- Рози, не будь {занудой}!
Рози усмехнулась - она почти забыла, какое удовольствие может
доставлять маленькое безобидное подразнивание, - продолжая снимать
бумагу, в которую Билл Штайнер аккуратно завернул первое сознательное
и значительное приобретение в ее новой жизни.
- Ну хорошо, - произнесла Герт, обращаясь к Синтии, которая снова
начала описывать круги вокруг наставницы. Герт легонько подпрыгивала
на мощных коричневых ногах. Ее груди под белой футболкой вздымались и
опадали, как океанские волны. - Итак, ты видела, как это делается.
Теперь попробуй сама. Не забывай, швырнуть меня ты не сумеешь -
малявка вроде тебя заработает массу переломов, если попытается бросить
такой дерьмовоз, как я, - но ты можешь помочь мне упасть. Готова?
- Готова, готова, тетя корова, - откликнулась Синтия. Ее губы
раздвинулись еще шире, обнажая мелкие неровные белые зубы. Рози они
напомнили зубы маленького, но опасного животного, например мангуста. -
{Гер} труда К и ншоу, {нападай}!
Герт пошла в атаку. Синтия ухватилась за ее мускулистые
предплечья, с уверенностью, которой Рози не видать, сколько бы она ни
тренировалась, подставила по-мальчишески тощее бедро под медвежий бок
Герт... и та неожиданно взлетела вверх тормашками в воздух и
кувыркнулась в полете - привидение в белой футболке и серых
тренировочных штанах. Футболка задра-ласьг открывая самый большой
бюстгальтер, который когда-либо видела Рози; бежевые чашечки смахивали
на артиллерийские снаряды времен Первой мировой войны. Когда тело Герт
соприкоснулось с полом, стены комнаты заметно содрогнулись.
- Да-а-a! - закричала Синтия, исполняя безумный танец вокруг
поверженной соперницы и потрясая сжатыми в кулачки худыми руками над
головой. - Да-а-а-а! {Большая мама оказывается на полу}! ДА-А-А-А!
{Начинаю счет! Большая мама, мать твою}, в нок...
С улыбкой - удивительно, но улыбка, редко появлявшаяся на лице
Герт, придавала ему довольно печальный вид - Герт подхватила Синтию,
подняла ее над головой, широко расставив ноги, похожая на крепкое
дерево, затем начала вращать ее, словно пропеллер самолета.
- Э-э-э-э-э-и-и-и-й, {меня щас стошнит}! - запросила пощады
Синтия, захлебываясь от смеха. От быстрого вращения она превратилась в
круг, в котором мелькали зелено-оранжевые полосы волос и пятна
психоделической фуфайки. - Э-э-э-э-э-и-и-и-й, я щас {КОНЧУ}!
- Герт, достаточно, - произнес тихий голос. У основания лестницы
стояла Анна Стивенсон. Она в очередной раз оделась в черное с белым
(Рози видела на ней и другие сочетания цветов, но не часто):
сужающиеся книзу черные брюки и белую шелковую блузку с длинными
рукавами и высоким воротником. Рози позавидовала элегантной внешности
Анны. Элегантность Анны Стивенсон {всегда} вызывала у нее зависть.
С выражением легкого смущения на лице Герт осторожно опустила
Синтию и поставила на ноги.
- Я в порядке, Анна, - сказала Синтия. Сделав четыре неверных
шага по матам, она зацепилась за собственную ногу, шлепнулась на пол и
захихикала.
- Вижу, - сухо заметила Анна.
- Зато я швырнула Герт, - заявила она. - Жаль, что вы не видели.
По-моему, это мой самый большой подвиг в жизни. Честное слово.
- Я в этом не сомневаюсь, однако Герт скажет вам, что она сама
себя бросила. Вы просто помогли ее телу сделать то, что оно уже
собралось сделать.
- Наверное, вы правы, - согласилась Синтия. Она боязливо
поднялась с матов и тут же опять шлепнулась на задницу (вернее, ту
часть тела, где она должна располагаться) и снова захихикала. - Черт
возьми, как будто кто-то поставил всю комнату на проигрыватель!
Анна пересекла комнату и приблизилась к сидевшим на стульях Рози
и Пэм.
- Что это у вас? - спросила она Рози.
- Картина. Я купила ее сегодня днем. Для новой квартиры, когда
получу ее. Повешу в своей комнате. - Затем с опаской добавила: - Что
вы о ней скажете?
- Не знаю - давайте поднесем ближе к свету. Анна взяла картину с
двух сторон, перенесла на противоположный край комнаты и установила на
стол для пинг-понга. Пять женщин полукругом сгрудились вокруг стола.
Нет, оглянувшись, заметила Рози, теперь их уже семеро. К пятерке,
спустившись по лестнице, присоединились Робин Сент-Джеймс и Консуэло
Дельгадо. Они остановились за спиной у Синтии, заглядывая через ее
узкие костлявые подростковые плечи. Рози ожидала, что кто-то из женщин
заговорит первой - скорее всего, воцарившуюся тишину нарушит Синтия, -
но все продолжали молчать, и когда пауза затянулась, она почувствовала
слабый нервный озноб.
- Ну? - проговорила она. - Что вы думаете? Кто-нибудь, скажите
хоть слово.
- Странная картина, - заметила Анна.
- Верно, - подтвердила Синтия. - Чудная какая-то. По-моему, я
что-то подобное видела, не помню только где.
Анна смотрела на Рози.
- Почему вы купили ее, Рози?
Рози пожала плечами, ощущая непонятный страх.
- Не знаю, смогу ли объяснить толком. Мне показалось, что она...
взывала ко мне.
Неожиданная улыбка Анны удивила ее и у нее отлегло от сердца.
- Все правильно, - кивнула Анна. - В этом и состоит суть
искусства, как мне кажется, и не только живописи - то же самое
происходит с книгами, скульптурой, даже с замками из песка. Иногда
произведения искусства просто взывают к вам, вот и все. Словно голоса
тех людей, кто их создал, звучат у вас в голове. Но эта картина... она
кажется вам красивой, Рози?
Рози посмотрела на картину, пытаясь увидеть ее такой, какой она
показалась ей в ломбарде "Либерти-Сити", когда безмолвный язык холста
заговорил с ней с такой силой, что она замерла на полпути как
вкопанная, и все остальные мысли вылетели у нее из головы. Она
посмотрела на светловолосую женщину в тоге маренового цвета (или в
хитоне - так, кажется, назвал ее одежду мистер Леффертс), стоящую в
высокой траве на вершине холма, снова заметила толстую косу, свисавшую
вдоль спины, золотой браслет над правым локтем. Затем она позволила
своему взгляду переместиться к разрушенному храму и поверженной статуе
{(Бога)}
у подножия холма. К предметам, на которые глядит женщина в тоге.
"Откуда ты знаешь, что она смотрит именно на них? Как ты можешь
знать? Она же стоит к тебе спиной! Ты ведь не видишь ее лица!"
Да, все верно... но ведь ей больше не на что глядеть, разве не
так?
- Нет, - медленно проговорила Рози. - Я купила ее не потому, что
она показалась мне красивой. Я купила ее потому, что она показалась
мне сильной. Она остановила меня на пути; значит, она действительно
обладает какой-то силой. Разве для того, чтобы считаться хорошей,
картина обязательно должна быть красивой, как вы полагаете?
- Нет, - ответила Консуэло. - Вспомни Джексона Поллока. Его
произведения никто не мог назвать красивыми, но энергии в них, хоть
отбавляй. Или Диана Арбус, например.
- Это еще кто такая? - поинтересовалась Синтия.
- Знаменитый фотограф. И знаменитой она стала благодаря снимкам
женщин с бородой и портретам карликов с сигаретами в зубах.
- Ух ты. - Синтия задумалась над услышанным, и ее лицо внезапно
вспыхнуло светом пойманного воспоминания. - Точно! Я уже видела
однажды эту картину на одной званой вечеринке с коктейлями. В
художественной галерее. Галерея принадлежала парню по имени Эпплторп,
Роберт Эпплторп, и представляете, что потом оказалось? Что он
развлекается с другим парнем! Серьезно! И по-настоящему, не понарошку,
как те, что на обложках журналов для педерастов. Он {старался},
прилагал все усилия, работал не на страх, а на совесть. Вы даже не
представляете, что мужик может иметь такую ручку от швабры между...
- Мэпплторп, - сухо произнесла Анна.
- Что?
- Мэпплторп, а не Эпплторп.
- Возможно. Я не помню точно.
- Он умер.
- Да? - нахмурилась Синтия. - От чего же?
- От СПИДа. - Анна не сводила глаз с картины Рози и говорила
рассеянным тоном. - Известного в некоторых кварталах как болезнь
гомосексуалистов.
- Ты говоришь, что уже видела эту картину, - пророкотала Герт. -
Где ты ее видела, кротка? В той же художественной галерее?
- Нет. - Пока речь шла о Мэпплторпе, на лице Синтии читалась
явная заинтересованность, теперь же ее щеки порозовели, а уголки рта
изогнулись в слабой защитной улыбке. - И вообще, это была не {та} же
самая картина, знаете, но...
- Давай, рассказывай, - сказала Рози.
- Отец мой был священником методистской церкви в Бейкерсфилде, -
начала Синтия. - В маленьком городке Бейкерсфилд в штате Калифорния, я
оттуда родом. Мы жили в пасторате, и в маленьком зале для встреч на
первом этаже висело несколько старых картин. Портреты президентов,
пейзажи, натюрморты с цветами, собаки. Ну да они, впрочем, не важны.
Их попросту вешали, чтобы стены не казались слишком голыми.
Рози кивнула, вспоминая картины, которые окружали ее в пыльном
ломбарде "Либерти-Сити" - изображавшие гондолы в Венеции, фрукты в
вазе, собак и лис. Точно, эти предметы вешают на стены, чтобы те не
выглядели слишком голыми. Рты без языков.
- Но там была одна... которая называлась... - Она нахмурилась,
сосредоточенно копаясь в памяти. - Если не ошибаюсь, она называлась
"Де Сото смотрит на запад". На ней был изображен мужчины в шляпе,
похожей на тарелку, окруженный группой индейцев. Он стоял на скале и
смотрел через вытянувшийся на многие мили лес на огромную реку.
Миссисипи, наверное. Только дело в том... понимаете...
Она окинула их растерянным взглядом. Ее щеки порозовели еще
сильнее, улыбка исчезла. Неуклюжая повязка над ухом казалась очень
белой, бросалась в глаза, словно необычное устройство, и Рози успела
удивленно подумать - далеко не в первый раз со дня своего появления в
"Дочерях и сестрах", - что мужчины почему-то бывают очень жестокими.
Почему так происходит? Что с ними? Им чего-то не хватает или же в них
с рождения есть нечто неправильное, выходящее из строя, как
некачественная плата в компьютере?
- Продолжайте, Синтия, - сказала Анна. - Мы не будем смеяться.
Правда же?
Женщины согласно закивали головами. Синтия соединила руки за
спиной, как школьница, которую вызвали к доске прочитать перед всем
классом выученное наизусть стихотворение.
- Значит, так, - заговорила она непривычно тихим голосом. - Мне
казалось, что река {движется}, и я не могла смотреть на картину
спокойно. Картина висела в комнате, где отец проводил вечером по
четвергам библейские чтения для учеников местной школы, и я заходила
туда, иногда садилась напротив картины и глядела на нее. Могла
смотреть не отрываясь час, а то и {больше}, как в телевизор. Смотрела
на реку, которая двигалась, или сидела, ожидая, {когда} она двинется.
Мне было дет восемь или девять. Ага! Я точно помню, что думала: если
река движется, то рано или поздно по ней проплывет плот или лодка, или
каноэ с индейцами, и тогда я узнаю наверняка. А потом я вошла однажды
в комнату, а картины нет. Наверное, мать заглянула ненароком, увидела,
как я сижу, словно мумия, перед картиной, и, знаете...
- ...встревожилась и сняла ее, - подсказала Робин.
- Да. Скорее всего, выкинула ее на свалку, - добавила Синтия. - Я
была тогда совсем маленькой. Но твоя картина, Рози, напомнила мне о
той. Пэм внимательно изучала полотно.
- Да, - произнесла она, - неудивительно. Мне кажется, я вижу, как
женщина дышит.
Они все дружно рассмеялись, и Рози засмеялась вместе с ними.
- Да нет, дело не в {этом}, - сказала Синтия. - Она просто...
немножко старомодная... как картина в школьном актовом зале... и
бледная. Если не считать платья и грозовых туч, все краски бледные,
посмотрите. И на моей картине "Де Сото" все было бледным, кроме реки.
А река яркого серебристого цвета. Когда я смотрела на картину, то в
конце концов переставала замечать все остальное и видела только реку.
- Расскажи нам про работу, - повернулась к Рози Герт. - Кажется,
ты упомянула о работе?
- Выкладывай все, - потребовала Пэм.
- Да, - поддержала ее Анна, - расскажите нам все, а затем я
хотела бы несколько минут поговорить с вами в моем кабинете.
- Это... то, чего я так ждала?
Анна улыбнулась:
- Думаю, что да.

8

- Это одна из лучших комнат, значащихся в нашем списке, и я
надеюсь, вам она понравится не меньше, чем мне, - сказала Анна. На
краю ее письменного стола опасно зависла стопка листовок, объявлявших
о предстоящем летнем пикнике и концерте "Дочерей и сестер",
мероприятии, которое устраивалось в некоторой степени для Сбора
средств, в некоторой для создания благоприятного имиджа организации в
глазах общественности, а вообще-то представляло собой небольшой
праздник. Анна взяла одну листовку, перевернула ее чистой стороной и
набросала примерный план. - Вот здесь кухня, здесь откидная кровать,
тут небольшая жилая зона. Вот ванная. Не могу сказать, что в ней очень
просторно, сидя на унитазе, вам придется вытягивать ноги прямо под
душ, но это ваша комната.
- Да, - пробормотала едва слышно Рози. - Моя.
В нее снова начало прокрадываться чувство, которого она не
испытывала уже несколько недель, - словно все происходящее не более
чем сон, и в любую секунду она может опять проснуться рядом с
Норманом.
- Вид из окна замечательный - не Лейк-драйв, конечно же, но парк
Брайант весьма привлекателен, особенно в летнее время. Второй этаж.
Район немножко сдал в восьмидесятые годы, но постепенно приходит в
себя.
- Вы так хорошо рассказываете, будто сами там жили, - вставила
Рози.
Анна пожала плечами - изящный, красивый жест, - нарисовала перед
дверью комнаты коридор, затем лестницу. Она рисовала просто, без
прикрас, с экономностью профессионального чертежника, и говорила, не
поднимая головы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81