Под козырьком курил Иван Свиридов, бдительно поглядывавший за суетой уличных охранников, снующих вокруг оставленных машин. Я поздоровалась с ним и шмыгнула внутрь. В вестибюле среди курящего народа Петра Ивановича я не увидела. Костя разговаривал с похожим на него размерами мужчиной. Я повисла у Кости на руке, чтобы привлечь к себе внимание, и вдруг с мгновенным испугом узнала в его собеседнике Пашу Маленького.— Тебе чего, Русалка? — ласково спросил Костя. Я проглотила комок в горле и спросила: где Петр Иванович?— Может, я лучше пригожусь? — нахально спросил Паша Маленький.— Не надоело? — ядовито сказала я. — Кажется, кто-то уже раз пытался?Костя засмеялся, одобрительно похлопал меня по ладони, все еще лежавшей на его предплечье, сказал: «Молодец!» и заметил, обращаясь к Паше Маленькому:— Нашей русалочке палец в рот не клади.— А что ей можно класть? — захохотал Паша Маленький.— Потренируйся на своих дружках, — с презрением сказала я, отметив, как сразу побагровело от злобы лицо Паши Маленького.Костя легонько подтолкнул меня к комнате швейцара:— Иваныч там, пошел чайку попить.Петр Иванович мне обрадовался. Отыскал чашку и налил чай. Я перед выступлением пить не хотела, но, чтобы не обидеть, чашку взяла. Потом сказала, что хочу его еще кое о чем спросить, вчера на теплоходе так и не договорили.— Опять о Матвее?— Да. Это правда, что он приходит смотреть мои представления?Петр Иванович пожал плечами:— Да. А что тут такого? На тебя ползала подходят смотреть. Ты вот не знаешь, а у нас за эти два месяца, пока ты работаешь, яблоку негде упасть. Шеф, говорят, собирается расширять заведение. Говорят, уже соседний особняк покупать собирается. А ты говоришь, на тебя не смотрят.— Да нет, ничего я не говорю, — пожала я плечами. — Мне только интересно, зачем Матвей приходит?— Ты что, боишься его? — внезапно догадался Петр Иванович. — Ну, это ты зря.Он задумался на мгновение:— Нет-нет, — отмел рукой свои мысли. — Кто угодно, но только не Матвей. Да и зачем? У него, конечно, бзики начались по возвращении, это точно, но нет-нет. И потом, одно дело… — замялся он, пытаясь подобрать слова пообъемнее, — одно дело — профессиональные обязанности, а другое — это. Он ведь тоже человек. А ты вполне можешь ему напоминать ту Свету. Она тоже была, как ты: маленькая, светленькая, тоже красивая, я помню. Ты выбрось это из головы. И чего это тебе в голову пришло?Меня, однако, это не успокоило. Во мне уже сидел страх — странный, бесформенный, слепой, как всякое существо, рожденное в подземельях слепых, — страх неизвестно чего, усиленный встречей с Пашей Маленьким и подручным Паши. Я рассказала, как неожиданно увидела сегодня в обществе милиционеров приятеля Паши, увидела черного мотоциклиста, похожего на того, давнего, силуэт которого оставил жуткий оттиск на титульном листе моей памяти.Петр Иванович мигом разрушил всю конструкцию:— Чепуха! Сейчас всех наших по-новому начали таскать к ментам. А уж этих «шестерок» в первую очередь. Да и Варана уже приглашали, теперь за его шушеру принялись. А мотоциклист?.. Да что это тебе в голову лезет? Чтобы Матвей!.. А впрочем, — на миг задумался он, — как я не подумал?.. Может, его тоже вызывали. Я так понимаю, он у них главный подозреваемый. И у нас в «Русалке» его многие хотели бы засадить, да боятся. Неудобная, знаешь, личность. Но это я только тебе, об этом молчок, это чтобы ты выбросила из головы глупости: Матвей тебя будет пугать, как же!..Я решила, что он прав. Не во всем, разумеется, тем более что тайные истоки моего беспокойства я не могла поведать никому. Что там говорить, я и сама толком не понимала, что меня тревожило. Если бы я боялась за свою жизнь, мне достаточно было бы пожаловаться Графу, чтобы вся его неистовая мощь обрушилась на моих обидчиков. Кроме того, в критический момент я могла бы укрыться за границей под крылышком папы и Закона, который у них там и впрямь иначе как с большой буквы не мыслится. Так что страхи мои, хоть и вполне реальные, были несколько иной природы, только я и сама не могла бы определить: какой?Когда я подошла к приоткрытой двери нашей костюмерной, меня остановил громкий голос Катьки.Подслушивать я не собиралась, но говорили обо мне, поэтому я в первое мгновение запнулась, а потом слушать пришлось.— Светка? Ой, не могу! Только не надо мне мозги пудрить, нашли лапочку! — громко и презрительно говорила Катька. — Такая же, как все, только что гонору больше, тихоня!— Что ты злобишься? — услышала я примирительный голос. — Ты же сама понимаешь, что Света не виновата, что она мужчинам нравится. Да и с Графом у вас вроде уже было все кончено, когда она пришла сюда.— Вроде! Вроде у Мавроди. Куда бы он от меня делся, если бы не эта фифочка? Что я, мужиков не знаю? А твоя подруженька еще и кочевряжется, сука! — я тут, мол, ни при чем, не виноватая я, он сам ко мне пристает. А все для чего, чтобы денежки Графа захапать.Я пожалела, что стала слушать. Знала же, что Катька меня недолюбливает. Да и сама я не испытывала к ней особой симпатии. А вот злоба ее меня неприятно поразила. И тоже не потому, что я о ней не подозревала. Только одно дело подозревать, а другое — услышать вот так, наяву. Не успев обдумать ситуацию, подчиняясь порыву, я вошла в комнату.Головы девушек повернулись в мою сторону. У большинства на лицах было написано смущение. Катька сидела красная, черные брови нахмурены, глаза жгуче и ярко сверкали. В отличие от других девушек, она еще не начинала переодеваться, только красилась. Заметив меня, она тут же отвернулась. Кое-кто из девушек махнули мне рукой, здороваясь. Верочка улыбнулась. Шурочки в гримерной не было. Я, чувствуя, что все во мне кипит, прошла к своему столу. Хотела сесть, но не выдержала и повернулась к Катьке:— А я, Катя, все сейчас слышала, что ты тут обо мне говорила.Катька, продолжая подрисовывать бровь, с издевкой спросила:— А разве вас в университетах не обучают, что подслушивать некрасиво? Особенно для такой высокоученой дамочки.— Я случайно услышала.Катька повернулась ко мне всем телом:— Знаем мы, как это у вас все случайно получается. Случайно слушаем, случайно мужиков перехватываем, случайно на графские денежки нацеливаемся, потом случайно клуб под себя подгребаем — все у тебя случайно, все у тебя по-тихому, все у тебя исподтишка!..— Катя! — укоризненно и предостерегающе воскликнула Верочка. — Как ты можешь?!— Что Катя? Я уже двадцать лет Катя! — закричала она, уже почти не в силах сдерживаться. Она почти задыхалась.Но и я почувствовала прилив гнева. Редкий случай для меня. Я ощущала себя обиженной, тем более что, несмотря на свою неприязнь к Катьке, я всегда старалась вести себя с ней корректно и ничем не задевать ее. Обидело еще и то, что меня можно было бы подозревать в желании завладеть деньгами Графа. Я никак не думала, что мои отношения с Графом со стороны могут быть истолкованы с такой меркантильной точки зрения. Кроме обиды я чувствовала и удивление. Удивила злоба, которая вдруг прорвалась у Катьки.— Что ты злишься? — сдерживаясь, сказала я. — Что ты на других свои грехи перекладываешь? Если у тебя ничего не получилось с Графом, то винить надо только себя. С себя спрашивай. У вас было время, и если он охладел к тебе, то я тут при чем? Если у вас что и было, то уже прошло, неужели так трудно понять?— Ах, она меня еще и убеждает! Она меня за дурочку держит! Мы все здесь дуры необразованные, в лесу родились, пням Богу молились! Одна Светочка наша все понимает, нам может разъяснить, как мужчин на привязи держать!Катька вскочила со стула, всплеснула руками и в злобном раздражении уставилась на меня. Мне даже показалось, что она сейчас кинется в драку, вцепится в волосы, и все закончится одной из тех безобразнейших сцен, которые и в кино наблюдать неприлично. Девушки, забыв о гриме, повернулись к нам. Некоторые вскочили в испуге: не одна я ощущала, что ситуация может взорваться в любой момент.— Катенька! — воскликнула Верочка, всплескивая руками. — Успокойся, Света не виновата!— Молчи, дура! — взвизгнула совсем не помнящая себя Катька. — Еще ты там голос подаешь! Светка, конечно, святая. Она замуж за хозяина хочет. Это мы просто спим с мужиками, а она хочет законно спать. Чтобы не подарками ограничиться, а все захапать! Конечно, не виновата. Это мы виноваты, что до нее до такого не додумались!— Если хочешь знать, — все еще сдерживаясь, сказала я, — мой отец может хоть десяток таких «Русалок» купить. Мне незачем охотиться за деньгами.— И здесь она лучше нас! — взвизгнула Катька. — Она деньги презирает! Ей лишний клуб только помешает! От него у нее мигрень начнется. Она у нас от запаха денег заболеет!— Кто еще заболеть хочет? Что у вас тут за митинг? — раздался вдруг голос Шурочки, который как раз входил в дверь.Появление Шурочки всех обрадовало. Он своим появлением словно бы разрядил наэлектризованную атмосферу нашей гримерной: послужил громоотводом, принявшим на себя ослабевшие удары наших молний.— Катенька! А ты почему еще здесь? Ты заболела или нет? Раз отгул взяла, надо ехать домой. Домой, домой, и без разговоров, — замахал он руками. — Завтра чтобы была свеженькой и красивенькой.Все и впрямь, словно бы получив разрядку, повернулись к своим зеркалам. Катька, едва не топнув ногой, резко повернулась и упала на свой стул. Я посмотрела на часы: до моего выступления было еще время, часа полтора, не меньше. В гримерной оставаться мне было тягостно. Повернувшись, я пошла к выходу, мне захотелось увидеть Графа, как-то успокоиться.— Жаловаться пошла! — ясно услышала я за спиной злобное шипение Катьки, но не оглянулась; после этой стычки стало мне нехорошо, действительно хотелось кому-нибудь поплакаться в жилетку. Я не думала, что со стороны мои отношения с Графом можно истолковать так. А главное, я знала, конечно, но все же не думала, что все так прозрачно, все так заметно другим. Занятая собой, собственным миром, я просто не хотела видеть очевидное.— Иди домой! — закрывая за собой дверь, услышала я голос Шурочки. — Лечись!..Поворачиваясь от двери, я столкнулась с шедшей мимо Натальей Николаевной, нашей Мамочкой. Чтобы удержаться, она обняла меня и сверху вниз посмотрела мне в глаза. И сразу что-то поняла.— Ты чем-то расстроена? — участливо спросила она.В этот момент дверь гримерной распахнулась, оттуда вылетела Катька, непримиримо скользнула по нам огненным взглядом и, быстро вбивая в ковровую дорожку каблучки, пошла к лестнице. Наталья Николаевна перевела взгляд на меня и покачала головой:— Достали?— Да не то чтобы да…— Все-таки достали, — убежденно вздохнула Наталья Николаевна.Придвинув запястье к глазам, она посмотрела на свои украшенные мелкими бриллиантами часики. — У тебя еще до выступления вагон и маленькая тележка времени. Пойдем лучше ко мне, я тебе массаж сделаю, все неприятности улетят.От ее участия мне стало легче. Я согласилась. Мы спустились в цокольный кафельно-влажный этаж с уже знакомыми мне банями, бассейном и прочими, альтернативными верхним, удовольствиями. В одной из массажных комнат, оказавшейся свободной, Наташа заставила меня раздеться до трусов, уложила на стол и стала профессионально и жестко разминать меня. Процедура для меня была привычная еще со сборной, я быстро расслабилась и полностью отдалась ее сильным рукам.Мы болтали с ней обо всем понемножку: о работе, о вчерашнем круизе на теплоходе, о клиентах, вообще о клубе. Потом речь зашла об Аркадии, который последнее время стал что-то приставать к сотрудникам…— Я думаю, — со смешком говорила Наталья Николаевна, — что это все его маленькая армянская половинка виновата. Марина считает, что ее Аркаша гораздо лучше выглядел бы полным директором, чем замом. Не понимаю, зачем это ей нужно? Вчера я сама слышала, как она — кстати, в присутствии вашей Кати — говорила, что Графу не следует увлекаться новенькими. И многозначительно этак на Катьку смотрела. Катька, конечно, завелась, а Маринка — довольна.Ввинчивая твердые пальцы мне в спину так сильно, что меня выгибало, Мамочка с удивлением говорила:— Не понимаю, зачем это ей нужно? Все равно Аркадий останется лишь замом. Граф не Атаманша, он вожжи из рук никогда не выпустит. Тут ясный облом Аркадию. Тогда зачем Маринке интриговать? Из любви к искусству? Не понимаю.— А что Атаманша? — переведя дух, спросила я, когда Наташа перешла к моим ногам.— Атаманша? Ты о чем?— Ну, ты же сама говоришь, что Граф не Атаманша. Она что, вожжи выпустила?— А-а! Да нет, это я так, к слову. Это же еще до меня было. Я к тому, что сумел же Юрка как-то перекупить «Русалку». Ну да Атаманша, говорят, не в пример ему была безалаберной бабой. Раз упустила такое доходное место, то у нее точно винтики плохо крутились. Но и Аркадий не тянет. А вот Катька вчера завелась. Она и выпила изрядно, потому и завелась. Ты с ней вообще-то осторожнее, — вдруг сказала Наталья Николаевна.Она стала выкручивать мне правую ступню и замолчала. Я подумала, что Мамочка уже забыла, о чем только что говорила, но вдруг продолжила о Катьке:— Знаешь, Катя девочка еще та, прошла огонь и воду. И знакомства у нее неслабые. Я ее несколько раз видела в таких компаниях, что не дай Бог. А она там вела себя как своя. Я думаю, если ее разозлить…Мамочка вдруг громко шлепнула меня по ягодице и воскликнула:— Готово! Слезай! И чего это я тебя пугать вздумала? У меня голова со вчерашнего тяжелая, вот и мысли не те лезут. Глава 49ПОКУШЕНИЕ Последующие часы прошли, как в тумане. Я парила среди ставшего уже привычным жемчужного сияния моего подводного мира, окруженного — стоило лишь сделать небольшое волевое усилие — зеленоватым и таинственным полумраком теней, играла с рыбами, давно принявшими меня в свою немногочисленную семью, и думала, что я, как обычно, делаю из мухи слона.И впрямь, чего это я, в самом деле? Какая-то шлюха (из бывших и настоящих) публично попыталась навязать мне собственную роль, то бишь свое понимание жизни, навязать мне свою оценку моих (моих!) поступков, и я уже поддалась. Неужели, думала я, человека так легко сбить с толку, так легко извратить подоплеку его поступков?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38