Их уголки чуть приподнялись, и она сказала:
— Я думала, ты его обучил, а тебе приходится двигать его вручную.
Джейк тронул Бо за кончик носа. Тотчас показался длинный розовый язык, Бо покрутил головой и захлестнул языком запястье Сэмми вместе с серебряным браслетом. Фотограф нервно ойкнул. Саманта спокойно сказала:
— Теперь я понимаю, как должна чувствовать себя цыплячья печенка, завернутая в бекон.
Джейк вздохнул. Настолько хорошего отношения к себе Бо, пожалуй, и не заслуживал.
— Бо, немедленно спрячь язык.
Бо послушно выполнил приказание, и порядок восстановился.
Джейк опять отошел, и съемка началась. Бо терпеливо сносил руки Сэмми, каждый раз в новом украшении, появлявшиеся с разных сторон его морды. Фотограф был совершенно счастлив, он хвалил всех и бормотал, что собака совершенно очаровательна и из нее получилась замечательная подставка. Закончив снимать Бо, он стал, потирая лоб, говорить Марии, что теперь хотел бы чего-нибудь менее мохнатого, но более сексуального.
— Если бы найти хорошие мужские руки, мы могли бы что-то сделать, — говорил он.
— Вот, — сказала вдруг Саманта, указывая на Джейка, изо всех сил стараясь скрыть собственные чувства и выглядеть объективно. — Он ненамного менее мохнат и чуть более сексуален. Но руки великолепные.
Джейк смотрел на нее так же, как на полицейских детективов, которые задают слишком много вопросов о том, как же он все-таки находит все то, что находит.
— Покажи руки, — сказала она.
— А что мне нужно будет делать? — спросил он, сообразив, что наверняка представится случай лишний раз коснуться нее.
— О, мы установим подставку и положим на нее ваши руки — ваши и… э… руки Сэмми. Может быть, вы сплетете пальцы. Мужчина и женщина. Инь и янь. Хм-м, восточная философия. Позвольте объяснить вам…
— Насчет инь и янь не надо, — с досадой отмахнулся Джейк. — Лучше скажите, мне тоже придется накладывать косметику?
— Да, да, — ответила Саманта. — Иди сюда, сядь. Я все сделаю. Это не больно, и покупать модные трусы пастельных тонов не понадобится.
Джейк немного подумал.
— Я не хочу, чтобы там фигурировало мое имя.
— Хорошо, — согласилась Мария, не раздумывая долго.
Сэмми поспешила к стулу и раскрыла небольшую матерчатую сумочку. Она поняла, что на самом деле хочет коснуться Джейка, хочет почувствовать его руки в своих — хоть на пять минут.
— И что мне теперь делать? — мрачно осведомился он, подходя ближе и тоже заглядывая в сумочку.
— Садись, — она показала прямо на землю. — А я буду делать тебе маникюр. Дай мне руку.
Джейк уселся, скрестив ноги, рядом с ней и протянул руку. На минуту они оказались наедине. Она обеими руками держала его ладонь, и он почувствовал и ее печаль, и ее счастье — оттого, что они увиделись.
— Зачем ты сегодня сюда приехал? — прошептала она.
— Я же обещал, что приду за тобой, когда ты вырастешь и сможешь голосовать. — И по тому, как он это сказал, было понятно, что он не шутит.
Сэмми беспомощно-счастливо вздохнула:
— А я все время ждала тебя.
— Значит, пора.
— Ты же знаешь, что это не так. Я не могу бросить маму и Шарлотту. Большую часть наших счетов оплачивает тетя Александра, и я должна платить ей верностью, хочу я этого или нет. Я ведь не могу их содержать — по крайней мере пока.
— Я могу.
— Джейк!
Он наклонил к ней вдруг застывшее лицо с горящими решимостью глазами и сжал ее руки в своих.
— Я построил дом. Большой дом, в нем много комнат. У меня есть деньги — не много, но нам хватит. В прошлом году я заработал на камнях двадцать тысяч долларов. Я помогаю родителям платить налоги за Коув и посылаю деньги Элли, но мне удалось кое-что отложить. Мы будем жить хорошо.
— Правда? Ты хочешь взять мою маму и сестру к себе в дом и…
— К нам в дом, — поправил он. — В наш дом, твой и мой. — Потрясенная, она молча смотрела на него, и он быстро добавил: — Давай так и поступим, леди. И тут уж твоя тетушка ничего не сможет поделать.
— Кроме как повлиять на маму, — поежилась Сэмми. — Я не знаю, согласится ли мама хоть на что-то, что может не понравиться тете Александре. Мое чувство долга досталось мне не только от отца. Мама тоже умеет хранить верность, причем часто совсем не тем людям, кому следует. И потом, Джейк, — она печально посмотрела на него, — ты не сказал, что твои родители будут рады меня видеть. С чего бы им вдруг захотелось принимать в свою семью родственников тети Александры?
— Моя мама враждует только с ней. Я не слышал от нее ни одного плохого слова о твоей матери.
— Но это не то же самое, что принять ее с распростертыми объятиями. И если твоя мама враждует с моей тетей, подумай…
— Ты боишься, что Александра причинит мне зло. Сэмми прерывисто вздохнула:
— Да. Тебе и твоей семье.
— Единственное, что она может сделать мне плохого, — это упрятать тебя подальше. — Он помолчал, глядя ей в глаза. — А если она не сможет этого сделать, то и нечего бояться.
У Сэмми кружилась голова. Они с Джейком виделись всего-то полдесятка раз за всю жизнь, однако он приехал сюда, чтобы пригласить ее — вместе с ее семьей — переехать в его дом. А она не только верит каждому его слову, но безумно хочет принять его предложение.
Он заглянул ей в глаза.
— Я понимаю, у нас тобой не было возможности как следует познакомиться. Я не говорю, что ты должна переехать и сразу же выйти за меня замуж. Или делать что-то такое, чего тебе не хочется.
Ее растрогала его столь неуклюжая галантность.
— Ты забыл, — тихо сказала она. — Ведь мы давно уже женаты.
Его лицо смягчилось, и он нежно погладил ее ладонь. И пока она трудилась над его руками, он молчал.
Закончив, она позвала остальных и гордо показала им его руки, словно сама их создала.
— Великолепны! Видите?
— За работу! — воскликнул фотограф, воодушевившись.
Они подошли к высокой тумбе, покрытой черной тканью. Мария протянула Джейку тяжелый серебряный перстень. Он смог надеть его только на мизинец. Саманта примеряла точно такой же, но гораздо меньшего размера, на левую руку. От символичности у нее кружилась голова.
— А теперь, молодой человек, — сказал фотограф, — станьте позади нее и положите руки подле ее рук. Да, вот так. Ну, посмотрим, посмотрим…
Сэмми стояла, плотно прижавшись спиной к груди Джейка, и его ноги касались ее ног. Ее притягивало к нему словно магнитом. Она чуть подвинула его руку и переплела его пальцы со своими.
— Да! — в восторге воскликнул фотограф. — Именно так!
— Снимайте скорее, — сдавленным голосом произнесла Саманта.
— Зачем спешить? — возразил Джейк.
Глава 14
— Мама!
Не успела Сэмми вымолвить это слово, как мама, в одной лишь тонкой, мокрой от пота футболке, упала на пол спальни. Сэмми кинулась к ней, расплескав травяной чай по ковру, и подхватила под мышки, зовя на помощь Шарлотту. Поскольку мама объявила, что сделанные человеком лекарства только лишь угнетают ее иммунную систему, Сэмми каждые три часа приносила ей травяной чай, тайно растворяя в нем по две таблетки аспирина.
После того как за последние три дня мамина простуда не только не прошла, но явно усилилась, Сэмми заподозрила неладное. Когда Джейк привез Саманту от Марии, мама уже была больна. Саманта настояла, чтобы мама не знала, что он был у них, — она решила подождать, пока маме не станет лучше. Она прекрасно понимала, что предложение Джейка вызовет у мамы шок.
Шарлотта вбежала в комнату и, увидев, что Сэмми обеими руками держит маму за плечи, расплакалась.
— Ничего-ничего. У нее просто закружилась голова, — сказала Сэмми с фальшивой бодростью. Она так привыкла к постоянному самоконтролю, что автоматически выбрасывала из головы собственный страх и думала только о том, чтобы успокоить Шарлотту.
— Все в порядке, — повторила Сэмми. — Помоги мне уложить ее в постель. — Шарлотта всхлипнула, но послушно подхватила маму под коленки.
Вдвоем они устроили поудобнее слабое тело мамы на смятых простынях ее двуспальной кровати, и Сэмми укутала ее исхудавшие плечи одеялом.
— Я думала, ей лучше, — плакала Шарлотта. — Она сказала, что ей полегче после того, как мисс Хоуп растерла ее листьями мяты.
Сэмми крепко сжала губы, чтобы не сказать, что она думает о мисс Хоуп. Лучше бы эта шарлатанка растирала свою мяту для Шарлоттиной домашней помадки.
Взяв с ночного столика влажную рукавичку, она обтерла мамино лицо, словно стараясь смыть с ее щек пятна лихорадочного румянца. Мама тихо застонала и открыла глаза. Опустившись на колени у кровати, Сэмми обхватила руками ее голову. Голова была пугающе горячей.
— Мама, ты потеряла сознание. Я вызываю «Скорую помощь».
Мама слабым, едва различимым голосом сказала «нет», попыталась глубоко вдохнуть, но закашлялась.
— Мне уже лучше. Просто нужно еще полежать: организму нужно время, чтобы уничтожить токсины. Терпеть не могу больниц. Позвони лучше Джой Хоуп.
Шарлотта, стоявшая у спинки кровати, сказала, что сейчас это сделает, и пулей вылетела из спальни. Сэмми стиснула зубы.
— Я боюсь, — сказала она. — И лучше я все же вызову «Скорую». Если мисс Хоуп встанет у меня на пути, я уж сумею ее отодвинуть.
— Сэмми, — с укором прошептала мама и снова зашлась в приступе кашля с жуткими глубокими хрипами. — Тебе нужно больше оптимизма. Доброй энергии. Поверь мне. Я знаю, ты думаешь, что я тебя мучаю, но пожалуйста… — Голос мамы прервался, Сэмми видела, что она борется с подступившими слезами. С трудом удерживаясь, чтобы не заплакать вместе с нею, до крови закусив губу, Сэмми погладила маму по слипшимся золотистым волосам.
— Успокойся, ты никогда меня не мучила, — сказала она. — Но у меня будет больше доброй энергии, если настоящий врач скажет, что с тобой все в порядке.
— Чувство вины, — простонала мама. — Чувство вины, вот чем я больна. Я виновата в том, что поверила Малькольму. Виновата, что не наладила как следует бизнес. Виновата, что не смогла вам с Шарлоттой дать того, что дает вам Александра.
— Мама, ты больна простудой. И не от чувства вины, а оттого, что подхватила вирус.
— Ты меня ненавидишь? — Мамина рука, бессильно лежавшая в ее ладони, чуть сжала пальцы Саманты. Смахнув слезы, Сэмми твердо посмотрела в мамины усталые голубые глаза.
— Нет. Как ты можешь так думать?
— Я понимаю… мои идеи кажутся тебе глупыми… Но я всегда хотела как лучше. С самого момента твоего рождения я все время совершала ошибки, но…
— Я не променяю тебя ни на кого.
— Лучше бы я была похожа на Александру. Я бы хотела, чтобы ты меня уважала, как уважаешь ее. На нее можно положиться.
— Уважаю?! — чуть возвысила голос Сэмми. — Я всегда уважала тебя. Тебя и папу, а вовсе не тетю…
Мама снова закашлялась. Крупная дрожь сотрясала ее тело. Кашель перешел в долгую судорогу, и Сэмми, уложив ее на бок, похлопывала между лопатками, пока она не сделала глубокий вдох и кашель не прошел. Губы ее стали голубовато-белыми, в глазах с темно-синими подглазьями застыл страх.
— Я звоню в «Скорую», — сказала Сэмми, испугавшись уже по-настоящему.
Мама слабо протестующе застонала.
* * *
— И когда она горела в лихорадке и кашель выворачивал ее легкие, вы оставили ее лежать вот так и даже не позвонили мне. Почему? — уперев руки в бока, спросила тетя Александра. Воплощение оскорбленного достоинства требовало ответа. Они трое находились в небольшой комнате ожидания отделения интенсивной терапии. Шарлотта скорчилась в углу кушетки, не в силах больше плакать, Сэмми стояла перед тетей настолько напуганная и измученная, что колени у нее буквально подкашивались.
— Мне не хотелось ее заставлять, — наконец выдавила из себя Сэмми.
— Что ж, надо научиться. Если бы ты позвонила мне, я настояла бы, чтобы она показалась врачу раньше. Честно говоря, я удивлена твоим поведением, милая. Ты ведь знаешь, насколько безответственна твоя мать. Я считала тебя…
— Она не безответственна. Не смейте так говорить о ней.
Удивление и неудовольствие пробежали по лицу Александры; затем она, казалось, приняла какое-то решение, вздохнула и обняла Сэмми.
— Извини, милая. Это оттого, что я тоже очень расстроена. У мамы воспаление легких.
Шарлотта всхлипнула.
— Она умрет?
Тетя Александра, опередив Саманту, кинулась к ней, обняла, прижала к шелковой груди.
— Нет, конечно, нет.
Прижавшись к ней, Шарлотта тем не менее из-за ее плеча полными слез глазами вопросительно посмотрела на Сэмми.
— Сэмми? — Она жаждала утешения более полного.
— Нет, — подтвердила Сэмми. — От воспаления легких не умирают. Это не такая уж страшная болезнь. — Сэмми и вправду так думала. По крайней мере теперь, когда мама все-таки в больнице. Лекарства, баллоны с кислородом, люди в белых халатах со стетоскопами на шее — все это внушало надежду.
— Пойдемте со мной, — ласково сказала тетя. — Спустимся в кафетерий, я куплю вам чего-нибудь поесть. Теперь уже можно о ней не беспокоиться и, значит, пора побеспокоиться о вас.
— Пусть Шарлотта поест, а я не голодна, — сказала Сэмми. — Я останусь здесь.
Тетя Александра, резко вскинув голову, посмотрела на нее. Все это уже давно напоминало невидимое перетягивание каната.
— Что ж, отдаю должное твоему чувству ответственности, — едко улыбнулась тетя Александра. — Это прекрасное качество, особенно если направлено в нужное русло. Как-нибудь мы поговорим об этом. — Она взяла Шарлотту за руку. — Но не сейчас. Пойдем, Шарлотта. Мы с тобой пойдем в кафетерий. Не плачь. Твоя мама обязательно выздоровеет, и, когда она выйдет из больницы, я увезу вас всех к себе на Хайвью — как следует отдохнуть, и ты будешь варить маме куриный бульон.
— Мама не ест курятины, — тихо сказала Шарлотта. — Она даже яиц не ест.
— Что ж, это придется изменить.
Шарлотта, уводимая тетей Александрой, продолжала оглядываться и вопросительно смотреть на Сэмми.
Сэмми, убедившись, что тетя с сестрой вошли в лифт, вышла из комнаты ожидания и открыла двери отделения интенсивной терапии. Медицинские сестры в белых брючных костюмах бесшумно выполняли свою работу. Одна из них, сидевшая за центральным пультом со множеством работающих мониторов, на которых пульсировали толстые изломанные линии, повернулась к Сэмми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62