Контракт считается расторгнутым при возникновении форс-мажорных обстоятельств.
Корри полюбовалась на дело рук своих и вручила салфетку Гаю. Тот мельком проглядел написанное, чем крайне обидел девушку.
– Что же, вполне справедливо.
Он, конечно, просто ублажает ее, это понятно. Но ничего не поделаешь, придется терпеть.
– Теперь ваша очередь.
– Извольте.
Через несколько минут он отдал салфетку обратно. За это время Гай успел добавить еще четыре пункта.
6. Никаких «покровителей».
7. Возможность наслаждаться вашим обществом на презентациях, приемах, вернисажах и прочих официальных мероприятиях. Со своей стороны обязуюсь предупреждать о предстоящем событии за двадцать четыре часа.
8. Униформа за мой счет.
9. Осторожность, благоразумие и скрытность.
Девушка тщательно изучила текст. Первое совсем просто, второе вполне допустимо, если не считать небольшой детали. Корри вставила перед словом «предупреждать» еще одно – «письменно». Она хорошо усвоила уроки Арлекина! Но третий и четвертый пункты смутили ее.
– Что значит «униформа»?
– Не волнуйтесь, вам придется носить ее исключительно в тех случаях, когда станете выезжать куда-нибудь со мной.
– А «осторожность и скрытность»?
– Просто я счел нужным выделить это отдельным условием, учитывая вашу э-э-э… откровенность. Если примете мое предложение, слишком много людей заинтересуются истинной природой наших отношений. Человек моего круга всегда вызывает любопытство посторонних. Пресса, слуги, знакомые задают чересчур много вопросов. Прошу вас держать язык за зубами. Вы знаете французский?
– Ну…
Девушка интуитивно сообразила, что при маниакальной нелюбви Гая к вмешательству в его дела лучше держать знание языка в тайне.
– Заучила кучу ругательств.
Небольшая ложь не повредит.
– Я так и думал, – вкрадчиво заметил Гай. – Вполне годятся как средство устрашения. Но хорошо, что вы не знаете французского, – меньше будете болтать. Насколько я понял, в Париже у вас нет знакомых?
– Я никогда там не была.
Снова ложь, на сей раз не столь невинная. Верно, она не бывала в Париже, но там живет самый главный в ее жизни человек. Однако упоминать об Арлекине совершенно ни к чему. Мистер Уитейкер будет пересылать его письма, и никто ничего не узнает.
Гай с серьезным видом протянул руку:
– Что же, мисс Модена, договорились? Через сорок минут мой самолет.
– Идет.
Они обменялись торжественным рукопожатием и подписали контракт. Он отдал салфетку ей. Девушка тщательно сложила ее и сунула в сумку.
– Я покажу это своему адвокату, – сообщила она, наслаждаясь его удивлением. – Но может быть, вы сначала захотите снять копию?
– Нет, я вам верю.
Снова этот издевательский взгляд.
– Когда вам удобно приступить?
– Завтра, – лукаво усмехнулась Корри, глядя в его широко распахнутые глаза. – Или вы не успеете заказать билет за такой короткий срок? А я думала, Гай де Шардонне всесилен!
Гай внимательно оглядел девушку.
– Я почему-то искренне рад, что вы не стали моей любовницей.
Он с заученной вежливостью поднес к губам руку Корри и холодно улыбнулся, заметив ее смущение:
– Не волнуйтесь, мисс Модена, со мной вам ничто не грозит. Помните, мы терпеть не можем друг друга. А теперь я вынужден попрощаться. Мой водитель отвезет вас домой. Завтра утром вам в отель доставят билет.
Глава 6
Гай де Шардонне сдержал слово. Наутро Корри принесли билет первого класса на самолет до Парижа вместе с изящной картонкой, в которой лежали платье из кремового шелка потрясающе простого покроя, кремовый полотняный жакет и босоножки в тон. К лацкану жакета была прикреплена короткая записка:
«Униформа. Прошу надеть. Гай».
Горничные были потрясены и умирали от любопытства, но Корри снова обуревали сомнения. До сих пор она не сознавала, как будет скучать по новым подругам. А кремовый шелк… По округлившимся глазам Шеван было ясно, о чем та подумала. Платье для содержанки…
Но Корри подписала контракт. И, надевая костюм, заметила, что цвет идеально соответствует оттенку ее кожи, а фасон удивительно ей идет. В этом наряде она выглядела юной и трепетной. Глаза стали еще темнее, губы краснее.
– Не знаю, Корри, – пробормотала Шеван со слезами на глазах. – Ты кажешься совсем чужой.
– Не расстраивайся. Обещаю, что когда-нибудь вернусь.
Корри почувствовала, что сейчас тоже расплачется. Шеван грустно покачала головой:
– Париж… это так далеко.
И Корри поняла, что девушка имеет в виду не только расстояние.
После ухода Шеван ей стало совсем одиноко. Она вытерла слезы, щедро надушилась «Бегом времени» и наконец, словно бросая вызов невидимому противнику, пришпилила букетик маргариток к лацкану жакета. Пусть она подписала контракт с Гаем де Шардонне, но собственностью его не стала.
Два часа спустя, оказавшись среди неземного великолепия аэропорта Орли, Корри тотчас забыла о своих сомнениях. Как здесь чудесно: роскошная отделка, стекло и хром, и машины, которые при малейшем движении немедленно приходят в действие… Хорошо бы подольше побыть здесь и все как следует рассмотреть, но время не ждет. Париж зовет!
Девушка с сожалением направилась к выходу. Ее, конечно, встречают – Гай, несомненно, обо всем позаботился. Корри с видом знатной дамы оглядывала проходивших мимо людей, жалея лишь о том, что ободранный чемодан плохо соответствует образу богатой и независимой путешественницы. Хотя, возможно, ее просто посчитают эксцентричной англичанкой, из тех, которым прощаются любые выходки.
– Доброе утро.
Корри с удивлением обернулась. Сам Гай не погнушался приехать за ней!
Он внимательно осмотрел девушку с чисто французской основательностью.
– Ну как, сойдет?
При виде маргариток в петличке жакета Гай только вздохнул:
– Что за страсть к полевым цветам! Примите добрый совет.
Он ловко отстегнул бутоньерку и церемонно передал водителю в униформе, почтительно стоявшему сзади.
– Днем вы должны носить исключительно фиалки. Вечером – орхидеи.
– А что плохого в маргаритках?
Она не собирается стоять на задних лапках перед всякими чванливыми типами!
– А контракт? Помните? – мягко, но неумолимо возразил Гай. – Когда выходите на улицу без меня, можете нацепить что угодно. Хоть кочан капусты.
Корри с трудом спрятала улыбку. Конечно, он сноб, но совершенно прав. Сделка есть сделка.
Она безуспешно старалась сохранить остатки апломба, пока серый лимузин уносил их из аэропорта по направлению к столице.
– Но почему фиалки? Это так старомодно!
Очнувшийся от раздумий Гай изумленно уставился на нее:
– Неужели непонятно?
Корри недоумевающе взглянула на него.
– Ох уж эти англичанки…
Он небрежно приподнял ее подбородок и показал на узкое зеркальце над сиденьем:
– Под цвет ваших глаз, разумеется.
Корри не нашлась что ответить и вжалась в сиденье, чувствуя себя маленькой дурочкой. Нет, пожалуй, следует держать ухо востро, иначе враг легко одержит верх. Однако ей польстило, что он заметил и запомнил цвет ее глаз. Конечно, она потешила свое тщеславие, ибо это замечание не должно иметь никакого значения, но тем не менее украдкой посмотрелась в зеркальце, пытаясь представить, как будет выглядеть фиолетовая бутоньерка на кремовом фоне.
Но тут машина свернула с безликой автострады на улицы французской столицы, и девушка мгновенно забыла обо всем на свете, чувствуя невероятную легкость. Стоит, кажется, взмахнуть руками, и она взлетит. Здесь все было знакомым, точно она всю жизнь прожила в этом городе. Как долго Корри ждала своего часа! Она поспешно опустила окно и глубоко вдохнула непередаваемую смесь запахов нагретого солнцем гудрона, бензиновых выхлопов, только что смолотого кофе и свежеиспеченного хлеба… Она почему-то, была уверена, что здесь даже пыль другая. Повсюду уличные кафе, белые столы и стулья под полосатыми зонтиками, официанты, снующие меж ними с проворством муравьев. Ей казалось, что в окно доносится картавая скороговорка, такая же пьянящая, как глоток морского воздуха. И женщины, гуляющие по тротуарам, изящные, уверенные в собственной неотразимости, поистине созданные для любви парижанки. Далеко, в конце бульвара, обсаженного безжалостно подстриженными деревьями, блеснула лента реки. Рыболовы терпеливо восседали в тени массивных куполов собора Парижской богоматери. Корри узнала позолоченный шпиль Сен-Шапель, крытые черепицей башенки Консьержери. Серебристые ивовые листочки купались в воде, оборванные клошары улыбались, радуясь майскому солнцу. Они проехали мимо Тюильри с его неповторимыми фонтанами, украшенными скульптурами богов, нимф, сильфид, сатиров и лошадей, и очутились на залитой солнечным сиянием площади Согласия. Водитель выключил зажигание. Гай повернулся к девушке, забавляясь ее волнением.
– Чем бы вы хотели сегодня заняться?
Корри замялась, сбитая с толку внезапным изменением планов.
– Мне казалось, что надо немедленно приниматься за работу!
Гай невозмутимо пожал плечами:
– Я решил воспользоваться правом хозяина и дать вам выходной. Очередной каприз. Не откажите мне в удовольствии. Мужчинам надо потакать!
Но Корри все еще не сдавалась, зная, что ей будет куда спокойнее, если у них сложатся чисто официальные отношения.
– Однако если вас утомило путешествие… – сочувственно начал Гай.
Утомило? Какая чушь! На улице тепло, на небе ни облачка, а чуть подальше возвышается Эйфелева башня во всей своей красе!
– Нет, просто…
– А, все ясно, – понимающе кивнул Гай. – Вы пресытились путешествиями по всему свету и так много повидали, что еще один музей или памятник уже не может вас заинтересовать.
Корри стиснула зубы. Разыгрывать умудренную жизнью женщину, оказывается, довольно нелегко, особенно если это означает отказ от всего того, чем она так восхищается. Девушка с трудом удержалась, чтобы не бросить тоскливый взгляд на башню.
– Думаю, есть вещи, которые просто необходимо увидеть каждому.
Возможно, он поймет ее намек.
– Разумеется. Ну что же, откуда начнем? Зная ваши аппетиты, не сомневаюсь, что вы предпочли бы все и сразу. Так… Эйфелева башня, конечно, собор Парижской богоматери, Пантеон, Монмартр, могила Наполеона…
Скучающий голос вернул Корри к реальности. Девушка мысленно и с сожалением попрощалась до завтра с парижскими достопримечательностями. Это может и подождать. Она обойдет город позже, сама, свободная от гнетущего присутствия и оскорбительных замечаний спутника. Рассмотрит каждую горгулью, опустит пальцы в воду Сены, посидит за столиками монмартрского кафе, где бывали Тулуз-Лотрек и Модильяни, Бодлер и Рембо…
Но и сейчас она не позволит Гаю испортить ее первое впечатление от Парижа. Никто не встанет между городом, о котором столько рассказывала мать и писал Арлекин, городом-легендой, городом света и теней. Городом, созданным для любовников, где они могут мечтать и притворяться невидимыми или гордо выставлять напоказ свои чувства на оживленных бульварах и улицах. Городом неповторимых, прославленных на весь мир женщин, посвятивших себя модам, остроумию и любви, где каждая девушка, красивая или дурнушка, выглядит так, как будто ее только что целовали.
Из писем Арлекина она знала, где отыскать настоящий Париж, столь непохожий на тот, в котором жил Гай де Шардонне. Арлекин знал все укромные местечки, где можно без помех дать простор воображению и представить, как здесь было в древние времена. Именно туда Корри хотела попасть сегодня. Вероятно, ей даже удастся показать заносчивому месье де Шардонне то, что ему никогда не приходилось и не придется увидеть.
– Можно? – ослепительно улыбнулась она, указывая на стеклянную перегородку, отделявшую водителя от пассажиров.
– Ради Бога, – лениво ответил Гай. – Андре в вашем распоряжении.
Девушка едва сдерживала бурлившее в ней возбуждение. В эту минуту весь Париж принадлежит ей!
Она подалась вперед и постучала в перегородку.
– Улица Фобур Сен-Оноре, пожалуйста.
На бульваре, где теснились безумно дорогие магазинчики, она надолго застыла у витрины, не в силах отвести глаз сначала от сиреневых замшевых перчаток, не имевших очевидного практического применения, зато стоивших огромных денег, а потом от крошечной табакерки с эмалью, которая могла бы принадлежать Марии Антуанетте, доживи та до ста пятидесяти лет.
Гай, снисходительно улыбаясь, наблюдал за припавшей к стеклу девушкой.
– Войдем?
– Конечно, нет.
Он удивленно поднял брови:
– Но так обычно и поступают, если что-то понравилось.
– Вы придаете слишком большое значение условностям, – фыркнула Корри. – И чересчур предсказуемы.
Наслаждаясь его изумлением – Гай, безусловно, уже готовился купить ей какую-нибудь драгоценную безделушку, – Корри повела своего нанимателя обратно к машине. Она велела водителю ехать в Маре, древний квартал, где за средневековыми фасадами, позеленевшими от времени, ютилось множество крохотных мастерских, поистине аладдинова пещера, в которой можно было найти ленты, искусственные цветы и жемчуг, изящные поделки и тесьму. Она долго обходила лавчонки одну за другой, восхищаясь и ахая, но опять ничего не купила.
Наконец они оказались на Монмартре, не в тех местах, где любили бывать прославленные художники и поэты, и не в «Мулен Руж», а на улице ле Сале, где с незапамятных времен росли виноградные лозы, уродливо скрученные, серые, но по-прежнему плодоносившие. Из этого винограда даже изготовляли особый сорт вина. Девушка зачарованно уставилась на покрытый лишайниками ствол.
– Интересно, какое оно на вкус?
– Несомненно, восхитительное, – иронически улыбнулся Гай. – Если вам нравится запах выхлопных газов и привкус голубиного помета…
– Кстати, – заметила Корри, не обращая внимания на колкость, – я как раз сообразила, что ужасно голодна.
– Странно, как это вы только сейчас об этом вспомнили? Я ожидал чего-то подобного с самого вашего приезда.
Он терпеливо дождался, пока она выпьет лимонный сок и доест соленые фисташки в кафе у фонтана Невинных, и даже согласился отведать пирога с клубникой и шпинатом в маленьком захудалом ресторанчике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39