Я смотрела на этот камень кровавого цвета и размышляла: почему мне прислали это кольцо? почему застрелился Энрик?Ах, кажется, забыла сообщить, что я адвокат, но вы, полагаю, уже догадались. Адвокат я очень хороший и надеюсь стать еще лучше. Адвокат должен очень внимательно относиться к делу, которое ведет. Весьма важны все мелочи, и адвокату следует предвидеть возможные повороты дела и его юридические последствия, разбираться в прецедентах, имевших место в прежних судейских решениях… и тому подобное. Представителю такой профессии не пристало забивать себе голову какими-то готическими загадками.Но таинственное влечет меня с непреодолимой силой.Я думала, не позвонить ли моим друзьям детства в Барселоне: Ориолю и Луису. Но я потеряла их след с тех пор, как мы покинули Испанию. Когда же я попросила мать помочь мне связаться с кузенами Бонаплатой и Касахоаной, она сказала, что не знает, где ее старая записная книжка, что никакой связи с этими родственниками после смерти Энрика не поддерживала и понятия не имеет, как их отыскать.Я не поверила матери, но давить на нее не хотелось. Что-то подсказывало мне, что она предпочла бы не говорить о прошлом и забыть его.Однажды я попыталась достичь цели, позвонив в информационно-телефонную службу Испании. В Барселоне не оказалось ни Ориоля, ни Луиса.Тогда я решила успокоиться и подождать. Если кто-то отыскал меня, чтобы отправить мне кольцо, то этот кто-то когда-нибудь объявится. По крайней мере я на это надеялась.Я помню то лето, шторм и поцелуй.Помню бурное море, песок, скалы, дождь и поцелуй.Помню последнее лето, шторм и первый поцелуй.И помню его, его тепло, целомудренную застенчивость, волны и вкус соли на его губах.Помню его в мое последнее лето в Испании и то, как он впервые страстно поцеловал меня.Я не забыла своей первой любви, не забывала никогда, я помню его — Ориоля.* * *Увидев мое кольцо на картине в кухне родителей, я изменилась. Во мне все трансформировалось. Я удивлялась себе, думая об Ориоле, об этом мальчике, который стал моей первой любовью, о детстве, об Энрике и о загадках, не привлекавших раньше моего внимания.Почему мы никогда не возвращались в Испанию? Почему так и не вернулись в Барселону? Эти и другие подобные вопросы упорно преследовали меня, лишали покоя. Я неоднократно просила мать о такой поездке, но в ответ всегда слышала одно и то же: «Сейчас не время, в следующем году поедем; мы с дэдди хотели провести отпуск на Гавайях, в Мексике или на островах близ Флориды». Но в Испании — никогда.Не соблазнили родителей даже Олимпийские игры 1992 года. Приближался мой шестнадцатый день рождения. И тогда мать заявила, что ехать сейчас на торжества не стоит, поскольку наши друзья в Барселоне все еще оплакивают смерть Энрика «в результате автомобильной катастрофы». После катастрофы прошло уже три года, и на Игры собиралось семейство Шаронов; они пригласили и меня. Когда я сказала это матери, она изменилась в лице и начала говорить, почему делать этого не следует. В конце концов она убедила меня, предложив мне взамен водительское удостоверение и легковой автомобиль.Но я поняла, что мать сплела вокруг меня паутину, чтобы я не могла пересечь океан и вернуться в Барселону. Мария дель Мар, как и я, единственная дочь. Мой дед умер в семидесятые годы, а бабушка последовала за ним, когда мне исполнилось десять лет. Поэтому торопиться с возвращением не имело смысла.«Тебе нужно как следует привыкнуть к родной стране твоего отца, — говорила мне мать. — Теперь это твоя земля, и для ностальгии нет никаких оснований».И я похоронила свои воспоминания о бабушке, о моих друзьях, о моей первой любви, об Ориоле в самом потаенном уголке души. К этим милым сердцу воспоминаниям о прекрасном мире я обращалась, ложась спать, и предавалась им, пока сон не одолевал меня. Во сне я видела Ориоля на берегу моря, солнце, шторм, соль, его губы и поцелуй.Дэдди всегда разговаривал со мной на своем мичиганском диалекте. Преподавание в моей барселонской школе велось на четырех языках, а я была самой успевающей ученицей в своей английской группе. Кроме того, я убеждена, что женщины в целом лучше мужчин справляются с разговорной речью. Проблем с этим у меня никогда не возникало.Кроме того, я очень хорошо адаптировалась к Нью-Йорку. С каждым годом у меня появлялось все больше друзей в школе. Поэтому моя мечта о возвращении в Барселону стала менее навязчивой и я приняла правила игры, установленные моей матерью, — отложить все на будущее. Я окончила колледж, потом высшее юридическое учебное заведение и стала адвокатом. И что там скрывать — адвокатом превосходным.Между тем я завязывала не только дружеские, но и любовные связи… Мои каталонские воспоминания все реже тревожили меня.Я уже упоминала о том, что моей матери не хотелось возвращаться в Барселону. Не хотела она и того, чтобы это сделала я. В этом заключалась какая-то тайна, поэтому меня особенно тянуло туда. Но главной причиной был все же Ориоль. Нет, я уже не влюблена в него. Я встречалась со многими парнями, а теперь люблю Майка. Однако сладостные воспоминания о первых порывах любви порождали желание снова увидеть его. Какой он теперь?Эти эмоции я держала под контролем, храня их в глубине души, но кольцо с кроваво-красным камнем взбудоражило меня, всколыхнуло мои воспоминания. Сначала меня начали преследовать видения шторма в конце лета и улыбка Ориоля, застенчивая и ироничная, потом — лица моих подружек по колледжу, расположенному на склонах Кольсеролы, и так далее…Кольцо — это призыв вернуться. Решено, нравится это маме или нет, но свой следующий отпуск я проведу в Барселоне.Внезапно желание вернуться стало неотвратимым, а воспоминания — настойчивыми.Это произошло в один из последних вечеров августа или начала сентября. Семьи возвращались в большой город, все прощались друг с другом «до следующего лета», а оптимисты говорили: «Мы непременно встретимся в Барселоне».Наша семья обычно оставалась до самого конца сезона и уезжала к началу занятий в школе. Последние дни навевали и приятные, и грустные мысли. Мы грустили о том, что заканчивалась милая сердцу пора, а в наши души уже закрадывалась ностальгия о днях, проведенных здесь.Наш летний дом, как и многих наших друзей, находился в районе Коста-Брава. Там есть очаровательная деревня с широким пляжем и небольшим заливом, окруженным с двух сторон горами, поросшими густым сосновым лесом. С одной стороны пляжа на утесах возвышаются массивные круглые башни. Они до сих пор защищают древнее христианское поселение от нападений пиратов-мусульман, а порой и от местных жителей, промышляющих грабежом и похищающих девушек.Утесы, на которых стоит крепость, срезаны под углом, однако в южной части есть необычайно красивая отмель из песка и камней. Зеленые сосны, серые скалы, яркое голубое летнее небо, темно-синяя вода с серебристыми бликами создают идиллическое впечатление.Это был поистине райский уголок, и мы — я, Ориоль, его двоюродный брат Луис и целая ватага наших друзей — спускались на эту отмель. В очках, с дыхательной трубкой для подводного плавания и в пластиковых тапочках, чтобы не поранить ноги, мы исследовали подводный мир, прерываясь временами на более или менее невинные игры. Помнится, девочкам в то последнее лето было лет по двенадцать-тринадцать, а мальчикам — по четырнадцать-пятнадцать. Впрочем, хотя мальчики и были старше нас, они привносили в игры меньше не очень пристойных шалостей, чем мы.В тот день наши матери собирали вещи и закрывали дома на зимнее время. Отцы по завершении отпусков уже жили в Барселоне, а в поселке появлялись лишь в выходные дни. Вторая половина дня, очень жаркая и душная, предвещала грозу.Пока мы плавали, гоняясь за рыбками между подводными скалами, море все более темнело, ветер усиливался, а отдаленные раскаты грома становились громче, чем удары волн о скалы. За несколько минут свинцовые тучи затянули почерневшее небо. Закапал дождь.— Пошли, быстрее, — торопил меня Ориоль.Я видела, как на пляже испугавшаяся за нас девочка кричала, чтобы мы поскорее выходили из воды. Луис и другие ребята уже схватили полотенца и помчались к ступенькам, чтобы подняться к стене крепости и укрыться в поселке.— Подожди, не бросай меня! — взмолилась я.В пугающе черных морских волнах отражались нависшие над ними тяжелые мрачные тучи. Мы все знали, почему нужно как можно быстрее добраться до пляжа. Молния над морем убивает все живое на любом расстоянии.Несмотря на страх, что-то подсказывало мне, чтобы я не спешила. Поэтому я притворилась, что мне трудно идти. Ориоль пришел мне на помощь, а когда мы достигли берега, разразился настоящий летний средиземноморский шторм, причем с такой силой, что тучи, казалось, в одно мгновение извергли из себя всю воду. На пляже никого не осталось. В возникшей суматохе другие ребята прихватили всю одежду и, наверное, даже не заметили нашего отсутствия. Завеса дождя сократила видимость до нескольких метров.Сказав, что у меня нет сил, я направилась в одно из немногих укромных мест между каменными глыбами. Мы промокли до нитки, а узкое убежище заставило нас тесно прижаться друг к другу. Я стремилась к этому. Ориоль всегда нравился мне, а в последние недели сводил меня с ума.Однако он не проявлял инициативы. Возможно, потому, что был застенчив. Или считал меня слишком юной, или я не нравилась ему, или он еще не созрел и подобные мысли не посещали его.— Мне холодно, — сказала я, прижимаясь к нему.Ориоль раскрыл объятия, чтобы согреть меня, и я почувствовала, как он дрожит. Ощутив его тепло, я забыла обо всем на свете. Для меня не существовало в этот миг ничего, кроме Ориоля. Я повернулась, чтобы заглянуть ему в глаза, такие голубые, несмотря на мрачное освещение. И это случилось. Его губы, поцелуй, объятия. Вкус его соленой кожи… Ревело море, молнии прорезали небо, хлестал дождь… Я до сих пор трепещу, вспоминая об этом.Помню мое последнее лето в Испании, шторм и поцелуй. Помню бурное море, песок, большие камни, дождь, ветер и мой первый любовный поцелуй. Я не забыла ничего, я помню его. ГЛАВА 6 Так продолжалось несколько недель. Я гордилась своими кольцами и, несмотря на превосходные отношения с Майком… продолжала носить перстень с кровавым камнем. Мне нравилось проецировать красный крест на бумагу, на салфетку или на простыни. Все связанное с этим кольцом было покрыто тайной. Как и почему оно попало ко мне? Интуитивно я понимала, что за этой загадкой кроется какая-то еще более глубокая тайна и что это не просто любезное подношение по случаю дня рождения.Каждый раз, когда я смотрела на кольцо, передо мной возникали образы раннего детства: мой крестный Энрик, его сын Ориоль, Луис и множество деталей прошлого, сохранившихся в памяти, но долго не привлекавших моего внимания.Я знала: что-то должно произойти, и кольцо — всего-навсего начало, но испытывала нетерпение и никак не могла совладеть с любопытством. Мои ожидания и предчувствия оправдались.— Мисс Вильсон, — сказал консьерж по внутреннему телефону. — Сегодня утром на ваше имя поступило заказное письмо.Сначала я подумала, что речь идет о каком-нибудь деле моих клиентов, но потом эта мысль показалась мне абсурдной. Я никогда не получала служебной почты на домашний адрес. Потом я убедила себя проявить осторожность, поскольку это могло быть письмо от убийцы или нечто подобное, распространенное в те времена.— Принести его сейчас? — спросил консьерж. — Письмо из Испании.— Да, пожалуйста.Меня охватило возбуждение. Вот оно! Так и должно было случиться!Когда я взяла письмо, у меня задрожали руки. С улыбкой, но не слишком любезно я раскланялась с сеньором Ли, однако он решил воспользоваться случаем и поговорить со мной о весьма важных вещах, касающихся сообщества собственников.Увидев, что отправитель письма барселонский нотариус, я не стала искать нож для разрезания конверта, а вскрыла его руками.«Сеньоре донье Кристине Вильсон.Уважаемая сеньора,Настоящим имею честь пригласить Вас на чтение второго завещания дона Энрика Бонаплаты, по которому вы являетесь одним из бенефициариев.Чтение состоится в нашей конторе в двенадцать часов в субботу 1 июня 2002 года. Просим подтвердить принятие данного предложения».Письмо было подписано тем же нотариусом.«Все, — сказала я себе, — теперь матери не удастся удержать меня. Я поеду в Барселону».И все же мать попыталась удержать меня. О письме я сообщила ей за столом, когда мы с Майком в следующее воскресенье навестили моих родителей. Мать не прокомментировала сообщение, но отец выразил удивление.— Завещание? Его должны были зачитать, а наследство поделить вскоре после смерти Энрика. Неужели он оставил два завещания? С условием вскрыть второе через четырнадцать лет после чтения первого? Как странно!Да, это было странно, очень странно. И загадочно.— Не стоит ехать, Кристина, — сказала мне мать, когда мы остались наедине. — Все это кажется мне подозрительным. Что-то в этом есть необычное, зловещее.— Но почему? Почему мне не следует ехать?— Не знаю, Кристина. Это сообщение о втором завещании абсурдно. Кто-то хочет завлечь тебя в Барселону.— Мам, ты что-то от меня скрываешь. В чем дело? Откуда этот страх? Почему мы туда никогда не возвращались, даже на короткое время? Почему ты не поддерживаешь отношений со своими друзьями?— Не знаю. Это предчувствие, что там тебя ожидает что-то плохое.— Я все равно поеду.— Не нужно, Кристина. — В ее голосе звучала тревога. — Забудь обо всем этом. Откажись от поездки. Пожалуйста.
Об отшлифованные подножия скал бешено бились волны. Они тащили за собой камни, и те, переворачиваясь, ударялись с глухим звуком, напоминающим стук костей. По небу мчались маленькие облака, и на ужасную сцену внизу падали то тени, то солнечный свет.На пляже группа мужчин в грязных лохмотьях, прикованных друг к другу и к деревянному брусу, кричали и спорили, что лучше: бежать или защищаться. Кое-кто молился, ожидая своей участи и безучастно глядя на то, как рубят головы их товарищам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43