На его рабочем столе была фотография в красивой рамке, на которой были изображены улыбающиеся молодожены Йоко и Йоши. В их глазах светилось ожидание будущего счастья.
Канаи снял очки и стал тереть глаза, словно пытаясь отделаться от мысленного образа своей любимой дочери Йоко, которая теперь была убита горем. Он вспомнил, какой она была в Токио, в отсуйя. Дежурила у смертного одра мужа перед похоронами, встречала семью Йоши у двери и плакала вместе с ними. Во время религиозной церемонии, когда в память о душе Йоши воздавались молитвы, она, поддерживаемая родственниками, приблизилась к алтарю, чтобы принять традиционную тамагуши, ветвь дерева сакаки. Ее нужно было положить на специальный столик так, чтобы стебель был направлен на алтарь. После этого ей нужно было отойти назад, поклониться и четыре раза хлопнуть в ладоши. Но Йоко не могла пошевелиться... Она только поклонилась, хлопнула один раз в ладоши и тут же потеряла сознание. Ее пришлось тут же подхватить на руки и вынести из усыпальницы.
С того времени она погрузилась в мо-чу, в траур. Все дни проводила в синтоистском храме, воздавала молитвы и клала тамагуши в честь успокоения души Йоши.
«Надо было больше любить его при жизни», — не уставал теперь упрекать себя Канаи.
Впрочем, настало время отдаться делам, а все остальное оставить на промысел божий. Он связался со своим секретарем и попросил ее связать себя по телефону с детективом Деккером.
Затем японский бизнесмен вновь вернул все свое внимание газетным вырезкам со статьями об убийстве Алана Бакстеда. Канаи знал, что долго скрываться от звонков из «Мерибел Корпорейшн» и от Константина Пангалоса не сможет.
Рано или поздно, но ему придется дать им окончательный ответ по поводу того, покупает ли он уговоренную долю в «Золотом Горизонте» или все-таки нет. Но Канаи решил твердо, что не даст ни цента из условленной суммы в два миллиона долларов до тех пор, пока не переговорит с Деккером об обстоятельствах смерти Алана Бакстеда. Канаи хорошо понимал, что бизнесмены, которые совершают ошибки стоимостью в два миллиона долларов, никогда не становятся президентами транснациональных корпораций.
На связь с Канаи вышел его секретарь:
— Сэр, у меня на проводе полицейский участок, но там нет сейчас детектива Деккера. Мне ответила женщина, детектив Спайсленд. Она утверждает, что является напарницей Деккера.
Канаи прикрыл глаза. Он был разочарован. Ему необходимо было переговорить именно с Деккером-саном. И как можно скорее. Впрочем... Возможно, его напарница сможет чем-нибудь помочь. Он помнил ее. Светленькая негритяночка с рыжими волосами, — очень густой отлив, — и суровым, но привлекательным лицом. Она приходила к нему в офис вместе с Деккером-саном на следующий день после нападения на Йоши.
— Хорошо, я буду говорить с этой женщиной.
Канаи поднес трубку к уху и, хоть Спайсленд не могла этого видеть, он вежливо поклонился.
— Детектив Спайсленд? Это говорит Канаи.
— О, да! Приношу вам мои искренние соболезнования относительно господина Тада... Насколько я поняла, вы только что вернулись из Японии?
— Да. Похороны, и потом... Словом, вы меня понимаете. К тому же нужно было решить кое-какие дела нашего представительства в штаб-квартире компании в Японии.
Он пододвинул к себе поближе газетные вырезки с материалами, касающимися бесславной кончины Бакстеда.
— Я был бы вам очень признателен, если бы вы помогли мне как можно скорее связаться с Деккером-саном. Мне очень жаль, что я вынужден вас отрывать от исполнения ваших обязанностей, но мне просто необходимо переговорить с ним.
— Я бы очень хотела помочь вам, но он весь день был в отъезде. На Лонг-Айленде. Это по делам оперативной группы. Он не должен был сегодня заходить в участок. Там у него случились какие-то неприятности... Еле выкрутился. Да привез еще с собой какого-то человека. Думаю, до конца рабочего дня он будет с ним на Федерал Плаза. Я, конечно, попытаюсь связаться с ним, но это будет очень нелегко и, честно говоря, ни за что заранее не поручусь...
И опять разочарование. Взгляд Канаи рассеянно блуждал по газетным строкам и вдруг задержался на том, чего не замечал раньше... В крохотной информативке на один абзац с выходными данными Эушен-Сити говорилось об изнасиловании с убийством одной женщины. Это преступление было совершено в ту же ночь, что и убийство Бакстеда.
Что-то во всем этом показалось Канаи знакомым. Смерть наступила от ударов тупым предметом в область головы... Возможно, действовал просто очень крепкий и умеющий хорошо драться преступник. Хай.
В прошлом месяце точно так же погибла женщина на Пятой Авеню. А ее смерть, в свою очередь, очень напоминала смерть женщины из Сан-Франциско и женщины из Далласа. Преступления были совершены как раз тогда, когда Канаи находился в этих городах с деловыми поездками. Неужели он является единственным человеком, который подметил общие черты всех четырех преступлений?
— Господин Канаи?
— Прошу меня простить. Я нашел интересную заметку и зачитался. А потом задумался. Очень прошу меня извинить, мне в самом деле неловко.
— Ой, постойте, я только что вспомнила! Дело в том, что у меня муж художник и сегодня состоится его первая выставка в Нью-Йорке. Манни говорил, что попытается успеть туда. Мы ожидаем, что нас посетят критики из нескольких газет. Я сегодня только и думаю, что об этой выставке моего мужа.
Канаи вспомнил о Йоши.
— Вы гордитесь своим супругом?
— Горжусь?! Что вы! Я просто не знаю, куда деваться от радости! Он так настрадался, столько всего перенес, пока появилась возможность устроить сегодняшнюю выставку. Вы знаете, мир искусства — это настоящий ад. Сколько раз муж думал, что у него окончательно разбито сердце! Честно говоря, я не знаю, как он все это выдержал и не сломался! Наш друг господин Котлович... Он познакомил Генри с владельцами некоторых галерей и коллекций, и тем понравились его работы. Они-то и помогли организовать выставку. А он уж начинал терять надежду... Знаете что... Если Манни не позвонит до конца дня, я думаю, что встречусь с ним на выставке. Ой, черт, уже почти половина шестого! Через час мне уже нужно быть в галерее!
Она была определенно счастлива и стремилась всех людей посвятить в свое счастье.
— Господин Канаи, надеюсь, что не покажусь вам навязчивой и все такое, но... Не хотели бы вы посетить выставку Генри?.. Дело в том, что он... честно говоря, еще никому не известен и присутствие таких влиятельных людей, как вы, уже само по себе стало бы ему хорошей поддержкой. Это в галерее «Кливленд» на восточной стороне Пятьдесят Седьмой улицы. Кстати, вы там можете натолкнуться и на Манни. Наконец, да не прозвучит это нескромно с моей стороны, но Генри очень хороший, очень талантливый художник!
Канаи опять подумал о Йоши, о том, кем бы он мог стать, если бы не...
Спустя несколько секунд паузы и размышлений японец тихо проговорил?
— Ваш супруг очень счастливый человек, раз имеет рядом такого почитателя его таланта, как вы. Хорошо иметь возле себя человека, который в тебя верит и тебя поддерживает... Почту для себя за честь посетить вашу выставку.
— О, как здорово! — засмеялась в трубку счастливая Спайсленд. — Ваше приглашение будет ждать вас при входе в галерею. Мы вам очень благодарны и будем очень ждать.
Повесив трубку, Канаи еще раз внимательно взглянул на свадебную фотографию Йоко и Йоши. Его согласие показаться на выставке мужа этой женщины было, конечно, следствием мимолетного импульса. Но это был очень сильный импульс. Он должен быть на этой выставке. В этом состоял его неоплаченный пока долг перед Йоши. Может, это хоть чуть-чуть искупит его вину перед ним. Дух Йоши витает в небесах, но все видит и слышит. Канаи пойдет на выставку и тем самым попросит прощения у Йоши, и тот, может быть, простит его.
Кроме того, была и еще одна причина для посещения выставки: все-таки отыскать Деккера-сана и расспросить его о смерти Алана Бакстеда, «Мерибел Корпорейшн» и о том, что делать в создавшейся ситуации ему и «Мураками Электроникс». Канаи не мог сделать следующего шага без разговора с Деккером.
Деккер-сан каратека. Хай. Он сможет залезть в мозг того сумасшедшего, который совершил эти ритуальные убийства женщин, потому что этот преступник наверняка сам является каратекой. Канаи был уверен, что все эти преступления — дело рук одного человека. Зверское избиение, изнасилование и затем убийство. Похоже, убивали одним-единственным ударом в голову. Разумеется, дело обходилось без всяких «тупых предметов».
Хай. Смерть одной женщины в целом городе не возбудит особого внимания. Убийца знал это и потому переезжал из города в город. Даже если двух женщин убить в одном городе одинаковым способом, то и тогда у преступника есть хорошие шансы не попасться в руки полиции.
Канаи настолько заинтересовался этими преступлениями, что даже придумал для убийцы имя. Кайшаку. Очень искусный палач. Деккер-сан все поймет. Но станет ли он действовать? Заставит ли он действовать других, пока не произошло очередное убийство женщины?
Канаи, как и все японцы, ужасался высочайшему уровню преступности в Америке. Если бы погибла его единственная дочь Йоко от такого кайшаку, Канаи не пережил бы этого.
Японец выбрал три газетных материала об убийстве Алана Бакстеда, присоединил к ним информацию об убийстве в Эушен-Сити и положил все это в карман своего пиджака.
Теперь Канаи спрашивал себя: а удастся ли Деккеру или какому-нибудь другому полицейскому справиться с этим убийцей?..
В то самое время, когда Уширо Канаи готовился покинуть место своей работы и отправиться в галерею «Кливленд», куда его пригласили на выставку, Поль Молиз как раз тоже выходил из своего офиса на Парк Авеню, открывая дверь-"вертушку" при помощи кейса, в темный и морозный декабрьский вечер. Постояв на крыльце с несколько секунд неподвижно, он зажал под рукой последний номер «Уолл-стрит Джорнал», а другой решительно поднял воротник своего пальто. Ссутулив плечи, он присоединился к массе прохожих, спешащих на угол улицы к светофору. Он направлялся к ожидавшему его лимузину. Затянувшийся допоздна рабочий день и то обстоятельство, что Поль Молиз не успел ничего перехватить после полуденного ленча, только усугубили его раздражение и гнев на то, что стряслось сегодня возле арены. Конни Пангалос... Саль Бускаглия... Оба мерзавцы и скоты!..
Альдо, молодой крепыш, исполнявший у Поля Молиза одновременно функции шофера и телохранителя, выскочил из темного и уютного салона машины на мороз, обежал вокруг нее и предупредительно открыл заднюю дверцу для своего шефа. Ему не нужно было говорить о том, что Поль Молиз находится в дерьмовом расположении духа: настроение начальства Альдо давно уже научился распознавать по походке. Шофер был здравомыслящим и благоразумным человеком. Он решил молчать, ехать осторожно и молился о том, чтобы не схватить штраф за нарушение правил дорожного движения по пути в Нью-Джерси.
Приближаясь к ожидавшей его машине, Молиз нервно постукивал себя по ляжке сложенным в трубку номером газеты. Вся эта заваруха, которая стряслась сегодня на Лонг-Айленде при участии сотрудника федеральной оперативной группы и охранников Бускаглии, была не просто чем-то «неадекватным»... Это можно было квалифицировать только как непростительную, непроходимую тупость! Молизу было ясно, что не Бускаглия все это придумал. Он просто старался исполнить то, что ему было приказано. Пи больше, ни меньше. Он любит только грузовики взрывать да следить за блондинками, у которых титьки, как дирижабли. Вот это его! Это ему нравится. Это он делать умеет...
Козел!..
Что же касается Ливингстона Кворрелса, то, скорее всего, он тут также играл далеко не первую скрипку. Он вообще не любит воевать. Последней его самой ожесточенной схваткой была попытка затолкнуть свою жену в «Джуниор Лиг». А предпоследней — скандал с дочерью. Кворрелс вышел там победителем: дочурке пришлось удовольствоваться только двумя личными скаковыми лошадьми вместо задуманных трех.
Сегодняшняя неприятность на Лонг-Айленде произошла благодаря исключительно Константину Пангалосу, который наложил в штаны при мысли о том, что ему, может быть, придется в скором времени лепить лицензированные тарелки в какой-нибудь федеральной тюряге. Придурок! Уж кто-кто, а Пангалос-то должен был знать, как вывернуться из затруднения, возникшего по милости Деккера.
А что теперь? Теперь у Деккера в кармане лежит план вместимости арены. Ну и что? Молиз понимал, что пока еще есть кое-какие шансы справиться с неприятностью. Собственно, для таких случаев и существовал Спарроухоук со своей «Менеджмент Системс Консалтантс». Пусть пощупают правоохранительные и правораспорядительные органы. На предмет нахождения человечка, которому бы понравилась идея получить после выхода на пенсию высокооплачиваемую работу в частной охранной фирме.
С такими людьми, как Манни Деккер, работает только один метод борьбы. Его необходимо перехитрить. Длительное время ты даешь ему повод думать, что он выигрывает, а под конец ясно показываешь: всю гонку он прокрутил колесами на одном месте. Чтобы весь этот план сработал, нужно задействовать деньги, связи, наконец, умные мозги.
Именно такой реакции от Константина Пангалоса ожидал Поль Молиз. Вместо этого грек наложил в штаны, в результате чего Деккер отвез к себе на Федерал Плаза и план вместимости, и беднягу Бускаглию. Все попало в волосатые лапы амбициозного Чарльза Ле Клера.
Неприятность, приключившаяся на арене, стала поводом для экстренной сходки в клубе на Малберри-стрит в Маленькой Италии «большой тройки», состоявшей из Поля Молиза, его отца, дона мафии, и Джованни Гран Сассо (его еще называли Джонни Сассом), который был приглашен в качестве консиглиере, советчика.
Присутствовал и весь изнервничавшийся Константин Пангалос. Он принужден был смирно сидеть в совершенно голой, как карцер, комнате и мог только прислушиваться к долетавшим до него голосам трех сицилийцев, которые говорили между собой по-итальянски и в данный момент обсуждали дальнейшую судьбу проштрафившегося подчиненного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63