Но когда Жермена протянула за сумкой руку, Эш открыл дверь и вошел первым. Странно, но вместо того, чтобы пойти к лестнице, он стал озираться по сторонам, хотя знал дорогу в ее квартиру. Потом поставил сумку на пол в холле.
Жермена решила ничему больше не удивляться. И вдруг она услышала, как он говорит:
— Давно ждешь?
Она повернулась, чтобы посмотреть, к кому он обращается — и с ее лица отхлынула вся краска.
— Спасибо, Эш, — ответил Лукас.
Лукас!
Совершенно ошеломленная, Жермена взглянула на него. Как он сюда попал? Вероятно, один из жильцов дома, узнавший Лукаса из-за предыдущих визитов, впустил его. Но не это было важно. Потому что Жермена почувствовала, что между ним и его братом что-то происходит: Эш совсем не удивился, когда увидел в холле Лукаса.
Она перевела взгляд с Лукаса на Эша.
— Ты позвонил ему! — возмутилась она, высказав единственное логическое объяснение происходящего. — Ты позвонил ему с заправки по мобильнику!
Но Эш не успел ответить ей.
— Испарись, Эш, — ровным голосом попросил брата Лукас.
— Все будет в порядке, — пообещал Жермене Эш.
— Я ничего не сделаю ей, — заверил его Лукас.
Жермена вышла из транса и внезапно разозлилась.
— Верно, не сделаешь! — заорала она. — Вы уйдете оба!
Эш с сомнением покачал головой. Лукас не стал обращать внимания на тот факт, что у Жермены появился кровожадный блеск в глазах, и проводил брата до двери.
— Свяжись со мной, и поскорее, — попросил Эш.
— Хорошо, — тихо проговорил Лукас, выпуска: брата из здания, потом медленно повернулся и пристально посмотрел Жермене в глаза. — А теперь, — резко потребовал он, не давая ей отвести взгляд, — что ты можешь сказать в свое оправдание?
Глава ДЕСЯТАЯ
Что она может сказать в свое оправдание? Какое неслыханное нахальство!
Взбешенная, с горящими глазами, Жермена уставилась на него. Еще до этого она решила, что не будет испытывать никаких чувств к Лукасу, что ее чувства к нему мгновенно умерли, когда она узнала о его двойной игре с Эдвиной. Ей не привыкать, такое уже случалось раньше. Но на этот раз этого не произошло. К своему ужасу, Жермена обнаружила, что до сих пор любит эту вероломную крысу.
— Что ты имеешь в виду? — в ярости прошипела девушка. Может быть, она и любит его, но в этот момент с удовольствием опустила бы ему на голову что-нибудь большое и тяжелое.
Ни один мускул на его лице не дрогнул. Но когда именно в этот момент один из соседей стал выходить в холл, Лукас спросил суровым, непреклонным тоном:
— Хочешь, чтобы мы провели все двенадцать раундов здесь?
Она не хотела. Ей и так было больно, она и так была унижена, без того, чтобы весь подъезд узнал об этом.
— Закрой дверь, когда будешь выходить! — враждебно бросила она ему и пошла к лестнице.
Сумка осталась в холле, но гордость не позволила Жермене вернуться за ней, пока Лукас все еще находился в здании. Более того — оказалось, что Лукас, не обращая внимания на ее приказание уйти, шагал позади Жермены, когда она с шумом поднималась по лестнице. Он также нес и ее тяжелую сумку.
Что оказалось очень кстати для него. Дойдя до квартиры, Жермена отперла дверь, намереваясь войти, быстро повернуться и захлопнуть ее перед ним. Но не получилось, потому что Лукас умудрился просунуть в дверном проем эту объемистую сумку.
Жермена бросила на Лукаса выразительный взгляд и повернулась к нему спиной. Ее не удивило, что он последовал за ней и без приглашения вошел в квартиру. Уже в гостиной она услышала, как закрылась дверь. Больше не испытывая к Лукасу дружеских чувств, Жермена дошла до середины ковра и повернулась к нему лицом.
— Ну? — резко проговорила она. Нахал! Гнусный нахал!
Наконец-то он заметил ее ярость. Даже сам немного вышел из себя, как она поняла, когда он произнес скрипучим голосом:
— Я не понимаю, какого черта ты так злишься! Ведь ты не пришла ко мне на свидание!
— Не пришла? — повторила Жермена. Она не могла поверить такому! Он думал, что будет крутить и с ней, и с ее сестрой…
— У нас была назначена встреча, у нас с тобой, — прорычал он — на случай, если она забыла.
Ну, парень, сам напросился!
— Насколько я помню, в этом соглашении было условие! — возмутилась Жермена. — Имелось в виду «если я тебе небезразличен».
Разве она не знала этих слов наизусть? Разве не повторяла, не твердила их всю ночь, когда ждала наступления рассвета?
— Хочешь сказать, что я тебе безразличен? — напряженно спросил Лукас.
— Я всегда знала, что ты сообразительный, — язвительно бросила она.
Ей хотелось, чтобы он ушел. Ее злость утихла, и пришла боль. Лукас смотрел на нее, ничего не говоря, несколько долгих секунд, потом глубоко вздохнул.
— Я не верю тебе.
Гнев, рожденный паникой, что он может увидеть, как сильно она его любит, снова стал ее союзником.
— Мне наплевать, что ты не веришь! — горячо проговорила она.
— Ты хочешь убедить меня, что вчера ночью целовалась со мной — без любви? Хочешь убедить меня, что я совершенно безразличен тебе, и ты, тем не менее, хотела отдать мне то, чего не отдала никому другому?
— Ах-ах, как выспренне!
— Ты отрицаешь это?
Жермена отвернулась.
— Зачем ты приехал? — тупо спросила она — и почувствовала еще большее волнение внутри, чем когда-либо, когда он оказался рядом с ней.
— В основном, потому, что мне очень трудно, очень тяжело сознавать, что я тебе абсолютно безразличен. А еще я здесь потому…
— Не надо, — остановила его Жермена. — Не надо, Лукас. — Она сделала слабый, похожий на рыдание, вдох и в следующее мгновение почувствовала, как он быстро взял ее за плечи. Девушка сердито оттолкнула его. — Я тебя видела! — крикнула она в порыве гнева, когда вновь взыграли эмоции.
— Видела меня? — переспросил Лукас, уловив в голосе Жермены страдание. — Что значит — видела меня?
— Я давно привыкла быть на «вторых ролях», потому что мужчины находят Эдвину лучшим выбором, — ответила Жермена, изо всех сил стараясь сдерживать себя. — Я по глупости подумала… подумала… ах, неважно! Теперь мне вес равно.
Боже мой, она чуть не сказала ему, что подумала, будто он предпочел ее Эдвине. Едва не сказала, что подумала, будто он отличается от других. Едва не сказала, что подумала, будто между ним и ею что-то особенное — между ними двоими!
Жермену обдало жаром. Она отошла от него на шаг, но Лукас схватил ее и на этот раз, когда она хотела оттолкнуть его, не отпустил. Более того, ему надоело, что он не видит ее лица, ее глаз. Несмотря на сопротивление, он начал медленно поворачивать ее, пока, наконец, она не оказалась с ним лицом к лицу.
Его серые глаза несколько секунд всматривались в ее раненые фиалковые глаза, а потом он очень тихо произнес:
— Но мне не все равно, Жермена.
— Какая неприятность! — бросила она в ответ, но то была слабая попытка.
Как возражать ему, как противостоять, если он стоит здесь, в ее комнате, совсем близко, глядя ей в глаза? Видимо, она все еще не оправилась от шока, так неожиданно увидев его в своем доме.
— Так значит, ты видела меня, — протянул Лукас. Он проигнорировал ее выпад и, видимо, принял решение разобраться в том, ради чего он, собственно, и торопился приехать. — И это имеет отношение к твоей сестре, иначе ты не упомянула бы ее… — Лукас замолк, брови у него поднялись, как будто его поразило что-то, о чем он не подумал раньше. — Ах, любовь моя, — огорчился он. — Ты увидела меня в комнате Эдвины сегодня утром!
— Именно так, — холодно ответила Жермена. Как он смеет называть ее своей любовью?
— А почему ты не вошла и…
— Я не до такой степени развратна! — взорвалась, как вулкан, Жермена, стараясь отпихнуть его.
Лукас стиснул ладонями руки Жермены и был не намерен отпускать ее. Более того, казалось, он сам начинал сердиться. Какое нахальство!
— Неужели ты, черт побери, думаешь, что я… Но Жермена ничего не хотела слушать.
— Не надо лицемерить со мной! — гневно прервала она его. — Ты уже приглашал Эдвину остаться в «Хайфилде» сколько она захочет, а потом я вижу, — голос ее с каждой секундой становился все более возмущенным, — вижу тебя в комнате моей сестры, и ты несешь ее к кровати, точно так же, как нес меня в моей спальне вчера вечером… — горячая краска залила ей щеки, — к моей кровати! — Лукас открыл рот, но к этому моменту Жермена слишком распалилась и не дала ему вымолвить ни слова. — И мы оба знаем, что могло бы произойти вчера, если бы где-то не хлопнула дверь и ты бы вдруг не осознал, что совсем рядом находится более опытная, более волнующая женщина…
— Как ты смеешь даже думать такое обо мне? — взревел Лукас — только так он смог вставить слово Ладони Лукаса впились в ее руки, как дьявольские зубы. — Я знал, что ты другая, знал, что ты…
Жермена никогда не видела его в такой ярости. Ей не терпелось услышать продолжение.
Лукас сделал глубокий вдох — и только тогда, все еще держа ее перед собой, осознал, как давил ей на руки. Потом он еще раз сделал глубокий, сдерживающий вдох и, глядя ей в глаза, заметил более спокойным тоном:
— Я ушел вчера вечером только потому, что для тебя занятие любовью в первый раз должно быть совсем особенным. — У нее вспыхнуло лицо, а на его губах появился намек на улыбку. — Я не хотел торопить тебя… Я мечтал быть наедине с тобой, и чтобы никто нам не мешал. Потом хлопнула та дверь, наступила пауза, и я подумал, что если вы с сестрой такие же, как мы с братом, то Эдвина может влететь в твою спальню в любую секунду — и даже не постучать. Вдруг мой дом оказался полон людей, и я…
Жермена почувствовала, что из-за этого разговора об их несостоявшемся занятии любовью она сделалась слабой и бесхарактерной и теперь готова поверить каждому его коварному слову.
— Неудивительно, что в нем столько людей — ты сам всех наприглашал! — выпалила она.
Лукас не желал, чтобы его снова перебивали; Жермена поняла это по его стиснутым губам. Но, будучи уверенной, что он пошлет ее к черту и снова побежит к Эдвине, она очень удивилась, что Лукас продолжает стоять на своем:
— Да, я действительно пригласил твою сестру остаться в «Хайфилде» еще на несколько дней… — Жермена попыталась высвободиться, но он, крепко держа ее, упрямо продолжал: — Но я пригласил ее провести Рождество по той причине, что…
— Мне незачем слушать дурацкие подробности! — презрительно прервала его Жермена.
На его скулах заиграли желваки.
— Ты вес равно выслушаешь, — резко сказал Лукас. — Клянусь, я впервые встречаю такую женщину! — пробормотал он сквозь зубы.
— Можешь попрощаться в любую минуту!
— Замолчи и слушай. — И прежде чем Жермена смогла ознакомить его со своими ядовитыми возражениями, он продолжил: — Не хочу быть грубым, но, поверь, я достаточно натерпелся от твоей сестры до того…
— Очень похоже!
Лукас посмотрел на нее убийственным взглядом, но, исполненный такой же решимости все сказать Жермене, как и она категорически не желала молчать, он продолжал настаивать:
— Мне пришлось выносить ее по одной-единственной причине: я заверил Эша, что мой дом — его дом, пока он подыщет и купит себе что-нибудь подходящее. Я не хотел отталкивать его, указав Эдвине на дверь. В первые дни их отношения были серьезными — насколько я знаю, он планировал сделать ее моей невесткой, а я очень люблю Эша и ценю его выбор. Поэтому мог бы смириться и с Эдвиной, если нужно.
— Ах, какие трудности тебе пришлось бы вынести!
Лукас пропустил ее замечание мимо ушей, не Жермена заметила блеск в его глазах. Он мужественно контролировал свои чувства, хотя ему и пришлось сделать успокаивающий вдох. Но он тут же продолжил удивлять ее, заявив: — Я мирился с этой женщиной, хотя почти с первой минуты знал, что у нее абсолютно ничего не случилось со спиной. Я…
— Ты знал, что она притворяется? — выдохнула Жермена. — Я хочу сказать… — Она пыталась поправиться, чувствуя себя предательницей, практически назвав сестру мошенницей.
Лицо Лукаса смягчилось.
— Ты очень предана ей, любовь моя, но я знал, что ты с самого начала раскусила ее. И в этом, конечно, была настоящая причина, почему ты отказалась поехать и ухаживать за ней.
— Я… э-э… позвонила ей на ее мобильник, — невольно призналась Жермена.
— Так ты знала, еще не увидев ее, что ей не требуется твой уход?
Жермена подумала, что уже достаточно проявила свое предательство, и не ответила.
Он продолжал:
— Думаю, именно тогда мои когда-то ясные и логические рассуждения немного затуманились.
— В самом деле? — не раздумывая, спросила Жермена.
Она хочет, чтобы он ушел — разве нет? И так же сильно хочет разлюбить его. Обычно всегда, когда она узнавала об измене, ей это удавалось. Почему же этого не происходит сейчас?
— В самом деле, — подтвердил Лукас.
Жермена почувствовала, как все задрожало у нее внутри. Все еще не отпуская ее рук, Лукас подвел девушку к дивану и сел рядом. Она хотела сказать какую-нибудь колкость, но, поскольку Лукас уже достаточно натерпелся ее едких замечаний, все-таки промолчала.
— Мне казалось логичным, — вновь заговорил Лукас, поняв, что на этот раз она не станет перебивать, — когда Эдвина отказалась принять врача или сиделку (они-то ей не были нужны), что кто-нибудь из ее родных приедет в «Хайфилд» и поухаживает за ней.
— Ты не хотел, чтобы это делала миссис Добсон, — вставила Жермена.
Лукас улыбнулся.
— Наконец-то мы понимаем друг друга.
— Ты велел мне приехать и ухаживать за сестрой.
— А ты дала мне понять, что думаешь об этом! Должен признаться, милая Жермена, я не привык, чтобы со мной так обращались женщины.
— Тебе это не понравилось? — Почему она улыбнулась ему? Этот мужчина — гадкий предатель!
— Я каждый раз чувствовал раздражение, когда думал о тебе. Как смеет эта женщина так разговаривать со мной? Эта женщина с красивым голосом, которой совершенно безразлично, кто я, убила меня наповал. Ты недвусмысленно послала меня поиграть со своим паровозиком, — напомнил он ей. — Разве ты не понимаешь, что после этого я незамедлительно решил поехать и посмотреть на тебя? В тот вечер я ушел из этой квартиры, познакомившись с женщиной потрясающей внешности, чье отношение чрезвычайно задело меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18