Не прерывая поцелуя, Лумис забрался на нее сверху, и ее короткое платье задралось еще выше, на бедра. На фоне мягкой и романтической музыки все происходящее воспринималось нереально. Свечи, горящие на столе рядом с цветами, создавали приятное оживление.
– Какая замена! Ты заставляешь двойняшек Боббси выглядеть, как бигмак по сравнению с филе-миньоном, – сказал он, резко разрушая романтический настрой тем, что полез за бумажником и без всякой деликатности извлек из него маленький голубой пакетик с «резинкой». – Чтобы каждый чувствовал себя в безопасности, – объяснил он бестактно.
Пейдж была слишком возбуждена, чтобы что-нибудь ответить.
«Роман взорвался – конец», – думала она безрадостно, когда он спрыгнул с нее.
Не успела она даже повернуться на бок, как он уже практически закончил раздеваться, скинув всю одежду на то же самое роскошное кресло с подголовником, где уже лежал его галстук-бабочка, и цинично улыбался, тщеславно гордый своим чрезвычайно здоровым телом!
– Особенно в наши дни никто не может быть застрахован, – грубо добавил он перед тем, как с многозначительным видом отправиться в ванную комнату.
Для ее прекрасного вечера это уже перебор, думала Пейдж с раздражением. Когда она перестанет мечтать? Она просто очередная подстилка для этого парня. Совершенно такая же, как те два чуда в мини-юбках, с которыми она поменялась местами. А почему он должен был думать как-то иначе? Не подтвердила ли она его впечатление, когда обрезала ножницами половину своего нового платья, а затем преподнесла ему отрезанную часть? Даже хуже – она на десять лет старше той парочки.
Отказываясь становиться в бесконечный ряд его взаимозаменяемых девочек на одну ночь даже с риском никогда больше не увидеть его, Пейдж соскочила с кушетки и вытащила из своей сумочки помаду.
Он думал, что сделает это здесь, самодовольный сукин сын, уже готовый натянуть маленькую защитную изоляцию на свой драгоценный член, готовый трахнуть ее. Отлично, догадайся, кто кого трахнет сегодня вечером?
Он хотел безопасности, пусть получит ее, но что касается сексуального удовлетворения, то это останется его личным делом.
В поисках чего-нибудь, на чем написать, Пейдж схватила его праздничную рубашку и небрежно написала на ее спине вторую за этот вечер записку ему, просто повторив первую: «Чем меньше – тем больше». Если бы он меньше говорил и больше целовался, у него было бы больше шансов ее уложить.
Кипя от ярости, Пейдж собрала остальную его одежду, оставив разложенной на стуле надписанную рубашку, чтобы ему было о чем подумать, его бумажник и карманные деньги. Захватив из стенного шкафа сумку со своими вещами, свою сверкающую вечернюю сумочку от Джудит Лейбер и дорогие туфли на высоком каблуке от Мод Фризон, она покинула номер. К черту Ники Лумиса. И Стена Паркера – тоже. К черту их всех.
Сбегая вниз по ступенькам в подавленном состоянии, в одной туфле и неся другую под мышкой, смущаясь от того, что бросается в глаза охапкой одежды в руках и своим собственным обрезанным платьем от Валентино, она увидела себя в искаженном гротескном виде в зеркальной стене, которая шла вдоль лестницы. Это зрелище было скорее смешным, чем печальным, и Пейдж почувствовала, как гнев ее постепенно стихает. Странно, безумно и забавно. Почему это вызвало у нее такую депрессию?
Сегодня вечером ее цель обрела лицо, имя и характер. Это уже прогресс. И она определенно выделилась. Ники Лумису будет трудно забыть этот маленький сексуальный семестр.
К счастью, она пребывала в растрепанных чувствах, иначе она просто увеличила бы счет своих постельных приключений и испортила бы этим все дело, сущность которого, по случаю, откровенно выложила Ники. Чувствуя себя все более и более уверенно, Пейдж пересмотрела свое положение, заключив, что, в конце концов, сегодняшняя неудача могла обернуться потрясающим успехом.
Ее цель – достаточно заинтриговать его, чтобы он выделил ее из многих других, и заставить хотеть ее. Она думала, что, возможно, решила обе задачи.
С другой стороны, она надеялась, что не перестаралась, просто хотела сбить с него спесь, но не настолько, чтобы он не захотел увидеть ее еще раз. Именно поэтому она утащила его одежду, а вовсе не для того, чтобы раздеть догола, думала она, глядя на груз в своих руках.
Проходя мимо старинной витрины, в которой были выставлены аккуратная стопка теннисок «Шато Мармонт» и стопка пижам в цветочек, она резко вернулась назад, поняв, что ее проблема решена.
Картина, которая появилась у нее в голове – Ники Лумис, сам Мистер Король Спорта, выходит из «Шато Мармонт» в пижаме, – поразила ее до глубины души.
– Могу я вам помочь? – спросил ее портье, печально глядя из-за газеты.
Ощутив знакомый трепет возбуждения, потому что состязание с Ники Лумисом еще не окончилось, Пейдж согласилась на его предложение и вручила ему пару купюp, посылая выполнить еще одну часть своего все еще развивающегося плана. Она проинструктировала его постучать в дверь пентхауса и, если никто не ответит, проскользнуть вовнутрь, положить набор – пижаму с тенниской – на голубое кресло с подголовником, а затем выскользнуть обратно. Подумав, она вручила портье туфли и носки Ники.
«Один раунд за мной», – подумала она, забираясь в «астон-мартин лагонду», и вырулила на дорогу, чувствуя прилив радостного возбуждения и самоуважения.
ГЛАВА 17
Все случилось так быстро. Но затем Тори предположила, что такова была вся жизнь Ричарда Беннеттона, и глядя на то, как развиваются события, ей лучше было поскорее привыкнуть к этому.
Быстро, с такой же ужасающей скоростью, с которой «Гольфстрим» (частный самолет Ричарда) летел сейчас, вспарывая небеса высоко над долиной Амазонки, приближаясь к границе Боливии, после остановки для заправки в Панаме, по пути в Аргентину.
За одну ночь жизнь Тори изменилась. Это было восхитительно. Она наслаждалась скоростью, с которой самолет, презирая притяжение земли, набирал высоту. Тори была воздушным змеем, и Ричард направлял ее курс все выше и выше, пока она наконец не освободилась от хронической тяги к Тревису, и ее упорная до дрожи джорджийская любовь не превратилась в простое ностальгическое пятнышко на красном горизонте прежней жизни. Это было так же прекрасно, как и невероятно.
Работа вовсе не была работой. В противоположность тому, как она вкалывала в Атланте по двенадцать часов в день, чтобы уложиться в предельные сроки проекта, отвечая за целое подразделение, здесь еще была значительная прибавка в оплате, и работа Тори пока что состояла в том, чтобы развлекать старшего вице-президента «Беннеттон Девелопмент», Ричарда Беннеттона. Это, возможно, звучало скучно, тривиально, бестолково или недостойно по сравнению с высоким положением, к которому она привыкла, но в настоящий момент это было просто откровенное развлечение.
Кроме того, скука – это когда делают одно и то же изо дня в день, а жизнь с Ричардом не содержала даже намека на что-нибудь подобное.
В настоящий момент все его знаки внимания расточались Тори, и она упивалась ими, хотя подозревала, что это ненадолго, несмотря на его заверения, что это будет продолжаться всегда. Он утверждал, что его чувства к ней были совершенно другими; она была другой. Он совершенно сходил с ума по своему маленькому Джорджийскому Персику. Ему нравился ее акцент, ее взгляд на мир, ее прямота и то, как пахла ее кожа после занятий любовью, ему тоже нравилось. Ему нравилась та новизна, которую для нее содержал его мир, и ее разумная оценка этого мира. Она не приходила в восторг от всего без разбора, и все же не была ни в малейшей степени пресыщенной. Вместо этого она относилась ко всему с любопытством, как к чему-то, что надо испытать, попробовать на вкус, определить, нравится или не нравится, полагаясь только на собственные ощущения. Тори беспокоилась, что надоест ему, как надоело все остальное, едва лишь он встретит что-то новое и интересное, полагая, что он отнесется к ней, как к завоеванному рубежу, когда перед ним появится новая вершина. Его же подобные опасения не затрагивали, и он настаивал, что хочет встречать новые испытания вместе с ней. Впервые за долгое время он был счастлив, как будто находился с человеком из своей команды, человеком, достойным восхищения и уважения, которого он мог бы без смущения пригласить на обед в дом своего отца.
Вот тогда-то он и привлек внимание Тори, и она позволила себе начать ему верить Эллиотт Беннеттон, старший Беннеттон, чей вид наводил страх на легионы сотрудников, причем Ричард не был исключением, находился в плаванье у берегов Индии на «Ройал Викинге» вместе с мачехой Ричарда. У Тори еще не было возможности встретиться с живой легендой лицом к лицу.
Пытаясь представить себе, на что будет похоже ее латиноамериканское приключение, она расслабилась, глубоко погрузившись в мягкое, роскошное, замшевое сиденье частного самолета, разглядывая через иллюминатор безоблачное небо и пытаясь различить ожидавший ее внизу совершенно чужой континент. Готовясь к путешествию, она уже прочитала возбуждающую книгу Изабель Алленды «Дом призраков», посмотрела «Официальную историю» и взяла напрокат видеокассету со старой аргентинской классикой «Камила». Задав пищу своему воображению, она чувствовала себя подготовленной и испытывала нетерпение, уже представляя себе огромную животноводческую ферму, на которой они будут жить как особые гости одного из лучших аргентинских коневодов Алехандро Карбалло.
Последним сумасбродством Ричарда было финансирование команды поло на предстоящем сезоне в Санта-Барбаре, и он хотел поехать в Южную Америку, чтобы добыть не только самых лучших и самых дорогих лошадей в мире, выведенных для поло, но также и самых дорогих и престижных наездников. Сам Алехандро был включен в этот узкий круг исключительных, одно его присутствие в команде уже обеспечивало приличный статус спонсора. Ричард уже решил, что готов заплатить поражающую воображение сумму в четверть миллиона долларов, чтобы Алехандро поехал с ним, – удачный ход, по его словам, который сделает его одним из самых завидных спонсоров в турнире. Начиная заниматься спортом в раннем детстве, аргентинсие игроки поло были вне конкуренции. Ричард обещал Тори незабываемые впечатления, всю возможную обходительность, которая будет оказана богатым американским гостям, так как очевидно, что только небо было пределом тому, что может истратить на такую авантюру перспективный покупатель.
После визита на ферму Тори и Ричард собирались па несколько дней слетать в Буэнос-Айрес, затем в Рио, где должны были встретиться со старым другом Ричарда и на его яхте отправиться на пикник на остров. Оттуда они хотели добраться до Перу, сесть там на «Поезд Смерти», получивший свое название из-за рискованного маршрута через Мачу Пичу, и побродить среди исторических развалин инков.
И за это Тори еще платили. «Примечай», – говорил он ей, игриво оправдывая расходы.
Тем не менее, она не могла понять, как он собирается объяснять это отцу. Или, может быть, просто они были настолько богаты, что его отца это не будет беспокоить. Как бы то ни было, Тори существенно расширила свой кругозор.
Животноводческая ферма Карбалло была действительно похожа на кадр из старых аргентинских фильмов. Время застыло здесь: никакого дорожного движения, небоскребов, городского мусора, ничего, что связывало бы с настоящим. Ранчо представляло собой розовое оштукатуренное строение с темно-зеленой черепичной крышей и темно-зелеными ставнями, расположенное на зеленой холмистой равнине, простиравшейся насколько хватало глаз. Оно было построено еще дедом Алехандро, который тоже занимался разведением лошадей для поло в начале двадцатых годов, и с тех пор первоначальный вид ранчо тщательно сохранялся. Кроме лошадей, его семья разводила на ферме скот, а также возделывала широкие волнистые поля пшеницы и кукурузы, выращиваемых на экспорт. Конюшни были большие и очень чистые. На их земельном участке было также поле для поло, удобство, как сообщил Ричард Тори, такое же распространенное здесь, как теннисные корты на задних дворах домов в Беверли Хиллз. Теннисный корт здесь тоже был.
Интерьер старого дома был элегантным, но чрезвычайно тяжеловесным, с темными мозаичными полами, темным деревом вокруг камина, темной кожаной мебелью и такими же темными крепкими деревянными столами – все громадных размеров и очень массивное. В кухне, большой и функциональной, которая служила исключительно рабочим местом для слуг, на темно-зеленых кафельных поверхностях столов лежали огромные, кроваво-красные и невероятно свежие куски мяса, приводившие Тори в ужас, потому что они представляли собой конечности и плоть животных, которые выросли прямо здесь, на ранчо.
– Все вскормлены зерном, без всяких гормонов, – похвастался хозяин.
После экскурсии по ферме и легкого завтрака Тори и Ричарда привели в прекрасный домик для гостей, и они остались одни, чтобы расслабиться и отдохнуть до вечера. «Лошадиные» дела должны были начаться на следующее утро, с насыщенной и, возможно, утомительной повесткой дня, как их предупредили. Но после того, как хозяева ушли, соблазненные живительным свежим воздухом, пахнувшим клевером и сочными пастбищами, Тори и Ричард отправились на прогулку, захватив с собой немного фруктов, которые для них приготовили в коттедже.
Тори стремилась узнать, на что надо смотреть, когда завтра им будут показывать лошадей, и задавала Ричарду десятки вопросов, интересуясь тем, как животных будут показывать и на какие именно качества он будет обращать внимание.
Он объяснил, что сначала лошадей проведут восьмеркой, чтобы продемонстрировать, как они управляются, а затем – прямо.
Дрессировщик сначала пускает лошадь в галоп, а затем резко останавливает, чтобы показать подвижность животного. То, как лошадь двигается, самое важное для поло.
Ричард сказал, что нужно обращать особое внимание на задние ноги лошади, которые должны быть очень сильными, чтобы животное могло резко останавливаться, и весьма подвижными, чтобы быстро поворачиваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63