В голове клубились смутные образы, обрывки воспоминаний. Женщина с ледяными глазами. Он все еще чувствовал силу ее холодного взгляда.Поплотнее укутавшись, чтобы согреться, он осторожно притронулся к ране. Опухоль на лбу еще не прошла; Эрик толком не мог сказать, что из произошедшего было реальностью, а что ночным кошмаром, бредом раненого.Дверь тихо растворилась. Эрик посмотрел на нее с напряженным ожиданием. Очертания тени подсказали ему, кто пришел. Брат улыбался с порога.— Роберт! — Эрик попытался встать.— Сиди, тебе здорово досталось. — Роберт присел на корточки и накрыл ладонью руку старшего брата. — Зрение не пострадало?— Во всяком случае, твою мерзкую рожу вижу прекрасно. — Эрик довольно улыбнулся. — Сначала перед глазами стояла какая-то муть, но потом полегчало.Роберт сжал руку Эрика и поднялся на ноги.— У тебя была контузия. Провалялся без сознания двое суток.— Двое суток? — Эрик вздрогнул и схватился за голову.— Да не дергайся ты так. Пиетка зашил тебе рану, но еще придется денек-другой поваляться в постели.Роберт присел на край кровати, хлипкая рама заскрипела.— А что у тебя с рукой?Роберт поднял руку, пошевелил пальцами и пожал плечами.— Порезался о чешую этого чертова зверя. Ничего особенного.Эрик глубоко вздохнул и помрачнел.— Значит, это был не сон. По крайней мере, отчасти.Он поднес чашку с отваром к губам. Пар обжигал ноздри, и он потер кончик носа пальцем, молча разглядывая брата. Роберт был странно одет — в просторные штаны и рубашку со шнуровкой, сшитые из мягкой черной кожи, и сапоги до середины икр.— Где мы, Бобби? — тихо спросил Эрик. В комнате было тепло, но он закутался в простыню и придерживал ее одной рукой: в другой была чашка. Его все еще била несильная дрожь.— В Пейлноке, — ответил Роберт, пристально глядя на брата. Эрик сразу понял, что это было сказано абсолютно серьезно.— Ты сказал: «Пейл нок»? Тихий стук (англ. ).

— переспросил он, нахмурившись.Роберт кивнул и отвернулся, пытаясь скрыть беспокойство.— Ну, это местное название. — Он показал на закрытое ставнями окно в ногах кровати. — Не возражаешь, если я открою?Эрик покачал головой и отхлебнул еще глоток.Роберт поднялся на ноги и распахнул окно. В комнату ворвался теплый ночной ветер.В комнату кто-то заглянул. Низенький человечек с острыми чертами лица пристально смотрел на обоих братьев. Эрик глазам своим не верил. Живой! Значит, стену никто не отмывал, кровавого пятна и вовсе не было. «Интересно, — подумал Эрик, — а вставал ли я вообще с кровати? Ну и сон!»Человечек что-то сказал Роберту и посмотрел на Эрика, потом широко улыбнулся и покинул комнату.— Это Пиетка, — пояснил Роберт, снова усаживаясь на край кровати. — Хозяин заведения. И потом, во всей округе он единственный, кто хоть что-то понимает в медицине. Вот почему секурнен принесли тебя в этот город.— Секурнен? — повторил Эрик и нахмурился. — Кто это? И ты понимаешь этого парня?— Ну не очень, но какие-то слова уже усвоил. Секурнен — это те, кто ездит на драконах.Эрик застонал и потер висок.— Не скажу, что я очень рад это слышать. Давай-ка просто уйдем отсюда и отправимся домой.Роберт снова отвел глаза. Он сдвинул брови, встал, прошел к окну и, опираясь на подоконник, выглянул на улицу. На фоне звездного неба отчетливо вырисовывались крыши ближайших домов. Роберт глубоко вздохнул.— Я пока не могу уйти.— Мы что, в плену?— Конечно нет. С нами хорошо обращаются. Особенно со мной. Они что-то говорят о моих волосах и глазах. — Он помолчал, потирая подбородок. — Но есть еще одна причина…— Писатель ищет новых впечатлений? — резко перебил Эрик. — Это безумное место, Бобби! Оно ненастоящее! У нас обоих галлюцинации!— Настоящее, как дырка в твоей башке! Слушай, если ты боишься, я скажу им, что ты хочешь домой. Раз мы пришли сюда, должен быть и обратный путь.— Этот серебряный медальон — наверное, в нем все дело? Он поможет нам вернуться.— Они его отобрали. Почему-то эта вещица очень важна для секурнен. У них у всех есть такие медальоны.— И сколько их, этих секурнен?— Я пока что видел троих: мужчину, девушку и мальчика. Тех, которые нас нашли. Но, наверно, есть и еще.Усталость навалилась на Эрика. Он оглянулся, желая поставить куда-нибудь пустую чашку, но единственный стол был далеко, ближе к двери. Роберт опять замкнулся в себе — впрочем, этого следовало ожидать. Иногда братец бывал просто невыносим.— Тебе что, трудно просто сесть и растолковать мне все по порядку? — спросил Эрик, поднял руку и потер левый висок. Было больно, но он почему-то то и дело тер его.Роберт обернулся. Пламя свечи бросало отсветы на его бледное точеное лицо, тускло поблескивало в волосах, но он упорно не желал выходить из тени. Эрик вздрогнул, ему впервые пришло в голову, что брат похож на привидение.— Подумай, брат, — неожиданно горячо сказал Роберт, потом подошел к двери и тихо закрыл ее. Когда он заговорил снова, голос его звучал намного тише. — Как называлась моя последняя книга? «Тихий стук», «Пейл нок». А как называется это место? Пейлнок. — Он снова принялся расхаживать по комнате, пол скрипел от каждого шага. Он то сжимал руки в кулаки, то нервно разминал пальцы. — Я не знаю, как это объяснить. Все выглядит каким-то знакомым. Смотрю на луну и на это голубое светящееся кольцо в небе, и все это словно отзывается во мне. Что-то ужасное и абсолютно непонятное.Роберт сел на кровать и обхватил голову руками, потом так же резко вскочил и ушел к окну. Эрик почувствовал, что брат хочет сказать что-то еще, и затих, ожидая, пока Роберт перестанет бороться с собой.И Роберт заговорил снова — мрачным, испуганным шепотом.— Скотт здесь.Он помолчал, не в силах справиться с собой.— Да, это невозможно, но он здесь. Я ощущаю его присутствие и не могу уйти отсюда, пока не найду его.Эрик никогда не видел брата таким сосредоточенным. Или таким испуганным. Бобби, горячая голова, отродясь ничего не боялся, лазал себе по скалам, болтался по миру и попадал в разные передряги. Но так…— Кто такой Скотт, Бобби? — тихо спросил Эрик, нервно вертя пустую чашку в руках. Ему вспомнился незнакомец из ночного кошмара.Роберт закусил губу и опять сел на кровать.— Мы вместе путешествовали по Китаю. Я хотел забраться на одну гору, на ее вершине буддистский монастырь. Скотт до этого никогда не лазал по скалам, а тут еще дожди зарядили на целую неделю. Но ты же меня знаешь, — он невесело улыбнулся, — дождь меня не остановит.— И ты полез? И потащил его с собой?— Именно.Эрик нахмурился:— Он упал, да?— Упал я, — поправил Роберт. — Мы уже прошли больше чем полпути, когда я поскользнулся. — Он снова отошел к окну, и Эрик был готов поспорить, что брат видит перед собой не крыши Пейлнока. — Я пролетел всего футов двадцать, но основательно расшиб себе левую лодыжку и колено. Скотт не пошел за помощью, он просто сам отнес меня вниз. — Роберт глубоко вздохнул, при свете свечи его лицо было белее простыни. — И вот он здесь, и я должен выяснить почему.Роберт явно что-то скрывал. Эрик слишком хорошо знал брата, чтобы не почувствовать это.— Ты ведь хотел еще что-то сказать, да?Но Роберт лишь покачал головой.— Нет. Скотт Силвер где-то здесь, и я должен найти его. — Он подошел и легко положил ладонь на руку Эрика. — Позже поговорим. Ты устал; я вернусь, когда ты немного отдохнешь.Он забрал чашку и поставил ее на стол. Эрик был вынужден признать, что испытал облегчение, когда наконец его голова снова коснулась мягкой подушки.Роберт подоткнул простыню.— Поспи немного. Я скажу Фроне, чтобы приготовила тебе поесть.— Подожди-ка. Это та ненормальная старуха? Как ты их понимаешь?— Это мать Пиетки. Мы научились объясняться относительно самых простых вещей.— Ты что-то недоговариваешь, Бобби. Что же?Роберт помрачнел и на мгновение замер на пороге.— Отдохни. Потом поговорим.Эрику стало не по себе. Он прислушался к звуку удаляющихся шагов брата. Ветер ворвался в окно и пронесся по комнате, задув свечу. В воздухе запахло салом. Где-то в коридоре горела еще одна свеча. Ее далекий слабый свет просачивался под дверь.— В гостях хорошо, а дома лучше, — бормотал Эрик, вглядываясь в темноту. — В гостях хорошо, а дома лучше. Черт, что же делать?Где-то вдалеке жалобно заухала одинокая сова. Эрик прислушался. Ему не спалось. Наконец он встал, завернулся в простыню, подошел к окну и выглянул наружу. Город был погружен во тьму, ни в одном доме не горел свет. На фоне бархатистого неба вырисовывались черные крыши и трубы. На улице не было ни души.По всей вероятности, было очень раннее утро. Эрик высунулся подальше, запрокинул голову, чтобы разглядеть небо. Ни одной знакомой звезды и тем более созвездия. Он плотнее завернулся в простыню, силясь унять дрожь, потом подтащил к окну стул и сел. Ветер трепал его волосы. По-летнему теплый, он доносил с гор запахи душистых трав. Самих гор в темноте не было видно — похоже, они просто находились с другой стороны, но их можно было почувствовать, как гигантскую тень, нависающую над городом.Где-то залаяла собака.Краем глаза он различил движение. Кто-то шел по улице. Молодой человек, вероятно, ровесник Роберта. Остановился, медленно повернулся и посмотрел вверх. Их взгляды встретились, но незнакомец тут же отвернулся и зашагал прочь. Эрик продолжил наблюдать за ним, но тот внезапно исчез, словно ночь поглотила его.Собака перестала лаять.Эрик привстал и оперся о подоконник, потом снова сел, задумчиво глядя в небо.— Пейлнок, — прошептал он, словно прощупывая название этого странного мира, и постучал костяшками пальцев по подлокотнику. — «Тихий стук». — Он повторил название книги брата. Совпадение?За окном опять заухала сова. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Роберт вышел из комнаты брата, тихо прикрыв за собой дверь. Поморщившись, он посмотрел на повязку на правой руке. Рана все еще болела, но он заставил себя не думать о боли.Он тихо прошел по коридору мимо своей комнаты и спустился по лестнице. За столом сидели трое пожилых мужчин, они пили что-то из кружек и негромко переговаривались. Тут же был и Пиетка со своей дряхлой собакой. Внезапно разговор прервался, и старики посмотрели на Роберта, словно чего-то ожидая. Ему стало неловко. Пиетка хотел было встать, но Роберт покачал головой. Трактирщик снова сел. Роберт подошел к двери, распахнул ее и вышел на улицу.Тишина сводила с ума. Ему остро не хватало не прекращающегося даже ночью городского шума Манхэттена. Роберт спустился с низенького крыльца и зашагал по улице. В воздухе витал запах реки и горных сосен. Тончайшая пыль клубилась под сапогами. Почти весь город спал, блуждания чужака никого не тревожили. Некоторые окна были открыты, но в них не было видно ни светильников, ни каких-либо признаков движения.Он не выбрал себе никакого определенного маршрута и в конце концов оказался на самой окраине, там, где темной массой возвышались горы. Над их вершинами холодно мерцали звезды. Роберт прошел мимо последней изгороди, за которой сбились в кучу сонные овцы, потом — мимо небольшого участка обработанной земли. За городом дорога шла немного вверх. Он поднялся на холм и уселся на большой камень, подперев подбородок руками, и стал ждать, когда на небе появится луна и это странное прекрасное сияние.Левое плечо ныло, но и о нем он постарался забыть: ничего, рано или поздно пройдет, и так уже стало лучше. Он немного подвигал рукой, пробуя подвижность сустава, и остался вполне ею удовлетворен.Он оглянулся на темный город. Драконов не было видно. Мальчик и женщина мирно спали где-то в домах горожан, но Роберту не спалось. Он и так был по природе полуночник и у себя дома читал и работал за компьютером ночи напролет, а отсыпался днем — просто потому, что ему так больше нравилось. Он любил ночь.Роберт слабо улыбнулся. Очень может быть, что сдать новый роман вовремя не удастся — издатель будет просто лопаться от ярости.Луна прокралась по небу над вершинами гор и осветила крыши домов. Далеко, на противоположном конце города, поблескивала река. Роберт подобрал колени к груди и обхватил их руками. В плече что-то дернулось, но он не обратил на боль внимания, лишь начал потихоньку раскачиваться взад-вперед, пока совсем не успокоился. Он закрыл глаза.Неизвестно откуда пришли мысли о Скотте. Роберт вспоминал, как они познакомились во Флориде. Скотт был тогда в новенькой белой форме, его техника казалась безупречной. На Тайване они ездили на рикшах, в Сингапуре плавали на сампанах — юрких плоскодонках с парусом и кормовым веслом, в Бангкоке бесконечно бродили по базарам. Роберт улыбнулся: славное было время.Но тут подкралось более мрачное воспоминание: Скотт на тротуаре в Нью-Йорке, в крови, насмерть перепуганный, умоляет Роберта о помощи, вцепившись в его рубашку.Роберт вздохнул, открыл глаза и прогнал непрошеный образ. Он прижал ладонь ко рту и подул сквозь пальцы. Вот так, успокойся. Да. Успокойся.Но откуда-то из самого отдаленного уголка сердца продолжал слышаться голос: Поло. Эй, Поло.Голос перекрыло чье-то тихое пение. Сначала оно казалось далеким, но постепенно приближалось, пока Роберт наконец не осознал, что оно звучит вовсе не в его сознании. Он оглянулся на скалы в поисках певца.Никого не было. Пение тоже прекратилось, лишь ветер шелестел в траве.Роберт опять посмотрел на город, решив, что у него слуховые галлюцинации. Возможно, он сходит с ума, да и есть от чего.Но пение послышалось вновь. Это был точно не ветер! Он резко обернулся. Совсем недалеко по склону холма перемещался мерцающий белый огонек — может быть, свеча или нечто подобное. Роберт едва успел заметить огонек, как тот погас, — и песня тотчас же умолкла.Роберт тихо соскользнул с камня и вгляделся в темноту. Ничего. Он сосредоточил взгляд на силуэте старого дерева, рядом с которым исчез огонек, потом тихо приблизился к дереву и обошел его. Никого. Он поднял глаза. Между широкими дрожащими листьями можно было различить звезды, но на ветвях тоже никого не было. Положив ладонь на шершавую кору, он прислонился к дереву.
Мой милый, куда ты? В какие края?Останься со мною здесь, у ручья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24