Кто-то стать большим презрительно ухмыляющимся звонильщиком по телефону из ночного клуба Пигаль, а на улице дождь со снегом? Кто-то стать подсобным рабочим в темных погребах на рю Рошешуа? На самом деле я не знаю.
Я отвалил сам по себе, со своим большим рюкзаком, в сторону Америки, своего дома, своей собственной тусклой Франции.
60
В Париже я сидел на вынесенных на мостовую стульчиках Кафе Бонапарт разговаривая с молодыми художниками и девчонками, на солнышке, пьяный, в городе лишь четыре часа, и тут подваливает такой Рафаэль свингуя по площади Сен-Жермен углядев меня аж за целую милю и вопя "Джек! Вот ты где? Тебя окружают миллионы девчонок! Чего ты такой мрачный? Я покажу тебе Париж! Любовь тут везде! Я только что написал поэму она называется Перу!" (Пеуу!) "У меня для тебя есть девчонка!" Но даже он сам знал что это шутка однако солнышко было теплым и мы чувствовали себя отлично снова напиваясь вместе. "Девчонки" были хамоватыми студенточками из Англии и Голландии которые искали случая испортить мне настроение обзывая меня мудилой как только я ничем не показывал что собираюсь обихаживать их весь сезон с оцветоченными записками и корчами агонии. Я просто хотел чтобы они раздвинули ноги в человеческой постели и забыли про это. Боже мой так неможно коль скоро в романтическом экзистенциальном Париже сам Сартр! Впоследствии эти же самые девчонки будут рассиживать в столицах мира утомленно цедя своему эскорту из латинцев, "Я просто в ожидании Годо, чувак." По улицам взад и вперед бродят действительно восхитительные красотки но все они идут куда-то в другое место -- туда где их, однако, ожидает по-настоящему прекрасный молодой француз с пылающими надеждами. Бодлеровская тоска возвращалась долго маша из Америки, но она вернулась, начиная с Двадцатых. Изнуренный Рафаэль и я несемся купить большую бутыль коньяку и затаскиваем рыжего ирландца с двумя девчонками в Булонский Лес выпить и потрещать на солнышке. Своими разъезжающимися пьяными глазами, однако, я все-таки вижу нежный парк и женщин и детей, как у Пруста, все они веселы как цветочки у себя в городе. Я замечаю как парижские полицейские тусуются группами восхищаясь женщинами: только возникнет какая беда а у них уже тут целая бригада и конечно же их знаменитые перелины со встроенными монтировками. На самом деле я чувствую что мне по кайфу врубаться в парижскую жизнь именно так, самому, личные заметки, но я обречен на несколько дней в точности того же что можно найти в Гринвич-Виллидж. Ибо Рафаэль позже тащит меня на встречи со сварливыми американскими битниками в квартирах и барах и вся эта "четкость" вылазит снова, только сейчас Пасха и в фантастических кондитерских Парижа шоколадные рыбки в витринах длиной в три фута. Но это все одно великое хождение по Сен-Мишелю, Сен-Жермену по кругу снова и снова пока мы с Рафаэлем не заканчиваем в улицах ночи словно в Нью-Йорке озираясь куда бы еще пойти. "Мы не могли бы найти где-нибудь Селина мочеиспускающего в Сену или взрывающего несколько кроличьих клеток."
"Пошли сходим к моей девчонке Нанетте! Я тебе ее отдам." Но когда я ее вижу то понимаю что никогда он мне ее не отдаст, она абсолютная красавица до дрожи и любит Рафаэля до смерти. Мы все весело отчаливаем шишкабобствовать и боповать. Я всю ночь провожу переводя ему ее французский, как она его любит, затем приходится переводить ей его английский, как он это знает но.
"Raphael di qu'il t'aime mais il veux vraiment faire l'amour avec les etoiles! C'est ca qu'il dit. Il fait l'amour avec toi dans sa maniere drole." ("Рафаэль говорит что любит тебя но на самом деле ему хочется заниматься любовью со звездами, он так сказал, он занимается с тобой любовью по своему по-смешному."
Хорошенькая Нанетта говорит мне на ухо в шумном арабском коктейль-баре: "Dit lui que ma soeur vas m'donner d'l'argent demain." ("Скажи ему что моя сестра завтра даст мне денег.")
"Рафаэль чего б тебе ее мне просто не отдать! У нее нет денег!"
"Что она только что сказала?" Рафаэль насильно влюбил в себя дерчонку не умея даже поговорить с нею. Все это заканчивается тем что человек постукивает меня по плечу и я просыпаюсь с головой уроненной на стойку бара где играют прохладный джаз. "Пять тысяч франков, пожалуйста." Это пять из моих восьми, мои парижские деньги все закончились, оставшиеся три тысячи франков равняются 7.50 долларам (тогдашними) -- в обрез доехать до Лондона и взять денег у моего английского издателя и плыть домой. Я разозлился как черт на Рафаэля что тот заставил меня все истратить и вот он опять вопит на меня какой я жадина и я поистине нигде. И не только то что пока я валялся там на его полу он всю ночь занимался любовью с Нанеттой, а та похныкивала. Наутро я выскальзываю наружу под предлогом того что в кафе меня ждет девушка, и так и не возвращаюсь. Я просто брожу по всему Парижу с мешком за спиной выглядя так странно что даже шлюхи Сен-Дени не смотрят на меня. Я покупаю себе билет в Лондон и долго ли коротко ли но еду.
Но я увидел в конце концов парижанку своей мечты в пустом баре где прихлебывал кофе. Работал там только один человек, приятный на вид парень, и тут входит прелестная парижанка такой медленной чарующей походочкой мол-некуда-идти, руки в карманах, говоря, просто "Ca va? La vie?" (11) Очевидно бывшие любовники.
"Qui. Comme ci comme ca." (12) И она бросает ему такую вялую улыбку которая стоит больше чем все ее нагое тело, по-настоящему философскую улыбку, ленивую и амурную и готовую ко всему, даже к дождливым дням, или шляпкам на Набережной, ренуаровская женщина которой больше нечего делать кроме как зайти навестить своего старого возлюбленного и поддеть его расспросами о жизни. Такую мождо увидеть даже в Ошкоше однако, или в Лесистых Холмах, но что за походка, что за ленивая грация как будто любовник преследовал ее на велосипеде от самого депо а ей и дела не было. Песни Эдит Пиаф выражают такой тип парижанки, целые дни за ласканием волос, на самом деле скука, кончающаяся внезапными ссорами из-за денег на шубку которые взлетают из окна так громко что даже печальная старая Сюртэ в конце концов приходит пожать плечами по поводу трагедии и красоты, зная все время что это ни трагично ни прекрасно а просто скука в Париже и любовь потому что больше нечем заняться, в самом деле -- Парижские любовники смахивают пот и разламывают длинные булки в миллионе миль от Гёттердаммерунга за Марной (я полагаю) (никогда так и не встретившись с МарленДитрих на Берлинской Улице) -
Я приезжаю в Лондон вечером. Вокзал Виктория, и сразу же иду в бар под названием "Шекспир". Но с таким же успехом я мог бы зайти к Шраффту: -- белые скатерти, тихонько позвякивающие бармены, дубовые панели среди плакатов Стаута, официанты в смокингах, тьфу. Я вылетаю оттуда как можно скорее и иду слоняться по ночным улицам Лондона с этим мешком по-прежнему у меня за плечами а бобби наблюдают за тем как я прохожу с этой странной неподвижной ухмылочкой которую я так хорошо помню, которая говорит: "Вот он, под самым носом, Джек-Потрошитель вернулся на место своих преступлений. Пригляди-ка тут за ним пока я звякну Инспектору."
61
Может их тоже едва ли можно винить потому что пока я гулял сквозь туманы Челси в поисках чипсов с рыбой один бобби шел в полуквартале впереди, лишь смутно я мог различить его спину и высокую каскетку, и содрогающийся стих пришел мне на ум: "Кто задушит бобби в тумане?" (уж и не знаю почему, лишь потому что стоял туман и его спина была повернутая ко мне и ботинки мои были молчаливыми пустынными башмаками на мягкой подошве как ботинки у разбойников) -- А на границе, то есть на таможне Английского Канала (Ньюхейвен) они все оделяли меня странными взглядами как будто знали меня и поскольку у меня в кармане было всего пятнадцать шиллингов (2 доллара) они чуть было не запретили мне въезжать в Англию вообще, уступив лишь когда я предъявил им доказательства того что я американский писатель. Даже тогда, однако, бобики стояли наблюдая за мной с той слабой злобной полуулыбкой, мудро потирая челюстями, даже кивая, будто хотели сказать "Мы уже видали таких прежде" хотя если б я был с Джоном Бэнксом меня бы давно засадили в кутузку.
Из Челси я повлек свой горестные мешок по всему центру Лондона в туманной ночи, закончив изможденным на Флит-Стрит где ей-Богу видел старого 55-летнего Жюльена из Таймс покручивавшего ус совсем как Жюльен (которой шотландского происхождения), спешившего на мелькающих ногах газетчика в ближайший паб, Король Луд, пениться на пива из бочек Британии -- Под уличным фонарем прямо там где прогуливались Джонсон и Босуэлл, вот идет он, в твидовом костюме, "все знает" и прочее, позабавленный новостями Эдинбурга, Фолклендов и Лайра.
Мне удалось занять пять фунтов у своего английского агента у него дома и я поспешил через Сохо (Субботней Полночью) ища себе комнату. Пока я стоял перед магазинов пластинок разглядывая конверт альбома с большой добродушной физиономией американского хипстера Джерри Маллигэна кучка стиляг выплеснувшаяся с тысячами других из ночных клубов Сохо подканала ко мне, как заджинсованные марокканские хипстеры но все прекрасно одетые однако в жилетках и отглаженных брючках и в сияющих ботинках, говоря "Скажи-ка, ты знаешь Джерри Маллигэна?" Как они засекли меня в этом рванье и с рюкзакам я никогда не узнаю. Сохо это Гринвич-Виллидж Лондона полный печальных греческих и итальянских ресторанчиков с клетчатыми скатертями при свечах, и джазовых притончиков, ночных клубов, стриптизных точек и тому подобного, с десятками блондинок и брюнеток крейсирующих ради денег: "Пассушай, дорогуша" но ни одна на меня даже не взглянула поскольку я был так ужасно одет. (Я приехал в Европу в лохмотьях рассчитывая ночевать в стогах с хлебом и вином, а тут нигде никаких стогов.) "Стиляги" это английский эквивалент наших хипстеров и абсолютно ничего общего не имеют с "Рассерженными Молодыми Людьми" которые вовсе никакие не уличные типы покручивающие на углах ключами на цепочках а интеллектуальные джентльмены среднего класса с университетским образованием большинство их изнежено, а когда не изнежено, то политично вместо того чтобы быть артистичными. Стиляги же пижоны перекрестков (вроде нашей собственной породы особо влатанных или по меньшей мере "резких" хипстеров в пиджаках без лацканов или в мягких голливудско-ласвегасских спортивных рубашках). Стиляги пока еще не начали писать или по крайней мере публиковаться а когда начнут то заставят Рассерженных Молодых Людей выглядеть академическими позерами. Обычная бородатая богема тоже шляется по Сохо но они были тут задолго до Доусона или Де-Квинси.
Пиккадилли-Сёркус, где я нашел себе дешевый номер в отеле, это Таймс-Сквер Лондона вот только там есть очаровательные уличные артисты которые танцуют и играют и поют за пенни что им швыряют, кое-кто из них печальные скрипачи заставляющие вспомнить пафос диккенсовского Лондона.
Что изумило меня почти так же сильно как и все остальное так это жирные спокойные полосатые коты Лондона причем некоторые мирно спали прямо в дверях мясных лавок а люди осторожно перешагивали через них, прямо на солнцепеке в опилках но лишь на вытянутый нос от ревущего движения трамваев автобусов и машин. Англия должна быть страной котов, они мирно обитают по всем задним заборам Сент-Джонз-Вуда. Пожилое дамы любовно пичкают их совсем как Ма кормит моих кошек. В Танжере или Мехико кота едва ли увидишь, разве только поздно ночью, потому что беднота часто ловит и ест их. Я чувствовал что Лондон благословен своим добрым отношением к котам. Если Париж это женщина изнасилованная фашистским вторжением, то Лондон мужчина в которого никогда не проникали а он лишь покуривал трубку, попивал свой портер или половину-на-половину, да благословлял своего кота по мурлыкающей голове.
В Париже холодными ночами жилые дома вдоль Сены выглядят уныло как жилые дома Нью-Йорка на Риверсайд-Драйве январскими ночами когда все негостеприимные порывы Гудзона бьют людей мокрыми клочьями из-за углов их вестибюлей, но на берегах Темзы ночью кажется есть какая-то надежда в мерцании реки, Ист-Энда на той стороне, что-то дьявольски по-английски полное надежды. Во время войны я тоже видел внутреннюю часть Англии, те невероятно зеленые местности призрачных лугов, велосипедистов ожидавших у железнодорожных переездов чтоб добраться домой к крытому соломой домику и очагу -- я любил ее. Но у меня не было времени и желанья болтаться тут, я хотел ехать домой.
Идя однажды ночью по Бейкер-Стрит я на самом деле начал искать адрес Шерлока Холмса совершенно забыв что он был всего лишь фикцией ума Конан-Дойла.
Я получил свои деньги в конторе агентства на Стрэнде и купил билет до Нью-Йорка на голландские судно п/х Ньё-Амстердам отправлявшееся из Саутгемптона в тот же вечер.
1. Звезду Морей (лат.)
2. Подвиг (фр.)
3. интернационале (фр.)
4. "Твой новый американский друг? Мальчиков хочется?"
"...хочется дев-ЧО-нок"
"Почему это?"
"Он еще тот жеребец с девчонками!" (исп.)
5. Блядь прелестная (фр.)
6. Роман Уильяма Сомерсета Моэма, 1915.
7. Кэб Кэллоуэй (1907-1994) -- американский джазовый музыкант и руководитель оркестра, прославившийся своим слоговым пением (скэт).
8. слезы вещей (искаж.лат.)
9. Тихо! (фр.)
10. Это меня огорчило (фр.)
11. Ну как? Жизнь-то? (фр.)
12. Да так. Живу себе. (фр.)

1 2 3 4 5