники застыли. Потом раздался будто вздох, и недвижный воздух шевельнулся. Цветы и гобелены рассыпались в пыль, балдахин обвис и распался на глазах. Будто вторжение людей осквернило святилище, с ужасом подумала Эйлия, когда они все, чихая и откашливаясь, отпрянули в клубах пыли. Факел замигал.
– Осторожнее, – раздался сзади голос Мандрагора. – Воздух после стольких лет будет весьма спертым.
Это просто бесило, но пришлось отойти и подождать, пока проветрится. Потом путники снова двинулись вперед, Йомар и Дамион впереди, и вошли в развалины комнаты. Мохарец отбросил в сторону обломки балдахина – они рассыпались даже от его прикосновения. Наступило молчание.
– Где должен быть этот Камень? – спросил Йомар, обернувшись.
Ответила Эйлия:
– На полу есть узор в виде серебряной звезды, отмечающей место приземления Камня. Он должен быть в самой ее середине.
Прозвучал усталый голос Йомара:
– Нету тут такого.
– Чего – звезды нет?
– Камня нет.
17 ДЕНЬ КРУШЕНИЯ
Путешественники вернулись в странноприимный дом – без Мандрагора, который остался бродить в развалинах, – усталые и угнетенные. «А я только-только начала ощущать себя полезной», – горестно подумала Эйлия. Наступила ночь, и в свете факелов руины казались не только заброшенными, но и жуткими. Все четверо совсем упали духом – их терзала тревога за Ану, разочарование, что не нашелся Камень, и просто физическая усталость. Йомар и Лорелин снова заспорили – на этот раз о том, как сварить водянистую овсянку, которая только и была у них на ужин. Двое других, устав их слушать, ушли в другой угол комнаты и говорили между собой.
– Ты уверена, что Камень был именно в этой камере, Эйлия? – уже в третий раз спрашивал Дамион.
Она кивнула, слишком угнетенная, чтобы говорить.
– Не могло быть другого места, где его хранили бы?
– Нет. Я уверена в словах Велессана – он всегда был на одном и том же месте.
«Это имело смысл, раз Камень был целью стольких паломничеств, – подумал Дамион. – Люди должны были знать, где он лежит».
– А не могли его украсть? – подумал он вслух. – Тот же Мандрагор, например?
– Чушь, – заявил низкий голос у него за спиной. Все вздрогнули и обернулись. Для своих крупных размеров Мандрагор умел двигаться очень тихо – сейчас показалось, будто он просто возник из пола. Эйлия невольно поискала взглядом у него за спиной люк, изрыгающий дым, как при появлении демона в пантомиме. Метелка посмотрела злобно и поднялась, вздыбив шерсть.
– Если хоть минуту подумаешь, поймешь, насколько это нелепо, – стал спокойно объяснять Мандрагор без малейшего гнева или возмущения. – Ты сам видел, как было запечатано святилище. Никто не мог бы туда войти, не потревожив содержимого. Ты не думал, что последние элей Тринисии могли взять Камень с собой, а Береборн об этом не знал? И Камень может быть тогда на континенте или на архипелаге.
– Достаточно правдоподобно, – согласился Дамион. У Эйлии упало сердце. Она так хотела увидеть этот самоцвет!
– Сколько шума из-за какой-то гальки, – задумчиво сказал Мандрагор. – Гибель людей, рухнувшие царства, бесконечные войны, а ради чего? Не знаю даже, назвать это комедией или трагедией. Если вас это хоть как-то утешит, могу сказать, что от вас все равно мало что зависело. Уже несколько столетий нет войны между Содружеством и Зимбурой. Они друг другу слишком много задолжали, будет у кого-нибудь Камень или не будет.
– Все равно мы должны его поискать, – не сдавался Дамион. – Он может быть где-то здесь, в городе – ничего против этого не говорит. Я не хочу рисковать, зимбурийцы могут набрести на него случайно. Обшарим все развалины – на всякий случай.
Эйлия снова воспряла духом.
Наступило недолгое молчание, прерванное очередной перепалкой Йомара и Лорелин. Она сопровождалась сильным запахом горелого.
– Что там с ужином? – спросил Дамион.
– Ее Высочество Принцесса Звезд изволили спалить его к свиньям, – сообщил Йомар.
– И вовсе нет! – возразила Лорелин. – Это ты сказал, что надо еще его поварить.
– При этом не мешало бы его помешивать. Ты что, вообще ничего не умеешь?
Видя, что перепалка грозит перейти в скандал, Дамион вмешался.
– Ладно, этому горю уже не помочь. Давайте посмотрим насчет других припасов. Мне помнится, где-то есть сушеные фрукты. Тебе холодно, Эйлия? – спросил он, видя, что она завернулась в плащ и дрожит.
– Нет. Просто эти стены такие старые и пустые. Какое-то странное от них чувство.
Он кивнул в знак понимания.
– Ты не бойся, Эйлия. Мы здесь долго не пробудем.
– Нет, я не боюсь, – заверила она его. – Просто мне здесь печально, вот и все. Я думаю о людях, которые сюда приходили, в этот город. А теперь здесь уже не будет людей, никогда. Ни паломников, ни королев и королей…
– Кроме Принцессы Лорелин. И вот Его Величества, – осклабился Йомар, ткнув пальцем в сторону Мандрагора.
Мандрагор поклонился, отвечая насмешкой на насмешку.
– Я позволю себе удалиться от вас, раз вы твердо намерены терять время зря, – сказал он, – но останусь пока здесь, на случай, если понадобится вас проводить вниз с горы.
Йомар ощетинился, но Дамион заставил себя ответить учтиво:
– Мы благодарны тебе за твое предложение. Мандрагор последний раз глянул на четверых. Когда он повернулся к огню, в его кошачьих глазах сверкнул огонек.
– Мудро было бы с вашей стороны его принять.
Не говоря больше ни слова, он решительно вышел из комнаты, и силуэт в плаще растаял на фоне ночи.
Весь долгий полярный день они обыскивали развалины – и без успеха. Это была трудная, если не безнадежная задача, и они это знали: Камень, если он вообще в Тринисии, мог валяться в любой мусорной куче. Но они знали, что если зимбурийцы откопают его или какую-то драгоценность, на него похожую, – война неизбежна.
Вороша мусор, люди настороженно поглядывали на небо, но драконы не появлялись. Видны были только маленькие черные птицы – клушицы, как подумала Эйлия, – метавшиеся над крышами развалин. В полдень – или когда полагалось быть полдню, если бы солнце поднялось в небо, а не кружило по южному небосклону, – настало время поесть, что люди и сделали в угрюмом молчании, сгрудившись у подножия статуи Андариона. Особенно недоволен и вспыльчив был Йомар – для него идея украсть у зимбурийцев их сокровище стала чем-то вроде одержимости. Как только покончили с едой, тут же снова приступили к поискам. Дамион и Лорелин взяли на себя развалины дворца, а Йомар прочесывал мусор у здания неизвестного назначения напротив Храма Небес.
Эйлия бродила по городу сама по себе. Спина болела от несчетных сгибаний и разгибаний. Сейчас девушка подняла глаза к небу. В высоком синем просторе она заметила точечку бледного исчезающего света. Не Великая комета: это небесное тело давно ушло с небосвода. Наверное, Утренняя звезда. Отец когда-то ей сказал, что она иногда видна днем, когда находится в противостоянии и ярче обычного. Внезапно Эйлия ощутила языческий порыв поклониться этой далекой дневной звезде. Слова гимна Эларайнии, который она перевела в Академии, сами по себе пришли на ум:
Как ты сияешь в высоте!
Ты – словно королева Ночи.
Твой путеводный свет в мечте
Провидцам открывает очи.
А мы оставлены тобой
На звёздном бреге океана, -
Бредём сквозь Божии поляны
Под оголённою луной.
Несём тяжёлый жребий свой:
Трудясь попасть в твои чертоги, -
Как унесённые волной
И не обретшие дороги.
Владычица страны без битвы,
Не знавшей горе и слезу!
О, Цвет Ночей, услышь молитвы
Детей, потерянных Внизу!
Гимн назывался «Плач элея» и относился ко временам сразу после Великого Крушения. Слова самой Эйлии, как она с огорчением понимала, не передавали прелесть элейского оригинала. Она стояла и смотрела на бледное мерцание планеты, пока ее не скрыла блуждающая тучка. Еще немного Эйлия смотрела просто на небо, пытаясь определить, какую погоду оно предвещает. Отец ее умел читать погоду по небу, как все моряки, – жаль, что она у него этому не научилась. Она знала совсем немного. Например, белые высокие пряди облаков через зенит, распушенные на краях, являются знаком сильного ветра в верхних слоях воздуха, а вот какую они предвещают погоду, она не помнила. Но как красивы эти белые кудри на синем! И как величественны пушистые белые вершины кучевых облаков на тысячи футов выше высочайших горных пиков! Там, наверху, есть иной мир, земля обитающих в ней богов. Глаза Эйлии искали ее посреди воздушных пропастей и белых узловатых утесов, где серыми пастями зияли облачные пещеры, открывая туманные внутренние гроты; бухты, заливы и широкие озера синего неба сияли в окружении облачных берегов. Что бы только не отдала она за элейский летучий корабль! Или если бы можно было стать птицей, парить так легко на высотах, куда она достает только воображением! Несправедливо, подумала она, глядя на крылатый силуэт, ушедший прямо в туманное облако и скрывшийся с глаз. Глядя в небо с тоской и восторгом, она заметила, что пытается вложить свои чувства в слова.
Взгляни же вверх!
Какое очарованье взорам!
Там дивные погоды царят на небесах!
Давно уже она не пыталась сочинять стихи. Губы шевелились, беззвучно произнося приходящие слова.
Там голуби гуляют воздушным коридором!
Там облачные башни в заоблачных дворцах!
Не переложила ли она метафор? Эйлия решила, что это все равно. А какую сюда рифму? Укором, раздором, вздором (очень к месту), простором… Ага!
Серебряные свитки по голубым просторам – Как ангельские локоны – парят на парусах!
Эйлия села на большой камень. На миг разочарование от достигнутой цели рассеялось, и она запрокинула голову, чтоб без остатка наполнить зрение небом. Далекий летающий силуэт вынырнул с другой стороны облака, и солнце блеснуло на его крыльях. Что это за большая такая птица – может быть, орел? Но даже для орла он должен быть велик, чтобы его можно было так издалека разглядеть…
Предостерегающий свист Йомара прорезал покой вершины.
Он так хорошо их натренировал, что они на сигнал отвечали сразу же, бросаясь в укрытие, как мыши при появлении ястреба. Эйлия вскочила на ноги, сердце сжалось в груди. Летающее создание снижалось со страшной скоростью, и теперь ясно виден был его змеиный силуэт, извивающийся в воздухе в такт мощным взмахам огромных крыльев. Со страхом сообразив, что лишенные крыш развалины – не укрытие, Эйлия бросилась бежать по мостовой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58