те из нас, кто будет проводить отбор (он назвал их), должны ужесточить его критерии. Спустя несколько дней он умер.
Дальнейшее в общих чертах вам известно. Выполняя завещание нашего учителя, мы разъехались, затаились и продолжили нашу работу. О Томасе мы много лет ничего не слышали — до того дня, когда Максим сообщил, что Томас явился к нему и, перемежая свою речь угрозами, потребовал, чтобы Максим не смел выступать ни с какими заявлениями о Центре. Конечно, мы заинтересовались, расспрашивали Максима, но не придали этому сообщению того значения, которого оно заслуживало. А потом произошла эта трагедия… Вот, пожалуй, и все.
Он замолчал. Я тоже не знал, что говорить. Этот человек, сидевший на корточках напротив меня… Теперь я воспринимал его иначе. История, которую я расследовал, до сих пор представляла собой нечто вроде задачи, которую было необходимо решить. Теперь она стала реальностью. Летать, жить в безвоздушном пространстве, управлять кровотоком… Почти всемогущие, почти бессмертные… И существует ли граница этого «почти»?
Вергерус первым прервал молчание.
— Теперь вы не считаете нас своими врагами? — спросил он. — Не будете требовать, чтобы мы непременно заявили о себе и находились под контролем?
— Нет… конечно, нет. Но… Скажите — значит, кто-то продолжает проводить отбор?
— Да. Я провожу отбор. И еще один из нас.
— Значит, число избранных увеличивается?
— Да, сейчас их насчитывается 48 человек. Однако новые вступившие еще не достигли той зрелости, которая позволила бы считать их действительно избранными. Теперь мы не спешим — боимся совершить новую ошибку.
— Понимаю… Однако мы не решили главное. Вы считаете, что мы не сможем справиться с Глечке. Что же — оставить его в покое?
— Почему же? Нет. Просто нельзя допустить новых жертв. Мы совершили ошибку, мы и должны ее исправить. Эта задача по силам только нам.
Я поднялся.
— Благодарю за ваши разъяснения, профессор, за предложенную помощь. Мы не можем устраниться от своих обязанностей. Мы продолжим «дело Глеч-ке» и доведем его до конца. Постараемся учесть ваши предостережения.
Я уже дошел до двери, когда новая мысль заставила меня обернуться.
— Вы сказали, что Кандерс вел какие-то записи — дневник или журнал. Где он?
Вергерус пожал плечами.
— Он исчез! Перед тем как покинуть обитель, мы тщательно все проверили — не должно было остаться никаких следов, — но не обнаружили ни одного клочка каких-либо записей. Это странно, но это так, поверьте. Может быть, Кандерс перед смертью уничтожил дневник?
Я не стал говорить ему, что он ошибается. Ведь я тоже не знал ответа.
Все встревожены загадочным исчезновением Скиннера. Его нет уже третий день. Позавчера он ушел, чтобы поупражняться с полями. Никто не стал волноваться, когда он не явился к обеду — такое случалось. Но он не пришел и вечером. Не я один отказался в ту ночь от сна. Утром мы отправились на поиски. Они продолжаются и сейчас.
Никто не знает, как объяснить случившееся. Даже предположений разумных нет! Мои ученики не могут ни заблудиться (они отлично ощущают пространство и свое положение в нем), ни стать добычей хищников: никакой зверь, даже самый голодный, не осмелится напасть на избранного — они чувствуют нашу силу, и еще не было случая, чтобы они преодолели свой страх.
Бывает, правда, что в состоянии полного углубления, напряжения всех сил избранный теряет контроль над собственным телом и может бессознательно — как бы дублируя мысленные, душевные усилия — сделать несколько шагов. Если в это время он находится на краю глубокой расщелины или трясины… Но я не раз предупреждал их об этой опасности, и поэтому каждый выбрал себе удобную площадку для занятий, где можно ничего не опасаться. Несколько шагов — не несколько сот метров, и все же я распорядился, чтобы обследовали все обрывы и болота неподалеку от того места, где занимался Эрик.
Пока никто не высказал одной догадки, крайне простой. Она не высказана, но я чувствую, как она вызревает в голове Марио, а у Гюнтера уже готова сорваться с языка. Не решил ли Скиннер покинуть нас? Сбежать? Раствориться в миллионах обычных человеческих существ, смертных, как гусеницы или лягушки, и столь же беспечных. А потом, когда мы забудем о нем, самому стать Учителем, предводителем какой-нибудь дурацкой общины, быть окруженным всеобщим преклонением. Умений, которыми он владеет, для этого достаточно.
Когда я начинаю думать об этом, все мои страхи, сомнения, неудачи, моя старость, слабость — вся моя человеческая дрянь наваливается на меня. Я вспоминаю о том, чего так и не достиг (и уже не достигну), о досадных промахах, как с этим дурачком, взятом из Китежа. Столько возни, столько сил вложено — и все впустую! И еще я отчетливо сознаю, что перед каждым из них стоит этот соблазн, у каждого есть выбор: продолжить мучительный путь наверх — или бросить все и предпочесть полную удовольствий жизнь на равнине. Что, если в одно прекрасное утро я проснусь — и никого?.. Чертово наваждение, оно так отчетливо стоит перед моими глазами! Проклятый Скиннер! Угораздило его пропасть именно теперь, когда Гюнтер избавил нас от этой ищейки, что-то разнюхавшей, когда, после опыта в Китеже (пусть не во всем удачного, согласен), перед нами открылось новое поле деятельности! Почему именно сейчас?!
Одно меня утешает — даже те, кто в душе допускает возможность бегства этого мерзавца, не придают этому такого значения, как я. Гюнтер неохотно участвует в поисках пропавшего, и как только я оказываюсь поблизости, стремится продолжить обсуждение плана операции. К нему тут же присоединяется Альдо, и они вновь вступают в полемику. Альдо, как истинного южанина, тянет в теплые края — возможно, именно поэтому он так настаивает на индонезийском варианте. Гюнтер с презрением относится к азиатам и предлагает один из островов Балтики. Преимущество плана Альдо в том, что в Индонезии мы наряду с материалом (будем надеяться, что он окажется обширнее и качественнее китежского) получим и отличную базу. Целый остров! Какая дерзкая идея! Впрочем, опыт Китежа убеждает, что нам многое по силам. Надо отдать должное Альдо, он проделал большую работу: готовы карты, схемы, разработан весь план операции. Гюнтер этим похвастаться не может, кроме того, он вынужден признать, что в качестве базы выбранный им остров использовать не удастся — слишком велика здесь плотность морских и воздушных линий, а значит, слишком много сил придется тратить на поддержание защитного экрана. Главным аргументом Гюнтера является качество возможного «улова». Когда я слушаю их спор, я забываю о Скиннере. Мы еще живы, вы еще услышите о нас!
Эрику удалось проникнуть в иной мир! Он пришел сегодня вечером, изможденный, едва живой от усталости. Привожу его рассказ целиком — он того заслуживает.
«В тот день я занимался обычными упражнениями с полями. Создав темное пространство, я начал моделировать его различным образом. Мне все удавалось, и я стал увеличивать мощность поля. Внезапно я почувствовал удар, словно прикоснулся к высоковольтной шине. Темное пространство скачкообразно расширилось, охватив и то место, где я находился. Я стоял в полной темноте, оглушенный разрядом, голова кружилась, к горлу подступала тошнота. В этот момент я осознал, что больше не прикладываю никаких усилий для поддержания поля — оно существует само. Ни с кем из нас такого еще не было. Я не знал, как выйти из темного пространства, и растерялся. Тут я заметил впереди, чуть сбоку, слабо светящийся контур — словно за закрытой дверью горела неяркая лампочка. Я направился туда. По мере приближения темнота внутри контура рассеивалась, он уже не походил на дверь — скорее на туман, клубящийся в отверстии пещеры, из которой мне предстояло выйти. Я сомневался, надо ли это делать, но у меня, в общем, не было выбора. Я еще помедлил возле отверстия (оно было как раз в мой рост), а затем шагнул в него.
В первую минуту мне показалось, что я благополучно вернулся обратно — помню, я даже вздохнул с облегчением. Я стоял на такой же каменистой площадке, на какой начинал свои опыты, вокруг так же возвышались скалы. Правда, они словно бы выросли и очертания их изменились. Еще меня поразило, как быстро прошло время: ведь я начал заниматься утром, а вышел в густые сумерки, озаряемые светом луны. Свет этот показался мне странным, и я стал искать луну. Когда я увидел ее, сердце мое сжалось: я понял, что со мной случилось нечто небывалое, хотя пока и не знал что. Багровый диск, висевший над горами, поражал своими размерами, а главное — его покрывала сетка ясно различимых линий, как на треснувшем, мо еще не развалившемся стекле.
Я недолго разглядывал это новое светило. Раздался стук камней, и я увидел приближавшееся ко мне чудовище. Голова гигантской игуаны, чешуя, прижатые к груди передние лапы — больше всего оно походило на доисторического ящера. Я бросился наутек. Бежать было тяжело, к моим ногам словно гири привязали. К тому же местность была слабо приспособлена для бега: путь то и дело преграждали трещины, скалы, огромные котловины… Преследователь уже настигал меня, я слышал за спиной его шаги. В отчаянии я полез на крутую скалу. К моему счастью, для чудовища она оказалась недоступной. Потоптавшись около подножия, оно удалилось, и я остался один.
Не знаю, сколько времени я провел там. Багровая луна скрылась, зато на другом краю небосклона показалось новое светило. Не знаю, можно ли назвать его солнцем: ржавого цвета диск давал света немногим больше, чем тусклый спутник. Я осторожно спустился со скалы и тут понял, что не знаю, в какой стороне находится отверстие, через которое я попал в этот мир, — ибо к тому времени я уже знал, что нахожусь не на Земле.
С этого момента я был занят тем, что искал выход. Я кружил вокруг скалы, стараясь не пропустить ни одного уголка, где могло бы располагаться отверстие. Дело осложнялось тем, что я понятия не имел, как оно должно выглядеть. Туманный овал? Пятно абсолютного мрака?Я ведь даже не успел оглянуться.
Мне приходило в голову, что можно попытаться построить темное пространство, проделать с ним те же операции, что и вначале, и ждать, когда появится отверстие. Но даже если оно и появится, то куда приведет ? А главное — у меня уже не было сил, чтобы сделать это. Я устал, замерз, страдал от голода и бессонницы. Спал я урывками все на той же скале, все время боясь свалиться с нее. Но сильнее всего меня мучила жажда. Воды там не было, только лед на дне трещин. Я топил его в ладонях и пил, преодолевая отвращение — вкус у воды был омерзительный. Однажды, отбив кусок льда, я лизнул его и ощутил ожог. Это была не вода, а какая-то дрянь, кислота или щелочь, не знаю. Я стал осторожнее.
Каким мрачным был этот мир! Ржавое светило не поднималось высоко над горизонтом и почти не давало тепла. Когда оно заходило, все погружалось в глубокий мрак. Тогда далеко за горизонтом я видел зарево. Оно то разгоралось, то потухало, словно за горами полыхал огромный костер.
Там не было никаких растений, вообще ничего живого. Я удивлялся, чем же питается напавший на меня ящер. Но потом понял чем. Там были люди! Да, люди. Правда, я видел их лишь однажды и притом с далекого расстояния, при моем приближении они скрылись; тем не менее уверен, что я не ошибся.
…На отверстие я наткнулся совершенно случайно, когда уже совсем отчаялся. Плохо помню, как вошел в него, как добрался до выхода. Кажется, последний отрезок пути я полз».
Что это за мир ? Планета возле одного из созвездий нашей Галактики ? А может, это иное воплощение Земли?Впрочем, так ли это важно сейчас? Положение этого мира во Вселенной, его происхождение, свойства — все это можно будет потом уточнить и тщательно исследовать. Главное состоит в том, что мы можем в него попасть. Только мы и никто другой! Перед нами открываются такие безграничные возможности, что голова кружится. Вот она, идеальная база — никому неизвестная, недоступная. Но не только база. Мы станем владыками этого мира, заселим его новым человечеством — человечеством избранных. С ящерами и аборигенами, которых видел Скиннер, мы справимся, я уверен.
Разумеется, чтобы реализовать эти возможности, надо будет решить ряд достаточно сложных задач. Прежде всего научиться создавать и сохранять отверстия, через которые можно попасть в этот мир. Они создаются в ходе операций с темными пространствами — но каких операций ? Сумеет ли Эрик их повторить ? Ведь он наткнулся на этот эффект случайно…
Будем надеяться, что сумеет. Главное, мы теперь знаем, что темные пространства обладают таким свойством. Сам Кандерс не знал этого! И никто из моих заклятых друзей не знает — только я! Вот она, удача, которую я так долго ждал, награда за упорный труд. И совершенно не важно, что честь этого открытия принадлежит не мне, а одному из моих учеников, причем не самому талантливому, на мой взгляд, — все равно это мое открытие. Его значение невозможно переоценить, даже обнаружение нового мира уступает ему по значимости: важно отыскать путь, а двинувшись по нему, куда-нибудь да придешь.
Случайная находка Скиннера заставляет по-новому взглянуть на наши проблему и планы. До сих пор я стремился спрятаться получше, затаиться, устранить тех, кто знал о нас слишком много. Должен ли я и теперь таиться, как зверь ? Не пора ли мне поменяться ролями с моими преследователями? Чертовски соблазнительная мысль!
Но еще заманчивее другая, касающаяся моих, так сказать, однокашников. Пока что я занимал по отношению к ним позицию нейтралитета, полагая, что не должен вредить им, — ведь, в конечном итоге, мы делаем общее дело. При этом я всегда сознавал, что лишь я понимаю общий смысл и конечную цель этого дела, лишь я способен заменить Кандерса и возглавить работу. Не настало ли время сделать это? Вновь собрать всех избранных в одном месте. Пусть работают, пусть обучают моих учеников тому, что умеют они и чего не умею я!
У меня будет все — база, опытные инструкторы, материал для обучения… Какие перспективы открываются передо мной!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34