Анна плотнее запахнула воротник, укуталась до самого носа и скорым шагом направилась на запад от Таймс-сквер к автовокзалу на Восьмой авеню. Опять эта ненавистная безликая толпа. В гуще чужих тел еще острее чувствовалось одиночество. До чего она дошла! Иногда, когда продавец в гастрономе давал ей сдачу, она нарочно задерживала руку, чтобы его пальцы коснулись ее ладони. И они поменялись ролями с Клементиной – она так часто и подолгу тискала дочь, что теперь та ее отпихивала.
Это произошло в здании вокзала. Анна шагнула на эскалатор и почувствовала – кто-то стоит за спиной. Слишком близко стоит. Сердце подпрыгнуло, и Анна припустила вверх по движущейся лестнице. Он – почему-то она знала, что это «он», – ускорил шаги, чтобы не отстать. Кругом полно народу, случиться ничего не может, уговаривала она себя. По заполненному людьми залу ожидания она уже откровенно бежала, как будто боялась опоздать на автобус. Сзади не отставали тяжелые шаги.
– Анна!
Она услышала свое имя, и в тот же миг чьи-то пальцы схватили ее за руку. Разинув рот и набрав воздуха для крика, Анна резко повернулась. За секунду до того, как их глаза встретились, она поняла то, что в глубине души знала с самого начала, – это Дамиан.
– Нет! – выкрикнула она, отдергивая руку. – Оставь меня в покое!
– Анна, пожалуйста.
Он выглядел ужасно – ввалившиеся небритые щеки, слипшиеся волосы, бледная кожа сероватого оттенка, как старое тесто для блинов. Он постоянно звонил, сначала только домой, но в последнее время и на работу тоже. А после того, как она предъявила ему доказательства длинной череды его измен, звонки стали даже еще настойчивее. Его отговорки и оправдания не оставляли никаких сомнений: он все тот же; каким был всегда, таким и останется.
– Анна, – повторил он, протягивая к ней руку, как нищий. – Пожалей!
– Оставь меня в покое, Дамиан. – Она повернулась и быстро пошла к другому эскалатору.
Он шел следом. Значит, разговор еще не закончен. Самое ужасное, что она и не хотела, чтобы он закончился. Да, она ненавидит Дамиана. Мысль о том, чтобы снова впустить его в свою жизнь, вселяет ужас. Но, боже правый, как она по нему скучает! Как тоскует, когда Клементина уснет, а она лежит одна, съежившись под одеялом, дрожит и не может согреться.
– Анна… – Голос совсем рядом, дыхание шевелит ее волосы. – Милая.
Не оборачиваясь, Анна прибавила ходу вверх по эскалатору, затем застучала каблука ми по вестибюлю. Вон он, автобус, который отвезет ее домой.
– Ты даже не поговоришь со мной? – В голосе зазвучали жалобные нотки. – Я получил бумаги, что ты послала. Насчет развода. Не может быть, чтобы ты этого хотела.
На автобус, отходящий в 18.10, выстроилась длиннющая очередь. Каждый вечер Анна добиралась домой на этом автобусе. Он останавливался как раз за углом их дома ровно без трех минут семь. Анна встала в конец очереди. Дамиан пристроился за ней.
– Малышка… – Он тронул ее за плечо.
Анна резко дернула плечом и, продолжая глядеть прямо перед собой, потихоньку продвигалась к автобусным дверям.
– Давай сходим куда-нибудь – выпьем, пого орим.
– Мне нужно к Клементине.
Удобная отговорка.
Он с готовностью подхватил:
– Я поеду с тобой. Поужинаем. Все вместе, втроем. Она будет рада. Потом уложим ее спать и как следует все обсудим.
Только теперь, продолжая двигаться к автобусу, она взглянула на него. В очереди он был последним. Легко представить, как это все будет: Клементина в восторге бросится в объятия к отцу, станет без умолку болтать, совать ему в руки свои новые рисунки и тетрадки с домашними заданиями. Анна приготовит привычные макароны. Они втроем усядутся за круглый дубовый стол. Как бывало. Дамиан захочет сам уложить Клементину в постель. А потом они вместе сядут на диван, начнут говорить и закончат в объятиях друг друга. И она поверит, что хочет быть вместе с ним…
Она повернулась к нему:
– Я так зла на тебя, Дамиан.
– Знаю, малышка. – Он тут же попытался воспользоваться шансом, который она ему пре доставила. – Мне ужасно жаль, что все так получилось. Каким же я был дураком! Я очень люблю тебя и Клем. Все, чего я хочу, – это загладить свою вину, чтобы ты разрешила мне вернуться домой.
Да, все правильно. Именно в этих словах она так нуждается. Но сейчас они почему-то не действуют.
– Пожалуйста… (Кажется, он повторяет это в двадцатый раз.) Давай поговорим. Ты должна.
Должна? В виске словно лопнул сосуд. Она ему должна! Она только что заплатила по его счетам: за еду, за химчистку, даже за аптеку. Что, между прочим, он там покупает? Антидепрессанты? Презервативы? В их фирме среди женщин она, конечно, получает больше всех, но дом заложен и счет в банке практически пуст. Пришлось даже залезть в ее пенсионный фонд, запустить руку в жалкие средства, отложенные на образование Клементины, чтобы вытягивать его фильмы. Включая тот самый, где в главной роли эта его невеста-проститутка.
Подошел ее черед взбираться по высоким ступенькам в автобус. Внезапно Анной овладело мучительное беспокойство. Все бы отдала, только бы его здесь не было! Только бы не делать снова и снова этот выбор, страшный выбор. Но он здесь, поднимается за ней в автобус. Она переводила взгляд с водителя на Дамиана и обратно. Последние секунды. Как от него отделаться? Закричать? Сказать водителю, что он к ней пристает? А если просто попросить его уйти, послушается ли он?
Она оторвала билет от голубой книжечки и протянула водителю.
– Ваш билет? – Водитель обратился к Дамиану, который стоял на ступеньках сразу за ней.
– Анна?
У него нет билета, а водители автобусов не берут наличные. Анна вспомнила, как однажды в гостях кто-то из друзей начал посмеиваться над его упорным нежеланием покупать билеты на месяц вперед, как все нормальные люди: «Ты патологический оптимист: каждый день надеешься, что произойдет нечто особенное и тебе не придется возвращаться домой на автобусе».
Или вообще возвращаться домой.
Водитель нетерпеливо протянул руку. Дамиан устремил на Анну умоляющий взгляд:
– Ну же, дорогая! (Как хорошо ей знакомы и этот тон, и это «дорогая».) Мне нужен билет.
Не говоря ни слова, Анна повернулась и пошла вдоль прохода в противоположный конец переполненного автобуса.
– Ты уж решай, приятель, – услышала она раздраженный голос водителя. – Или давай билет, или вылезай из автобуса.
– Пожалуйста, Анна! – взмолился Дамиан.
Прячась от недоуменных взглядов пассажиров, Анна уткнулась носом в воротник пальто. Никого из них она не знает, хотя встречается почти каждый день. Теперь каждый раз, увидев ее, они будут вспоминать все это. Кошмар!
– Ну все, хватит! – Водитель с решительным щелчком захлопнул двери.
Все еще не поднимая головы, Анна опустилась на среднее сиденье в последнем ряду. Автобус дернулся, мигнул огнями, вырулил со сто янки и покатил в сторону дома. Сквозь окна вперемешку с выхлопными газами просачивался ледяной воздух. За покрытыми изморозью стеклами все очертания стали смутными, призрачными. Боковым зрением Анна едва различала фигуру человека, который, размахивая руками, бежал за автобусом, – человека, который, должно быть, звал ее.
20. Джульетта
Джульетта сидела в приемной (элегантные серые тона и хром) лучшего на Манхэттене специалиста по лечению бесплодия. На коленях лежал раскрытый журнал «Вог», но сосредоточиться ей не удавалось. Купер опаздывал уже на сорок минут.
– Миссис Шалфон?
Читай и не нервничай – он задержался на собрании. Застрял в пробке… В любом случае с минуты на минуту будет здесь.
– Миссис Шалфон?
Над ней стояла медсестра. Джульетта подняла глаза. Вот так так: оказывается, в приемной, кроме нее, уже никого нет.
– Миссис Шалфон, мы закрываемся на обед.
– Муж сейчас придет. Может быть, вы пока начнете со мной?
– Простите, миссис Шалфон, но мы всегда начинаем обследования с мужчины – эта процедура проще.
– Я вас очень прошу, – взмолилась Джульетта в ужасе от того, что может упустить этот шанс.
В прошлом месяце с беременностью ничего не вышло. Но она должна зачать, пока Купер не передумал! Чтобы пробиться на прием к этому врачу, она привела в действие все имеющиеся связи – от заведующего больницей, где она возглавляет группу добровольцев-помощников, до манхэттенских медицинских друзей Пола. Где же Купер? Она беспрерывно названивала, оставляла сообщения и на мобильном, и на городском телефоне. Он уже должен ехать. Наверное, сидит в такси, а такси стоит в пробке.
– Можно я попробую дозвониться до мужа еще раз, узнаю, где он?
Под суровым взглядом медсестры Джульетта дрожащими руками снова набрала номер мобильного Купера, но в который раз услышала только голос автоответчика. Может, его секретарша по крайней мере знает, когда он ушел из офиса? Но по рабочему номеру ответила не секретарша. Ответил сам Купер.
Джульетта едва не задохнулась, с трудом вы давила:
– Купер, почему ты еще там? Я жду тебя у врача почти час.
– Прости, – беспечно ответил он. – Боюсь, у меня не получится.
– У тебя не получится?! Купер, я же двадцать раз напоминала. Для верности звонила тебе два часа назад, когда выходила из дома. А теперь ты говоришь, что у тебя не получится!
– Я же сказал – прости, милая. Ничего не поделаешь.
Джульетта отвернулась от медсестры:
– В следующий раз они смогут принять нас только в июне, Купер. В июне!
– А я вообще не понимаю, к чему нам торопиться. Знаешь, у меня идея. Давай поедем в Париж, вдвоем. Наверняка это поможет нам с ребенком лучше, чем дюжина врачей.
Вне себя от ужаса, Джульетта закричала:
– Купер, нет!
В последние два месяца их семейная жизнь разительно переменилась. Оба старались от носиться друг к другу с любовью, были нежны, даже романтичны, даже сексуальны. Она верила, что он с ней заодно не только в попытках заполучить второго ребенка, но и в желании обратиться к специалисту по бесплодию. А что же теперь? Надо понимать, он готов отступить?
Ты должна идти ему навстречу, напомнила себе Джульетта.
– Если врачи ничего не обнаружат, тогда ладно – пусть это случится, когда случится. Хоть через полгода, хоть через год, – сказала она примирительно. – Но если я не забеременею и мы начнем лечение, когда мне стукнет тридцать семь или тридцать восемь, все станет гораздо сложнее.
Она была раздосадована на Купера, но еще пыталась рассуждать разумно, смотреть на дело трезво: во-первых, Купер постоянно задерживается на работе; во-вторых, какому мужику понравится проходить все эти обследования; в-третьих, он с самого начала не горел желанием завести еще одного ребенка.
Джульетта постаралась скрыть раздражение:
– Хорошо. Запишусь на другой день. Или поищу другого врача, кого-нибудь, кто сможет принять нас раньше.
Сестра бесшумно отошла от нее, Джульетта услышала лишь звук, с которым защелкнулась узорчатая стеклянная дверь между приемной и внутренними покоями.
– Главное, – сказал Купер, – мне кажется, я еще не готов пройти через все эти современные ухищрения.
Мир вокруг замер.
– А когда ты будешь готов, Купер?
Он откашлялся.
– Ну, знаешь, по-моему, если это случится – пусть случится. Я имею в виду твою беременность. Но мне совсем не по душе прибегать к каким-то изощренным мерам, чтобы ты забеременела.
– То есть – никогда? – удалось ей выговорить.
– Думаю, да. Никогда.
Повинуясь неведомой силе, Джульетта встала, с усилием открыла тяжелую стеклянную дверь и выбралась на Парк-авеню. Телефон, из которого все еще доносился голос Купера («Джульетта! Ты меня слушаешь?»), полетел на дорогу. Джульетта внимательно проследила, как он подпрыгнул на мостовой и угодил под колеса проносившегося мимо такси. Сразу стало легче. Хотя и немного тревожно – Хизер не сможет с ней связаться, если вдруг что-то с Треем. Ничего, в крайнем случае Хизер знает, где найти Купера. В конце концов, он его отец.
С безоблачного неба сияло солнце, для февраля необыкновенно теплое. Из учреждений высыпали служащие в одних пиджаках. Обеденное время. От быстрой ходьбы Джульетте стало жарко. Капельки пота выступили над верхней губой; под мышками, под поясом узкой, по вкусу Купера, юбки стало влажно. Она скинула пальто и несколько кварталов несла его в руках, а потом вдруг, проходя мимо доверху набитого мусорного бака, положила пальто поверх бумажных стаканчиков и скомканных пакетов. Уже когда отошла на приличное расстояние, ей стало его жаль (на мгновение): все-таки пальто обошлось в семьсот долларов, причем на распродаже! Она оглянулась – какая-то модница лет двадцати с небольшим уже вцепилась в пальто с этикет кой «Дольче и Габбана», крутя во все стороны головой. Очевидно, в поисках скрытой камеры.
Ну и пусть! Без пальто, без телефона гораздо лучше. Джульетта казалась себе легкой и отважной. Сейчас бы старый добрый свитер и свободные штаны, удобные башмаки на толстой подметке! Гнев на Купера слился со злобой на узкую юбку и высокие каблуки. Джульетта летела вперед, боясь остановиться. Если остановится, бог знает что может произойти.
Отмахивая улицу за улицей, наполняя легкие кислородом, она вдруг пожалела, что не может прямо сейчас поговорить с Ником. Он по-прежнему звонил днем, когда она бывала дома одна. Звонил из города и с гастрольных поездок. Расспрашивал о Купере, о будущем ребенке. По правде говоря, он единственный по-настоящему сочувствовал ее горю, когда оказалось, что она не беременна. Подумать только: она рассказала ему обо всем – про кровь на юбке, про страшное чувство прорвавшейся внутри нее плотины, – а он не отпрянул с отвращением. Он наверняка хо тел бы узнать о том, что произошло сегодня, о том, что творится в ее душе. А телефона-то нет. Да он и сам уехал то ли в Детройт, то ли в Чикаго, а может быть – в Майами. Музыкант. Это его жизнь, и в ней нет места для Джульетты.
А в ее жизни определенно нет места для не го. Она с самого начала ясно дала понять, что не собирается ни спать с ним, ни иметь общих дел, ни даже встречаться один на один. Но с каждым днем он становился ей все ближе. Этакий виртуальный друг – с ним можно позволить себе быть самой собой, рассказывать ему все, что хочешь, и при этом не опасаться, что однажды он нагрянет обедать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30