В камин, в прихожую полетели оставшиеся тарелки, и Лиза принялась за бокалы, завороженно наблюдая, как струи вина взлетают в воздух, яркими брызгами пятнают стены, потолок, бежевый ковер у нее под ногами, ее собственную голубую блузку.
Только когда она схватила большой нож, ко орый лежал на столе в тщетном ожидании жаркого, и набросилась с ним на скатерть, остальные женщины очнулись.
Кто бы мог подумать, что в хрупкой Джульетте столько силы? Она обхватила Лизу, крепко прижала ее руки, а Анна выдернула нож. Лиза выдохнула. Казалось, она удерживала дыхание целую вечность.
– Все, – шепнула Дейдра, протягивая к Лизе руки. – Отпускай.
Джульетта разжала руки, и Лиза рухнула в объятия Дейдры.
– Я умираю, – простонала она.
– Что ты сказала? – переспросила Дейдра.
Лиза подняла голову и по очереди посмотрела в глаза каждой.
– Я умираю, – отчетливо повторила она.
Вот и сказано вслух. Теперь то страшное, что прежде жило только в мыслях, стало реальностью.
– Я скоро умру.
– О чем ты? – Дейдра все еще не понимала.
Лиза шагнула назад, и Дейдре пришлось ее отпустить. Они должны понять – она не шутит, ее слова не бред сумасшедшей.
– Мне делали томографию. Сразу после того вечера в городе, когда была метель. Я тогда так рано ушла, потому что плохо себя чувствовала. Я уже давно плохо себя чувствую.
Лиза взглянула на хаос вокруг. Как много она им не сказала, как мало они знают.
– У меня рак. Рак шейки матки. В январе, когда я лежала в больнице, мне удалили всю матку. Врачи считали, ничего не осталось, потому и химиотерапию не назначили. А теперь обнаружили затемнение на печени.
Дейдра нахмурилась:
– Печень. Это нехорошо.
– Это очень нехорошо. Если он добрался до печени, он может быть где угодно. У меня от силы шесть месяцев.
До сих пор она позволяла этой мысли касаться лишь краешка сознания, когда в одиночестве сидела перед компьютером, изучала статистику, прикидывала шансы.
– Это доктор Кауфман сказала? – спросила после долгой паузы Джульетта.
– Нет, ни у одного врача духу не хватит прямо выложить такое.
Они все осторожничают, уговаривают ее не делать поспешных выводов. Им-де еще надо посмотреть, что, собственно, они обнаружили. Рак можно приостановить. Есть вероятность, что удастся полностью вырезать опухоль, после чего здоровая часть печени восстановит ее всю. На этот раз ее проведут через мощнейшую химиотерапию, чтобы попытаться уничтожить любые раковые клетки, которые могут блуждать где-нибудь еще, кроме печени.
Но она-то грамотная, читать умеет. Все это может и не сработать. Даже скорее всего не сработает. Рак почти наверняка уже захватил всю печень и расползся дальше. В точности как у ее матери. И не помогут ни серьезнейшая операция, ни агрессивная химия. Как мать, она умрет через несколько месяцев. Или недель.
– Пора посмотреть правде в глаза, – отрывисто бросила Лиза. – Операция в понедельник. До этого я должна уладить все дела с вами.
Вот он, тот момент, ради которого она затеяла ужин дома. Лиза решительно направилась в гостиную, слыша за спиной шаги остальных.
– Я много думала о том, что хочу оставить каждой из вас, – начала она, отодвигая стул.
Она одновременно испытывала волнение по поводу предстоящей раздачи подарков, сильную слабость после недавней вспышки и облегчение оттого, что вечер наконец подошел к своей кульминации.
– Приятно было вспоминать, кому что нравилось, представлять, кому какая одежда больше пойдет. Все рецепты я напечатала, но вы должны за выходные их просмотреть, чтобы я могла ответить на любые вопросы до больницы.
Первая куча предназначалась Анне. Причем громадная – сразу и не поднимешь. Лиза ухватила половину вещей и повернулась к Анне.
– Я положила свой любимый серый кашемировый свитер. Не отдавай его в химчистку, просто стирай в холодной воде.
Она улыбнулась подруге, но та взирала на нее с ужасом.
– Я этого не возьму!
– Что? – Лиза не могла скрыть огорчения.
Наверное, не нужно было прибавлять сюда старую одежду. Кому нужны чужие обноски?
– Но почему?
– Потому что не верю, что ты скоро умрешь.
– Ах, это. Можешь мне поверить, умру.
Анна скрестила на груди руки:
– Если ты умрешь, я буду вечно хранить как самое дорогое сокровище все, что ты оставишь мне в завещании. Но до тех пор мне нужна только ты.
Джульетта тоже скрестила руки:
– Я согласна с Анной.
Лиза с досадой повернулась к Дейдре:
– Вразуми их, Дейдра. Ты здесь единственная реалистка.
– Если ты полагаешь, что верить в твою скорую смерть – значит быть реалисткой, то я не реалистка. Хотя рецепт твоего лимонного печенья взяла бы. Пол его обожает.
– Дейдра! – возмутилась Джульетта. – Ты не возьмешь рецепт лимонного печенья!
– Рецепт лимонного печенья – ерунда! – ска ала Дейдра. – Главное – Лиза должна научиться с большим оптимизмом смотреть на жизнь. И в этом мы ей поможем.
– Я дьявольски устала от оптимизма. До тошноты устала. – Лиза опустилась на диван, уронив на пол одежду, салфетки, компакт-диски и книги, которые держала в охапке. – Я всю жизнь была оптимисткой, всю жизнь была до невозможности собранной. Сильно это мне помогло?
Она закрыла лицо руками и зарыдала. Она их не видела, только чувствовала – чья-то рука легла на спину, чья-то сжала плечо, чья-то гладила по волосам.
– Послушай, – нарушила молчание Дейдра. – Мы не дадим тебе умереть. Мы придем, когда тебе будут делать операцию. Мы присмотрим за твоими детьми и будем заботиться о тебе до тех пор, пока ты не выздоровеешь.
– На самом деле вы не хотите этого делать, – сквозь слезы проговорила Лиза.
– Неужели? Мы, черт возьми, твои лучшие подруги! А ты как думала?
Как она думала?
– Я думала, вам будет противно. Думала, я перестану вам нравиться.
Дейдра покачала головой:
– Ты мне не нравишься – я тебя люблю.
– Я тоже люблю тебя, – сказала Джульетта.
– И я тоже! – эхом повторила Анна.
Теперь они ждут, что Лиза в свою очередь скажет, что любит их. Но ей хотелось сказать совсем другое.
«Такой? Вы любите меня такой?»
27. Дейдра
– Пол?
Дейдра, в майке и трусиках, сидела в кровати и уплетала мороженое прямо из коробки. Сегодня первый раз ходила к стоматологу – предстояло нечто среднее между удалением зубного камня и операцией на десне. Заморозка почти отошла, и боли она почти не чувствовала – она-то боялась, что будет гораздо бол нее, – но все равно, кроме мороженого, в рот ничего не лезло.
Жарко. Первый по-настоящему жаркий вечер в этом году. Всего за шесть недель погода от внезапной метели перешла к щедро усыпанной цветами весне и наконец добралась до удушающей жары лета. Удивляться нечему – Джерси. В противоположном конце спальни Пол у окна возился с кондиционером, чтобы можно было спокойно спать.
– Сейчас, одну минутку. – Он приподнял тяжелое устройство, подтолкнул его влево, и оно, наконец, встало на свое место в оконной раме.
Весь в поту, Пол отошел от окна:
– Уф!
– Тебе помочь?
Обычно они делали это вдвоем, но сегодня после визита к зубному она на правах болящей получила освобождение.
Пол отряхнул руки:
– Нет, вроде сам справился.
Он воткнул толстый провод удлинителя в розетку, нажал кнопку пуска и отступил, когда кондиционер заработал. В ноги Дейдре ударила струя холодного воздуха, она накинула простыню.
– Пожалуй, я лучше выключу этого зверя, – сказал Пол. – Обожаю смотреть на твои ноги.
– Не смей! – Дейдра улыбнулась, чуть нервничая.
С тех пор как она вернулась, они занимались любовью всего несколько раз. Нельзя сказать, чтобы она не радовалась возвращению. Нашла учительницу пения – молоденькую мамашу, которая только что переехала в Хоумвуд из города. Начала петь в женском хоре. Получала колоссальное удовольствие (больше, чем раньше, – поразительно!) от общения с детьми. За те месяцы, что Дейдра провела в городе, они подросли, стали более самостоятельными. С ними теперь так занятно. Да и снова оказаться рядом с Полом совсем неплохо.
Но заниматься с ним сексом по-прежнему не хотелось.
– Я собиралась спросить тебя о Лизе. – Дейдра поспешила перевести разговор на тему более интересную, чем ее ноги. – Как думаешь, она выкарабкается?
Дейдра много времени проводила с Лизой: возила ее на анализы и на приемы к врачу, помогала с детьми и по хозяйству. Сейчас Лиза в больнице. Два дня назад ей сделали операцию на печени – восемь часов под наркозом. Все прошло хорошо – нашли и удалили всего один пораженный участок. По мнению врачей, с раком они справились. Теперь здоровая часть печени начнет восстанавливаться и, если раковые клетки не выскочат где-нибудь еще – строго говоря, раковые клетки, обнаруженные в печени у Лизы, – это клетки рака матки, перебравшиеся сюда из первоначального места, но кто знает, где еще они могут прятаться (печень, как правило, страдает в первую очередь), – так вот, если больше нигде ничего нет, с Лизой все будет замечательно. Если, конечно, она ненароком не попадет под автобус.
Пол присел на кровать и вздохнул:
– Я ведь терапевт, не онколог.
– Все равно, что ты думаешь? Честно.
Он снова вздохнул, на этот раз глубже:
– Смертность от рака печени страшно высокая. Но в данном случае все развивается по наилучшему сценарию. Патологические изменения удалось остановить. Лиза молодая и в остальном здоровая женщина. Если кому и суждено справиться с подобной болезнью, так это ей.
Дейдра покачала головой:
– Рядом с ней я чувствую себя маленькой – жалуюсь на свой дурацкий зуб, как ребенок.
Пол ласково улыбнулся и взял Дейдру за руку:
– Можешь пожаловаться на зубик мне.
– Лиза не перестает меня поражать. Сегодня была у нее в больнице. Лежит, отовсюду торчат трубки, а она заказывает купальники для ребятишек.
Пол засмеялся:
– В этом вся Лиза. Голубой, красный, зеленый и розовый?
– Нет. Странно, но с тех пор как заболела, она совершенно отказалась от своей цветовой системы. Говорит, все равно эта система теряла смысл, когда вещи переходили по наследству от старших к младшим. Представляешь, она разрешила детям самим выбирать цвета.
– Анархия!
– Точно. Ей, правда, не очень нравится, что Мэтти требует фиолетовый с желтыми цветочками костюм для серфинга.
– Лучше уж пускай думает о костюмах для серфинга, чем о смерти.
Смерть. Как страшно, когда говорят о смерти твоей подруги. Дейдра поежилась. Пусть даже только о возможной смерти и пусть даже эта мысль постоянно сидит в твоей собственной голове. Она всегда здесь, эта жуткая мысль, – когда размышляешь о болезни Лизы, когда добиваешься, чтобы за ней как следует ухаживали, когда помогаешь ее домашним справиться с неизвестностью. Возможность смерти приобрела почти осязаемый образ. С оглядкой на нее Дейдра принимала решения, делала тот или иной выбор.
«Не забывай, – твердила она себе, – убедись, что делаешь именно то, что хочешь сделать».
– Просто голова кругом, как все переменилось, – вздохнула Дейдра. – До сих пор не могу поверить: Анна разводится и ждет ребенка, Джульетта разводится и, кажется, влюблена, Лиза на больничной койке. Смешно сказать, из всех нас только у меня жизнь какой была полгода назад, такой и осталась.
– Что же тут смешного?
Глянув в его доверчивое лицо, Дейдра сообразила: Пол понятия не имеет, о чем речь. Его не было в ресторане полгода назад, когда она объявила, что ненавидит его; он не в курсе ее немузыкальных фантазий касательно Ника и более увлекательной жизни.
А сейчас, когда она дома и уже не помышляет о том, чтобы бросить мужа и пуститься на поиски приключений, сказать ли ему правду? Бог свидетель, она хочет, чтобы их отношения стали более прочными и честными. Но значит ли это, что она должна исповедаться во всех своих прошлых грехах? Может, достаточно по клясться самой себе, что отныне она будет вести себя хорошо?
– Это я заварила всю кашу, я захотела петь, – сказала Дейдра, от души надеясь, что ее не разразит гром.
Все-таки это была правда, хотя и не вся правда.
– Остальных собственная жизнь более или менее устраивала.
– Просто ты единственная говорила об этом вслух. – Пол нахмурился и покачал головой. – Теперь совершенно ясно – ни одна из них не была до конца счастлива.
– А Лиза? Она же не сама выбрала себе рак, не сама устроила крутые перемены в жизни.
– В определенной степени – сама, – возразил Пол. – Не она решила сотворить себе рак, но, заболев, она сама решила изменить жизнь.
– Верно. Но вот что меня беспокоит. Всегда ли мы знаем, что для нас лучше? Я хочу сказать – вот мы изменяем что-то, но, может, изменить нужно не это, а совсем, совсем другое. Взять меня. Кинулась в музыку, собралась стать певицей. А вдруг мне надо было идти в медсестры или что-нибудь в этом роде? Работали бы вместе с тобой здесь, в Хоумвуде…
Пол похлопал ее по руке и поморщился:
– Ты это уже пробовала, милая. Ясно как божий день, это занятие не для тебя.
Дейдра его почти не слушала. Ей в голову пришла неожиданная мысль: она мечтала изменить свою любовную жизнь, сменив мужчину, а на деле все, что ей нужно, – изменить взаимоотношения с Полом. Остановка за малым: она и раньше не знала, как это сделать, и сейчас не знает.
– Я рада, что вернулась.
– Рада?
В чем, в чем, а в этом-то она не сомневалась.
– Мне надо, чтобы ты знал, Пол. Я здесь, потому что так захотела.
– Правда?
– Правда.
А если бы она, как Лиза, думала, что ей осталось прожить полгода или год? Вернулась бы домой в этом случае? Раньше, до вылазки в Нью-Йорк, Дейдра точно знала, как проведет последние месяцы на этой земле: начнет прыгать с парашютом, объедет весь мир – словом, совершит все, на что прежде не хватало смелости.
Теперь другое дело. Единственное, чего она хочет и чего всегда безумно боялась, – это жить здесь и любить свое семейство. И влюбиться, наконец, в этого мужчину, которого обожает!
Пол притянул ее к себе, прижал. Сердце гулко стучало прямо ему в грудь. Руки Пола поползли вниз, обхватили ее бедра.
– А этого ты тоже хочешь? – прошептал он.
Она лишь кивнула – слова застряли в горле.
Его объятия стали жарче, пальцы скользну ли под резинку трусиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30