— По крайней мере я не проверяю предварительно состояние их банковского счета. Системе наплевать на бедных, потому что ей легче не замечать их, предоставив собственной судьбе. Они не в состоянии защитить себя от незаконного выселения, дискриминации на работе, жестокости со стороны полиции. Они не могут позволить себе это, и до них никому нет дела…
Фрэнк резко тормозит на красный свет, и Саманту бросает на приборную панель.
— Извини, — неубедительно бормочет он. — Может, ее родители и богаты, но им еще и страшно.
Так Фрэнк меняет тему. Он не желает спорить и чувствует, что Саманте этого тоже не хочется.
— Извини.
— Ничего.
Красный меняется на зеленый.
В «Старбаксе» полно студентов-одиночек, парочек, держащихся за руки в перерывах между глотками кофе, и одиноких мужчин, прикрывающихся газетами и тайком посматривающих на женщин за соседним столиком. Фрэнку и Саманте удается отыскать угловую кабинку, где можно поговорить более или менее приватно.
— Возьми мне что-нибудь без кофеина, — просит она.
— В кафетерии?
Фрэнк улыбается и, прежде чем подойти к кассе, ставит на стол свою сумку. Потом решительно и уверенно пересекает зал и говорит кассирше что-то такое, от чего та начинает хихикать. Саманта наблюдает за ним со смешанным чувством желания и зависти. Ее всегда восхищали его легкость и апломб в обращении с незнакомыми людьми. Восхищали, но в то же время вызывали беспокойство и неловкость. Общение нужно заслужить. Общение — не пустая болтовня в очередях и кафетериях. Оно требует времени. Требует не только слов и улыбок, но и чего-то большего. Фрэнк расплачивается, и кассирша снова хихикает.
Интересно, думает Саманта, какой ее видят Фрэнк и другие мужчины в этом зале? Усталая женщина в мешковатых тренировочных штанах и потертом свитере? Или в замаскированном бесформенной одеждой теле есть нечто манящее, соблазнительное?
Фрэнк возвращается к столику, а она вдруг робеет и, чтобы чем-то занять руки, поправляет все еще влажные и липкие от пота волосы. Я выгляжу, должно быть, просто ужасно, думает она. Фрэнк ставит перед ней чашку кофе.
Не желая думать ни о том, как выглядит, ни о том, что он сказал кассирше, Саманта спешит перейти к делу:
— Так что там с этой пропавшей женщиной?
Ее резкость заметно выбивает Фрэнка из колеи, лишая уверенности и добавляя неловкости всей ситуации. Достав из сумки папку, он протягивает Саманте две фотографии и начинает рассказывать о Кэтрин Анне Вебер. Тон у него теперь серьезный, почти профессиональный.
— Еще месяц назад Кэтрин работала адвокатом в департаменте полиции Дарема. На этой должности она находилась более двух лет, занимаясь в основном делами, связанными с насилием в семье и жестоким обращением с детьми. Работала, судя по всему, хорошо. У нее много друзей, а ее родители живут в Роли.
Пока Фрэнк рассказывает, Саманта рассматривает первую фотографию. На снимке молодая женщина в компании друзей в каком-то классном баре. Они что-то празднуют — счастливы быть здесь, счастливы быть вместе. Лучезарно улыбающаяся Кэтрин стоит в середине. Рук не видно — обнимает соседок. Высокая, с изящной фигурой.
— Она взяла небольшой отпуск и отправилась в гости к подруге по колледжу в Мемфис, штат Теннесси, но через пять дней пропустила обратный рейс. Подруга отвезла Кэтрин в аэропорт, даже проводила ее на посадку. Десять минут спустя Кэтрин сделала два звонка по карточке — первый на свой автоответчик, второй — еще одной подруге в Боулдере, штат Колорадо. Потом взяла напрокат машину и поехала в Канзас-Сити, где остановилась в мотеле «Лаки-8». Поздним вечером следующего дня Кэтрин прибыла в Боулдер. По словам проживающей там подруги, Кэтрин сообщила лишь, что приедет на следующий день.
На втором снимке Кэтрин сидит на берегу озера и задумчиво смотрит на воду. Наверное, она даже не подозревала, что ее фотографируют. У нее замечательное лицо с милыми пропорциональными чертами. Короткие черные волосы подчеркивают нежность светлой кожи. «В такую женщину может влюбиться любой мужчина, — думает Саманта. — Интересно, не случилось ли это и с Фрэнком?»
— Ровно три недели назад она покинула Боулдер и отправилась — мы проследили по кредитным карточкам — в Калифорнию: переночевала в мотеле в Солт-Лейк-Сити, где несколько раз заказывала выпивку и оплатила обед за двоих, затем остановилась на ночь в мотеле в Рино. После Рино — Дейвис, Калифорния. Ленч. И наконец, уже поздно вечером, обед в «Серебряном драконе» в Сан-Франциско.
— Кэтрин определенно спешила. — Саманта поднимает голову. — С кем она обедала в Солт-Лейк-Сити?
— Не знаю. Ни друзья, ни члены семьи ничего не слышали о том, что у нее были там знакомые. — Он делает глоток крепкого горячего кофе. — Может быть, подцепила кого-то по дороге.
— В таком случае она не платила бы за обед.
— Ты слишком хорошего мнения о мужчинах. — Фрэнк улыбается, довольный собственной шуткой, и продолжает: — Так или иначе, управляющий мотелем в Рино запомнил ее очень хорошо — она пожаловалась на подтекающий кран в ванной. Потребовала предоставить ей другую комнату, ссылаясь на то, что не может уснуть. В два часа ночи.
— Она была одна?
— Номер у нее был одноместный. Никого больше управляющий с ней не видел. А что?
— Ничего особенного. Меня просто заинтересовал тот обед. Возможно, Кэтрин познакомилась с кем-то, кому было с ней по пути, или кто-то последовал за ней в Рино.
— Не исключено. — Он молчит, обдумывая объяснение Саманты, и на мгновение отводит взгляд в сторону. — После этого Кэтрин исчезает. Машина в бюро проката не возвращена. Никаких оплат с помощью кредитки, никаких звонков по карточке. Ничего.
— Ты, конечно, уже побывал в «Серебряном драконе»?
— Да. По фотографии ее никто не вспомнил. Ресторан пользуется популярностью, посетителей всегда много.
Саманта кладет фотографии на столик перед собой.
— Ну а что там с ее родителями? Они, должно быть, богатые люди, иначе бы к вам не обратились, верно?
— Да, — отвечает Фрэнк, не обращая внимания на шпильку.
— Подожди, попробую отгадать. Табак, верно?
— Вообще-то они владеют крупнейшей в Соединенных Штатах компанией, занимающейся поставками медицинского оборудования. Продают мониторы ЭКГ, прецизионные инструменты для операций на сердце, ультразвуковые скальпели, полимерные зажимы, операционные светильники.
— Ты хоть имеешь понятие о том, что это такое?
— В светильниках я разбираюсь довольно-таки неплохо, но не во всем остальном.
Оба смеются, потом умолкают.
— Так что же, по-твоему, произошло?
— Трудно сказать. Она была одна. Здесь у нее, насколько нам известно, ни друзей, ни знакомых.
Он уходит от прямого ответа, и его уклончивость не остается незамеченной.
— И?..
Фрэнк отворачивается, избегая смотреть Саманте в глаза.
— Думаю, она мертва… тело и машину рано или поздно обнаружат где-нибудь в городе.
— Подожди. — Саманта не хочет принимать такого ответа, не хочет соглашаться на такой вариант, тем более что Кэтрин смотрит на нее с фотографии. — А если она просто в бегах? Если хочет исчезнуть?
— Тогда зачем оставлять такой ясный след? Зачем оплачивать обед и номер в мотеле кредитками, если можно воспользоваться наличными? Зачем брать напрокат машину?
— Предположим, вначале она не была уверена в том, что действительно хочет исчезнуть. Может, недоставало смелости. А потом приехала сюда и решилась.
— По словам родителей и друзей, у нее не было никаких причин ударяться в бега.
— Если только они сами не были причиной.
— Ладно, пусть так. Но все равно остается без ответа самый главный вопрос. При чем здесь Сан-Франциско? — Фрэнк замечает, как сжимают чашку тонкие пальцы Саманты. — И вот здесь-то мне не обойтись без твоей помощи.
— Объясни.
— Если Кэтрин прибыла в Сан-Франциско, чтобы начать жизнь с чистого листа, то, как я предполагаю, она попытается устроиться на работу в социальные службы. Судя по всему, ей нравилось то, чем она занималась в Северной Каролине. Даже если деньги Кэтрин и не нужны, она может бесплатно предложить свои услуги какой-нибудь адвокатской группе. Не могла бы ты выяснить в тех организациях, с которыми сотрудничаешь, обращался ли к ним кто-нибудь в последнее время с подобным предложением? Возможно, кого-то уже приняли…
— Ты же говоришь, что она, вероятно, мертва.
— Да. — Фрэнк смотрит на лежащие между ними фотографии. — Но я бы предпочел, чтобы ты опровергла мое мнение. — Он едва заметно улыбается. — Мне нужно знать наверняка. Что скажешь?
— Конечно.
Улыбка Кэтрин уже кажется ей печальной и несколько искусственной. Как будто она пользовалась этой улыбкой слишком часто, убеждая окружающих в том, что у нее все в порядке. Такие улыбки, напряженные и усталые, бывают у бортпроводниц.
— Конечно, я помогу тебе.
ПАРАСОМНИЯ
Вашингтон, округ Колумбия 3 октября 1982 года 18.27
Кристина Кастинелла торопливо убирает со стола остатки незатейливого обеда и отступает в сторону, пропуская в кухню клиента. Гость старается расположиться поудобнее, но жесткий, неказистый стул никак не подстраивается под его долговязое тело. В этом человеке есть что-то такое, отчего вся квартира кажется маленькой. Глядя в водянистые глаза мужчины и на его поношенную черную одежду, Кристина думает о том, стоит ли заниматься предсказательством, если при этом приходится иметь дело чуть ли не со всеми чокнутыми округа Колумбия.
У нее есть дар, а дару всегда сопутствует ответственность. Так до сих пор говорит ей бабушка. Каждое лето, бывая в Калабрии, Кристина проводит большую часть времени в бабушкиной кухне, слушая рассказы местных женщин о семейных судьбах, болезнях и ленивых, ни на что не годных мужчинах. Каждое слово сопровождается у них выразительным жестом, и все они носят выцветшие свободные платья, под которыми прячут свои изнуренные тела.
С заходом солнца бабушкин дом затихает, и тогда-то начинают приходить мужчины. Они приносят печаль, неуверенность, боль, смятение и с нетерпением ждут ответа от каждой перевернутой карты. Большинство находят надежду в прогнозах гадалок и безоговорочно верят им. Даже приходский священник, отец Гриджо, жалующийся на предсказательниц в частных беседах и искренне советующий пастве искать совета у Бога, никогда не ставит под сомнение прорицания. По слухам, он и сам порой прибегает к помощи гадалок, но никто за столом никогда не упоминает об этом.
Когда Кристине исполнилось двенадцать, ее научили искусству работы с картами. «Они поведут тебя, укажут путь через тяготы и лишения», — обещали гадалки. Очень скоро женщины поняли, что Кристина не такая, что она отличается от них. Ее видения были яснее, предсказания глубже. Вскоре карты стали всего лишь дополнением к живущему в ней дару.
Таро для Кристины не более чем приятное времяпрепровождение, но несколько месяцев назад она решила прорекламировать свои способности предсказательницы в местных газетах. Ей оставался еще один год учебы в Джорджтаунском университете, а заработка репетитора не хватало даже для покрытия счетов за международные телефонные разговоры, не говоря уж о плате за учебу. Поэтому Кристина обратилась к картам.
Некоторых клиентов, конечно, больше интересуют ее длинные ножки и то, что скрыто под наглухо застегнутой блузкой, чем будущее. Но большинство отчаянно жаждет ответов; они нуждаются в них так же, как некоторые нуждаются в любви. Они одержимы будущим, которое не в состоянии ни понять, ни контролировать, и вот ради них-то Кристина берется за калабрийскую колоду.
Глядя на посетителя, она решает сделать то же самое. Обычно Кристина не принимает по воскресеньям, однако в разговоре по телефону этот мужчина проявил такую настойчивость, что она не смогла отказать. Ладно, подумала Кристина, повесив трубку, деньги не помешают — надо купить билеты на концерт в следующем месяце.
Он молча наблюдает за тем, как Кристина тасует карты и кладет колоду на стол перед ним.
— Снимите карты левой рукой.
Он снимает, и Кристина начинает переворачивать их. Повешенный, перевернутое Колесо Фортуны, четверка Мечей — карты говорят о боли и муке, — десятка Мечей, Башня, Смерть…
Солнце садится, в комнате темнеет, и неподвижное тело и бесстрастное лицо незнакомца сливаются со сгущающейся тьмой. Кристина уже не видит его — перед глазами мелькают образы, вызванные картами. Музыка — кто-то играет на клавесине, запах конюшни — сена и конского навоза, старинная, пострадавшая от времени, ветра и дождя статуя, отбрасывающая тень на могильный камень, сырые переулки, густой туман, внезапный пронзительный крик.
Ее дыхание учащается.
— Вы бежите куда-то в темноте. Резь в глазах, и вы видите что-то вроде света… серебристые вспышки. Голоса отовсюду, спереди и сзади… кто-то кричит. Вы не останавливаетесь, вы продолжаете бежать. Вы боитесь остановиться — вас что-то преследует. Нет, оно бежит вместе с вами, движется в ритме ваших шагов, словно толкает вас. Вы поворачиваетесь и видите… нет, ничего нет. Ну, не совсем так, есть чувство… я… я не уверена…
— Продолжайте!
— Не могу. Это какая-то бессмыслица.
— Не бессмыслица/ — Голос звучит резко, и мужчина тут же смягчает тон, как бы желая объяснить: — У меня проблемы со сном.
Она растерянно замолкает, потом спрашивает:
— Да?
— Просыпаясь, я ничего не помню. Просто чувствую усталость. От того, что снилось. Поэтому я и пришел сюда. Мне нужно выяснить, видите ли вы то, что вижу я. Надеюсь, вы поможете мне понять.
— Я же сказала вам, что ничего не понимаю.
— Нет, понимаете. Вы не такая, как другие. Вы тоже видите.
Лучше бы он ушел. Ушел, а она вернулась бы к остывшему обеду и стакану дешевого вина.
Кристина протягивает руки и собирает карты. Хватит. Пора заканчивать, даже если он и не заплатит. Какая разница.
— Пожалуйста. Просто скажите, что еще вы видите. Только это, мне ничего больше не надо. — Мужчина вытаскивает из кармана стодолларовую банкноту. — Закончите то, что начали. Пожалуйста.
Она скептически смотрит на незнакомца, потом на лежащую на столе бумажку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31