— Хей-я! — крикнул Броди, подхлестнув мерина.
Рейнджер перешел в галоп. К этому моменту они почти объехали домик по кругу. Не удержавшись, Броди снова взглянул на дверь.
И увидел ее.
Не обращая на него внимания, Динни отмывала окно изнутри. От усердия она высунула кончик розового языка, между бровями у нее залегла тонкая морщинка.
Броди обалдел.
Динни пыталась достать до верхних стекол. Ее грудки, упругие и дерзкие, с твердыми как камешки сосками, торчали вперед, натягивая хлопчатобумажную ткань футболки.
Это зрелище вызвало в Броди немедленную реакцию. Внезапно джинсы показались ему слишком тесными.
Разинув рот, он схватился за луку седла и выронил поводья.
Рейнджер выбрался на берег, его копыта зацокали по камням. Прежде чем Броди успел что-то сделать, ветка хлестнула его по лицу, и он потерял равновесие.
Броди вылетел из седла.
Его руки взметнулись вверх, пальцы сжались в воздухе. Он успел схватить полные пригоршни ивовых листьев и грохнулся на задницу.
В заросли кактусов.
— А-а-а-й! — заорал Броди.
Шляпа слетела с его головы и упала где-то сзади. Сапоги угодили в жидкую грязь, каблуки совсем увязли. Броди попытался встать на ноги, но от этой возни иголки впились еще глубже. Он замер, задыхаясь от боли.
— Броди! — окликнула его Динни. Она распахнула дверь и бросилась к нему.
Как ни странно, при появлении девушки боль слегка утихла. Броди тупо смотрел, как она мчится, не разбирая дороги. Ее глаза были испуганными, а грудь вздымалась от резкого, тяжелого дыхания.
— Я видела, как ты упал, — объявила Динни, подбежав к нему. — С тобой все в порядке?
— Если не считать кактуса в заднице, все прекрасно.
— О господи! — Динни широко раскрыла глаза, обнаружив, куда приземлился Броди.
Броди протянул ей руку.
— Помоги, пожалуйста.
Кивнув, Динни взяла его руку.
Поморщившись от боли, он оттолкнулся, и Динни помогла ему встать.
Она робко шагнула к нему и посмотрела на нижнюю часть его тела.
— Боже мой, — прошептала она. — Ты весь утыкан колючками.
— И это ты мне говоришь, — пробормотал Броди.
Динни подняла глаза, на ее лице застыло сочувствующее выражение.
— Что нам делать?
— В пикапе есть аптечка. Надеюсь, там найдется пинцет.
Броди сделал шаг вперед. Сотни мелких иголок проткнули его кожу. Он глубоко вздохнул, внезапно осознав весь стыд этой ситуации. Динни придется извлекать шипы из его задницы.
Застонав, скорее от этой мысли, чем от боли, Броди сделал еще один шаг.
— Господи. — Динни испуганно прижала ладони к щекам. — Я не могу смотреть на тебя.
— Фигня, — сказал он. — Бывало и хуже.
Прекращай скулить, Трублад, и иди к дому, — мысленно выругал себя Броди. Еще не хватало выставить себя нытиком перед Динни.
Стараясь не обращать внимания на боль, он изобразил непроницаемое лицо. Шагая к дому с высоко поднятой головой и чувствуя, как при каждом движении джинсы трутся об утыканную колючками кожу, Броди выругался сквозь зубы.
— Я принесу аптечку, — предложила Динни и побежала к грузовику.
Хлопнула дверь пикапа, и подошвы Динни захлопали по выложенной камнями дорожке.
— Вот, — сказала она.
Броди кивнул, сейчас он не был расположен к разговорам.
— И где мы этим займемся? — спросила Динни, войдя в домик. Броди моргнул, очутившись в полумраке после яркого наружного света, и почувствовал, что его бросило в дрожь.
Зажмурившись, Броди сглотнул. Действительно, где?
— На кушетке, — ответил он, удивившись, каким сдавленным был его голос. Он не смог бы сказать, было ли это от боли или от предчувствия того, что должно произойти.
Динни сжала в руках аптечку и поморщилась.
— А как мы снимем с тебя штаны?
— А их обязательно снимать?
— Броди, как, по-твоему, я буду вынимать эти иглы через джинсовку?
А она права. Броди вздохнул.
— Я не хотел бы раздеваться перед тобой, — сказал он. — То есть, тебе не следует смотреть на голого мужчину. — Господи, как глупо.
— Я знаю, что в этом приятного мало, но кроме меня этим некому заняться. Конечно, ты можешь влезть на Рейнджера или вернуться домой на грузовике. Представляешь, каково будет трястись на ухабах в твоем состоянии?
Броди скрипнул зубами. Нет, это невозможно.
— Ладно, я попытаюсь снять джинсы.
— Пока ты этим займешься, я поищу в аптечке пинцет.
— Хорошая мысль. — Чувствуя себя полнейшим идиотом, Броди повернулся к девушке спиной.
Динни посмотрела на аптечку. Ее взгляд остановился на огромном красном кресте в центре белой пластмассовой крышки. Во рту у нее пересохло.
Она не должна была глаз сводить с этой аптечки, но ее уши чутко ловили каждый шорох, издаваемый Броди Трубладом с другого конца комнаты. Безумные, соблазнительные звуки раздевания.
От звяканья пряжки у Динни мурашки пробежали по спине. Она слышала, как ремень выскальзывает из шлевок. Затем был щелчок. Для чувствительного слуха девушки он показался громким, как треск поленьев в очаге. Замочек молнии, скользящий вниз, издавал шуршащий звук, отдававшийся в ее ушах как шум океана. Динни бросило в жар. Она уже готова была повернуться и увидеть голый зад Броди Трублада во всей его красе.
Боже, боже, боже. Во что она влипла? Если честно, она никогда раньше не видела голого мужчину. Это будет для нее впервые.
Пальцы Динни нащупали замок аптечки. Эта проклятая штуковина не поддавалась. Руки девушки были влажными, по ее щекам потекли струйки пота, капая на футболку.
Остынь, успокойся. Не смей все испортить, Динна Рене Холлис. Это наилучшая возможность втереться ему в доверие. Помнишь старую басню про воробья и льва? Воробей вынул колючку из пасти льва и заслужил его вечную благодарность.
— Ты нашла пинцет? — спросил Броди.
— Э… у меня не получается ее открыть. А ты уже все?
— Я как раз стягиваю джинсы.
Представив себе эту картину, Динни резко дернула замочек. Ящик распахнулся; бинты, инструменты и лекарства разлетелись по всей комнате. Опустившись на четвереньки, чтобы собрать рассыпанные принадлежности, девушка в конце концов обнаружила пинцет, выглядывающий из-под кушетки.
— Нашла, — Динни помахала пинцетом.
— Тогда давай займемся этим, — сказал Броди тоном человека, обреченного на смерть в газовой камере.
Динни упорно не поворачивалась, пока Броди со всеми возможными предосторожностями стаскивал джинсы. Он застонал пару раз, но все же девушка решила, что он переносит боль достаточно терпеливо.
— Я готов.
Она обернулась и обнаружила, что Броди лежит на животе поперек кушетки. Трусы он не снял. Вернее, плавки, совсем узенькие и ярко-красного цвета. Динни пришлось зажать рот ладонью, чтобы не рассмеяться. Она и вообразить не могла, что такой пуританин, как Броди Трублад, может носить узкие плавки. Тем более красные. Очевидно, она не подозревала о какой-то скрытой, чувственной стороне его натуры.
— И ты собираешься остаться в трусах?
— Да! — отрезал он.
— Хорошо. — Ну и ладно. Динни не знала, сможет ли вынести вид его голой задницы. — Мне нужно больше света.
— В спальне есть лампа.
— Сейчас вернусь, — сказала она, желая, чтобы ее сердце перестало стучать, как бешеное.
Девушка помчалась в спальню, схватила лампу, затем вернулась и поставила ее рядом с кушеткой. Она опустилась на колени рядом с Броди, чтобы ее глаза находились на одном уровне с зоной повреждения. Ее взгляд украдкой скользнул по его мускулистому телу.
— Ой, их здесь так много. Не знаю даже, с чего начать.
— Ради бога, Динни, выбери любую и выдерни, — сказал Броди. Его голос был сдавленным, потому что он лежал, уткнувшись лицом в кушетку. — Они болят ужасно.
Динни дрожащими пальцами взяла пинцет. Слегка наклонившись, она уперлась локтем в его ногу, чтобы рука не тряслась. Прищурившись, она внимательно осмотрела его красивый зад.
Тонкие белые иглы торчали сквозь красную ткань. Их было много. Наверное, больше сотни. Это займет целую вечность. Динни судорожно сглотнула.
Несмотря на свою решимость сосредоточиться на предстоящем деле, она не могла не обратить внимание на тугие мускулы его ног и на соблазнительную линию бедер. И пахло от него очень даже приятно: кожей, песчаным пляжем и лошадьми. И, самое главное, пахло домом. Это был запах, который она мечтала ощутить на протяжении пятнадцати лет.
— Динни! В чем загвоздка?
— Я боюсь сделать тебе больно.
— Так не бойся. — Казалось, он злится.
— Хорошо.
Динни выдернула первую иголку.
— Продолжай, — проворчал Броди.
Положив ее в крышку от аптечки, Динни извлекла следующую.
Его кожа казалась горячей на ощупь. Волоски на ногах были темными и жесткими. Динни старалась не обращать внимания на такие вещи, но это было выше ее сил. Он был слишком привлекательным мужчиной, чтобы не замечать этого.
Динни затаила дыхание.
С ее телом происходили невероятные изменения. Голова пошла кругом. Пульс ускорился. Соски затвердели. Сердце отбивало безумный ритм.
В ее голове осталась всего одна мысль.
Я хочу заняться любовью с Броди Трубладом.
Восьмая глава
Броди страдал. Вовсе не от шипов кактуса, а от горячего дыхания Динни, прожигавшего его насквозь. Он больше не мог выносить это.
Хорошо еще, что он лежал на животе, а Динни была слишком потрясена, чтобы догадаться, какие мысли блуждали в его голове, вызывая определенную физическую реакцию.
Прикосновения ее мягкой кожи, восхитительный аромат магнолии, тихие щелкающие звуки, которые она издавала своим языком, доводили его до безумия.
Помни, Трублад, она дочь игрока с неизвестным прошлым. Ты должен думать головой, а не одним местом.
Затем его осенила внезапная догадка. Что если Динни так же относится к нему? Что если она опасается выразить свои чувства, потому что он сын игрока с не менее сомнительной предысторией?
Закрыв глаза, Броди застонал в подушку.
Динни шумно вздохнула.
— Прости. Я сделала тебе больно?
— Не останавливайся. — Казалось, эта пытка длится уже тысячу лет.
— Я вынула все крупные колючки, но осталась еще куча мелких, и мне трудно разглядеть их через ткань.
Она провела рукой по участку с самыми толстыми иглами. Миллион булавочных уколов пронзил его кожу.
— Ой! — Броди изогнулся от боли. — Какого хрена ты делаешь?
— Я пытаюсь их нащупать, потому что не вижу. — Казалось, ей все это порядком надоело. Броди пришел к выводу, что в ее занятии тоже приятного мало.
— Эй, прекращай, это чертовски больно.
— Броди, — хрипло сказала Динни, — просто по-другому не получится. Мне придется снять с тебя трусы, чтобы добраться до остальных колючек.
Он заскрипел зубами.
— Делай, что хочешь.
Ее проворные пальцы скользнули под резинку, ноготки легонько царапнули по коже. Ощущение было не из приятных, и Броди вдруг представил себе, что он умер и это его наказание в аду.
— Вот, — сказала Динни, — так гораздо лучше.
Броди чувствовал, что она придерживает хлопчатобумажную ткань одной рукой, а другой продолжает выдергивать шипы. Он никогда еще не оказывался в более неловкой ситуации.
От вентилятора на потолке шел поток прохладного воздуха, но Броди был так распален, что почти не замечал этого.
Время ползло, растягиваясь и замедляясь. Казалось, каждое осторожное движение Динни длится целую вечность. Щелкали кончики металлического пинцета. Дыхание девушки со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы. Ее запах напоминал об огромных белых цветах, распустившихся под весенним солнцем.
— По-моему, я все вынула, — радостно воскликнула она.
Слава богу!
— Дай я проверю. — Броди протянул руку и осторожно ощупал свой зад. Прикосновение причиняло боль, но торчащих игл больше не было.
Он знал, что Динни уселась на пол и тоже смотрит, придерживая его трусы.
Его пальцы на что-то наткнулись.
— Ой, вот еще одна.
Болезненный рывок, и иголка исчезла.
— Проверь еще, — предложила Динни.
Броди повторил свои действия, на этот раз не обнаружив ни единого шипа.
— А теперь надо смазать.
— Я сам сделаю, — сказал Броди, выхватив обеззараживающую мазь из ее рук. Он торопливо намазался и сел, отчаянно желая спрятать свою задницу от ее взгляда.
Динни села с ним рядом.
— Болит?
— Ага, но ты же вынула колючки. — Чувствуя, что его лицо по цвету сравнялось с трусами, Броди старался не смотреть девушке в глаза. — Спасибо. Думаю, тебе это тоже было не очень приятно.
— Ой, даже не знаю, — протянула Динни. От звуков ее голоса у Броди мурашки пробежали по коже. — Мне приходилось делать более трудные вещи, и без такого роскошного зрелища.
Срань господня! Он уже увяз по уши и увязает все глубже.
— Нечего смущаться, Броди. С каждым может случиться.
— Просто я представить не мог, что ты увидишь мою задницу именно так.
— Что?
Он украдкой взглянул на Динни и заметил на ее губах дразнящую улыбку. Одна нахальная бровь насмешливо изогнулась, а голубые глаза искрились весельем.
— Нет. — Броди хмыкнул.
— А что ты представлял?
— Гмм… э… ну ты знаешь, — Броди запнулся, покраснев еще гуще, хотя, казалось, дальше уж некуда. Он опустил голову. — Лучше я оденусь. — Броди прочистил горло, он больше не мог сохранять это шутливое настроение.
Он нагнулся, чтобы поднять с пола джинсы.
— Подожди, там могли остаться еще иголки в штанах, — заметила Динни. — Дай я проверю.
Броди передал ей джинсы и снова завалился на кушетку. Ему хотелось метаться по комнате, взъерошить волосы, выскочить наружу — что угодно, лишь бы подавить эту бурю чувств.
Но он не мог. У него не было штанов.
Динни исследовала его джинсы при свете лампы, осторожно ощупывая ткань в поисках оставшихся шипов кактуса. При виде этого Броди сглотнул.
Она сосредоточенно поджала губы, ее вьющиеся рыжие волосы рассыпались по плечам, тонкие, изящные пальцы неустанно продолжали свою работу.
В этот миг она напомнила ему маму. Броди вспомнил, как его мать сидела по ночам в своем любимом кресле, занимаясь штопкой. Им не хватало денег на новую одежду, их наряды были перешиты из соседских или из того тряпья, которое мама получала по благотворительности или покупала за бесценок в Армии Спасения. Всю эту одежду постоянно приходилось чинить — подрубать края, пришивать пуговицы, заштопывать дыры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20