Здесь магазин Водолей ру 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Он спал на нем уже года три. Помнится, тогда, в самом конце осени, буйствовала эпидемия гриппа, и он свалился с температурой. Алла надела марлевую повязку и прозрачно намекнула, что, дескать, было бы хорошо на некоторое время Игорю поночевать отдельно, в целях карантина. Игорь согласился, перебрался в кабинет на диван, да так там и остался. Все произошло естественно и само собой. О разводе они и не помышляли. Оформление документов, суд, раздел имущества! Не гниющий Запад, где стоит снять трубку и позвонить адвокату – Наша система гораздо более гуманна и мудра: хочешь не хочешь – живи вместе. А там, глядишь, где словечком перебросишься, где мусор выкинешь. Стерпится-слюбится…– Ты мне не дури! – визгливый голос жены из кухни. – Гимнастику она решила бросить! Надоело, видите ли! А по улице шляться не надоело? Дискотеки не надоели? Валерка этот по ночам телефон обрывает! Нет, я это прекращу.Дверь распахнулась, на пороге стояла Алла – разгневанная, с алыми.пятнами на лице.– А ты что молчишь? Ты отец или чужой человек? Вырастил дочь!– Почему я? – растерялся Игорь Иванович. – Вместе растили. А насчет дискотек – так вспомни себя в её возрасте.– Себя? – взъярилась Алла. – Ты меня ещё смеешь упрекать? Я была дурой. Беспросветной дурой! Муж тряпка, дочь неизвестно что. Я хожу как нищая…– Может, не стоит сейчас-то?– А кого ты стесняешься? Собственной дочери? Она и так знает, что мы нищие! Папочка, видите ли, патриот науки! Сидит в каком-то сраном музее, получает двести «штук»! Это зарплата для мужика?Игорь Иванович тихонько вздохнул. Музей – это больная мозоль и для него, и для Аллы.На эту работу он согласился сразу, как только стало. ясно, что дорога на кафедру и в аспирантуру для него» закрыта. Музей – так музей. Для Историка (с большой буквы – это-то все признавали) – почти идеальное место: тишина, минимум посторонних, богатая библиотека и доступ к архивам. Он ушел туда, как нырнул в глубокий прохладный омут – с головой. То ли от по-. постоянной пыли, то ли от недостатка ультрафиолета кожа его приобрела нездоровый землистый оттенок, незаметно выросло брюшко, и по лестнице уже к сорока годам он начал подниматься с одышкой, отдыхая через пролет.– Ну, вы тут ругайтесь, а я пошла, – зевнув, сказала дочь.– Это куда еще?– Прошвырнусь. Может, Валерка компанию составит. А то не все же ему телефон обрывать.Алла Федоровна издала короткий смешок.– Со мной сейчас будет истерика, – сообщила она. – «Ругайтесь»! Из-за кого мы, по-твоему, ругаемся? Что с тобой делать? Да! – Она раздраженно сняла трубку звонившего телефона.– Привет, муха. Скучаешь?У Аллы медленно округлились глаза.– Что?– А то хочешь, сходим в «Кисс». Там сегодня Вадька Прыщ, его смена. Может, бесплатно пропустит, а то у меня, если честно, с бабками напряг.– С чем?– Ох, простите, Алла Федоровна, не признал. Алена дома?– А с чем у вас напряг?– Да с деньгами. Но это неважно, собственно…– Вот что, молодой человек. Моя дочь с дворовой шпаной не общается, запомните.– Я вообще-то студент второго курса.– О Боже! И что вы изучаете? Классическую литературу?– Приборы точной механики в политехническом.Алла собралась было съязвить, но Алёнка величественно, как королева, отняла трубку.– Это я, Валер. Как дела? Можно сходить, дома у меня сейчас ураган. А, не бери в голову. Жди, скоро выйду.«Абсолютно мой профиль, – подумала Алла, глядя сбоку на дочь. – Политехнический! Бог ты мой! Единственная польза – это, кажется, он уговорил Алену заняться'всерьез английским. Мне это оказалось не под силу. Сейчас она болтает уже получше их „тичера“ – очкастой мымры, лет сто назад окончившей вечернее отделение пединститута».«Валера!» – Алла хмыкнула. Хорошо еще, что дочь не влюблена в этого мальчишку. По всему видно, не влюблена. Мелковат. Девочка красавицей растет и умницей. У неё должна быть другая дорога. Вот только гимнастика… Ну да утрясется. Глава 7ДРУГ ДОМА Игорь Иванович сидел за письменным столом и смотрел в одну точку, которая располагалась на гладкой стене перед ним. Ему не было нужды заглядывать в альбом с фотографиями на столе, он и так знал их наизусть – каждый штришок. На всех в разных ракурсах была запечатлена ксилограмма с несколькими сотнями значков. То, что Алёнка обозвала фолиантом.Ключ к письменам был достаточно сложен. Игорь Иванович продвигался медленно, шаг за шагом, будто нащупывая нить во тьме (расхожий оборот, но точнее придумать невозможно). И чем дальше он шел, тем непонятнее становились ощущения, вызываемые неизвестно чем – или кем? Это трудно было объяснить словами. Он попытался как-то раз. не жене, конечно, они уже целую вечность говорили на разных языках, а, как ни странно, «другу дома». Вообще-то он имел на это право – как человек, который привез документ из экспедиции.– Я не хочу об этом, – упрямо сказал Георгий.– Почему? Боишься, донесу в медкомиссию, и тебя не пустят больше на раскопки?– Да ну тебя. Я не сумасшедший, говорю сразу.– Естественно. Твои галлюцинации там, на Тибете, можно объяснить сотней причин. Вы не акклиматизировались, высокогорье, усталость после переезда, ну и так далее. Никто тебя ни в чем не обвиняет.Гоги поморщился. Конечно, Колесников был кругом прав. Он помнил тот внезапный обморок на развалинах монастыря. Помнил и те непонятные картины, возникшие в сознании…– Власти дали на все про все драконовские сроки. Те власти, я имею в виду. Эти к срокам отнеслись индифферентно, но валюты не дали, мы обходились своей. Оплатили шерпов – и адью.– А что у тебя были за видения? – перебил Игорь Иванович.Георгий нахмурился, вспоминая.– Да ерунда какая-то. Собаки…– Собаки?– Да. Огромные, свирепые, вроде среднеазиатских овчарок, только крупнее.– Это могли быть тибетские волкодавы…– Нет. Опять ты меня ловишь! Я тебе сто раз объяснял, это вымершая порода. Возможно, таких собак вообще никогда не было, кроме как в легендах…– А еще? – взмолился Колесников.– Я помню, они набросились на какого-то монаха… Или послушника. По крайней мере, ему было не больше восемнадцати. Я испугался.– Кого? Собак?– Не знаю. Не помню. Страх был какой-то бес причинный, непонятный… Будто воздух пропитался чем-то таким… Да ну, ерунда это все, – оборвал Гоги сам себя. – Лучше скажи, как продвигается расшифровка.Игорь Иванович пошелестел фотографиями на столе.– Определенно – древнее наречие, очень редкое, было в ходу у некоторых народностей на севере Тибета.– Монастырь, который мы раскапывали, был построен в честь святого Сакьямуни, Грядущего Будды. Это может быть его жизнеописание.– Ну нет. Скорее похоже на текст бонского Канджура.– Что, бонский священный текст – в буддистском монастыре? Очень уж завирально.Игорь Иванович только пожал плечами. Идея, мол, и правда сумасшедшая, но мы-то с тобой ученые, собаку съели в таких делах. Если я говорю о бонском тексте, значит, так оно и есть.– Наши эксперты датируют находку IX-XI веками. Тебе это ни о чем не говорит?– Ну как же. То, что я успел прочитать, ясно указывает на эпоху: правление династии Лангдармы, точнее, Лангдармы Третьего. Тебе крупно повезло, по-моему, таких находок в мире одна-две.Георгий бросил взгляд на Колесникова и почувствовал укол зависти. Ну да, он раскопал документ, привез его, да, за такую находку стоящий археолог отдаст половину жизни… Но кто к кому пришел на поклон? Профессор Начкебия! Автор громадных, на разворот журналов, статей с фотографиями в буржуйских изданиях, участник известных всему миру экспедиций в Гималаи и на Тибет.Колесников будто прочел мысли собеседника и тяжело вздохнул.– Напрасно ты так. Каждый идет своей дорогой, моя ничуть не лучше и не хуже твоей. Ты ведь нашел ксилограмму, а мог бы пройти мимо и не заметить. Не комплексуй. Тем более что…– Что? – мрачно спросил Георгий.Игорь Иванович кивнул на фотографии.– Это не священный текст и не жизнеописание Сакьямуни. Насколько я успел разобраться, это своего рода… э… Судебный отчет.Он пожевал губами.– Буддистского монаха обвиняют в совершении убийства,– Там упоминается его возраст? – вдруг спросил Гоги.Колесников на секунду задумался.– Ну, если допустить, что к тому времени в Лхассе был уже утвержден лунный китайский календарь (а этого мы точно не знаем), то можно предположить, что монаху было около двадцати лет… Плюс-минут два года. А ты думаешь, что видел именно его, когда потерял сознание?– Бред! – взорвался Гоги с чисто кавказским темпераментом. – Все бред! Я атеист и материалист! У меня по истории КПСС в институте была пятерка, не то что у тебя, болвана! Мы не акклиматизировались, была жара под тридцать, потом мы переместились на высокогорье. Резкий перепад давления и температуры. А в блуждающих духов я не верю, хоть тресни.Игорь Иванович досмотрел на Георгия и тихо произнес:– Дело в том, что у меня с некоторых пор тоже начались видения. И в них – тот же самый монах…– И тоже с собаками? – ехидно спросил Гоги.– Нет, собак не было. Я помню дворец в большом городе. Я уверен, что это был дворец Потала в Лхассе, столице Тибета. Позже я даже нашел его описание у Николая Рериха. Он приезжал в Лхассу в 1922 году, в сентябре, и он утверждает, что основные постройки были реставрированы так, как они выглядели при жизни Лангдармы.Георгий задумчиво запустил пальцы себе в бороду. Он всегда делал так, когда был чем-то озадачен. А так как с возрастом он не утерял эту мальчишескую и очень важную для ученого способность удивляться и радоваться открытиям, то и – борода его в отличии от волос на голове все время курчавилась.– Значит, древняя легенда имеет под собой реальную основу, – сказал он. – Я имею в виду убийство Лангдармы. Танец Черной Шапки… Тогда я знаю, как звали того монаха.– Да. В тексте упоминается его имя. Чонг-по. Но самое главное даже не это. Мне кажется, что это ошибка.– Ты хочешь сказать, что я раскопал подделку? – возмутился Георгий.– Нет, – отмахнулся Колесников. – Ксилограмма подлинная, в этом нет сомнений. Я имею в виду другое. Я почти уверен: этот монах – не убийца. Кто-то •его, говоря по-современному, подставил.
Мостовая была покрыта старым булыжником и сначала полого, затем все круче скатывалась к реке, к старому деревянному причалу, которым, конечно, сто лет как никто не пользовался.Алёнка сама не заметила, как попала на эту улицу. Вернее, в эту часть города. Шла-шла, не разбирая асфальтовой дороги, мимо стандартных серо-панельных девятиэтажек, и вдруг асфальт с бетоном кончился.Дома здесь в большинстве были двухэтажные: нижний – каменный, верхний – деревянный, с резными наличниками на окнах, похожими на огромные, навсегда застывшие снежинки, и двускатными коричневыми крышами. Там, на крышах, разогретых солнцем, нежились кошки, свесив вниз передние лапы, и, сощурившись, наблюдали за прохожими. В одном окне с геранью Алёнка заметила толстую неряшливую тетку и фыркнула. Тетка её по-деревенски откровенно разглядывала. Алёнка показала язык и рассмеялась, вспомнив, что на ней – мини-юбка и бежевая маечка с иностранной надписью и большим вырезом. В центре, в «цивилизации» (мамино выражение) такой наряд выглядел бы естественно, а тут… Не столица. Эх, сесть бы сейчас на скорый, рвануть бы туда, в толчею, шум, гам. Забыть, хоть ненадолго, о семейных скандалах (так и видится: мама с раскрасневшимся в истерике, злым лицом, отец пытается что-то робко возразить, но его ставят на место одним движением бровей), о самодовольном тренере-гимнасте Диме. «Что я в нем нашла, дура? Физиономия слащавая, усики как у Гитлера над безвольным подбородком…»«– А где ты живешь?– Тут, неподалеку. Две остановки.– Ты меня никогда к себе не приглашал, А я жуть какая любопытная. Все придумываю себе твою квартиру. Наверно, этакая романтическая берлога. Медвежья шкура на полу, кубки в шкафах… Да? А ружье у тебя на стене висит?– Не выдумывай. Зачем мне ружье?– Так ты меня приглашаешь?Он виновато вздохнул.– Извини, Ленок, сегодня никак. Вовку надо забрать из садика.Сердце скакнуло. «Вот ведь, – подумала, – какой он! Сына один воспитывает. Заботится, ночей не спит. Дома, конечно, кавардак, поэтому и не приглашает, стесняется. Значит, так. Перво-наперво сделаю уборку, сварю борш (путь к сердцу мужчины…). Вот блин, как же его варят-то, борщ этот? Ну ладно, пожарю картошку, тоже сойдет».– А твоя жена, мама Вовки, она что… Умерла? Прости, пожалуйста.– Типун тебе, – удивился Дмитрий. – Жива-здорова, слава Богу.– Значит, ушла от вас? Ну, раз ты в садик, а не она…– Валя сегодня в парикмахерской. Очередь заняла и позвонила мне, что не успевает.Тренькнуло девичье сердце и разбилось.– А она… Знает про нас?– Ничего не знает, – резко сказал Дима. – И, я надеюсь, ты болтать не будешь.– Ты не говорил, что женат.– Так что холост, тоже не говорил. Мы с тобой вообще этой темы не касались».Она помотала головой, словно отгоняя назойливую муху. Вот еще, переживать из-за всякого. В мужчине главное – не мышцы. И уж точно не умение сносно вертеться на перекладине… А что главное – она и сама не знала. Деньги? Коттедж, иномарка? Не хочется так думать (пусть обзывают старорежимной дурой). Дело… Это может быть. Настоящее дело, не перепродажа шоколадок и «памперсов», а такое, чтобы захватывало целиком, без остатка. Как у папы. С одним дополнением: чтобы это приносило доход – и дом, и счет в банке, и иномарка…Она ощутила на себе взгляд неожиданно, будто шла по льду и вдруг с треском провалилась в полынью. Одному было лет двадцать пять – бритый качок с золотозубой ухмылкой и наколкой на левом запястье. Косит под уголовника. Второй был чуть помоложе и похлипче, но видно, что Хозяин. Несмотря на жару, одет в модный малиновый пиджак, черные замшевые брюки, белую рубашку с воротником-стоечкой. Лицо чуть вытянуто книзу, словно морковка, глаза прячутся за традиционными черными очками в золотой оправе.Он сидел в роскошном сером «мерее», свесив ноги на тротуар. Распахнутая дверца услужливо загораживала Алёнке дорогу. .– В такой глуши, – лениво проговорил Хозяйчик (так она его окрестила), – и такое прелестное создание. Ну и куда мы без мамки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51


А-П

П-Я