https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/elitnye/
Они беседуют друг с другом, смеются и не помнят прежних обид.
– Ты проголодалась? – вдруг спросил Хасим.
– Нет. А почему ты спрашиваешь?
– Может, тогда прокатимся верхом? Как когда-то?
Их коляска повернула за угол охотничьего домика и остановилась. Откуда-то появился слуга и помог жене султана сойти на твердую почву.
– Зайдем, посмотришь домик. Заодно и переоденемся.
В доме Ромульда с облегчением – и в то же время с разочарованием – обнаружила, что для нее приготовлена отдельная спальня с большой кроватью и ванной. Такую же комнату, только побольше, занимал и султан. А раз так, они при желании могут неделями спать порознь.
Ну что ж, сказала она себе, таков обычай. Нужно смириться. В конце концов, у них ведь свадьба понарошку.
Ромульда переоделась в костюм для верховой езды и вышла в прихожую, где ее уже ожидал Хасим.
– Посмотрим лошадей, – предложил он.
Они направились в конюшню. Здесь ее поджидал сюрприз – великолепный арабский жеребец, заволновавшийся при ее появлении. Ромульда не могла поверить своим глазам!
– Но ведь это… Шервез? Разве такое возможно?
– Как видишь. – Он следил за ее реакцией. Она бросила на него восхищенный взгляд, и его сердце заколотилось. Но он ничем не выдал себя. – Неужели ты думала, что я позволю твоему отцу продать первому встречному твоего любимого жеребца?
Ромульда прижалась щекой к теплой лошадиной шее. На нее пахнуло детством, которое, казалось, было так давно.
– Но зачем было беспокоиться?
– Этот конь принадлежит тебе, и только тебе. Так будет всегда. – Он понизил голос. – А ты всегда будешь принадлежать мне.
Ничего себе! Поставить клеймо владельца на лошади – это еще куда ни шло, но заявить, что и она его собственность, это уж слишком!
К тому же она его жена лишь формально. Фактически они так же далеки друг от друга, как два человека, встретившиеся день-два назад и не успевшие толком познакомиться.
Может, момент настал? Пора проявить истинные чувства? Но обстановка не располагает к тому, чтобы броситься ему на шею. Телохранители следят за каждым ее действием.
Нет, пока не время. Она вскочила в седло и крикнула ему:
– Так что же ты стоишь?
Хасим с изяществом прирожденного наездника вскочил на лошадь и последовал за ней.
Когда они вернулись в охотничий домик, солнце уже садилось. Верхушки гор еще были освещены его лучами, а подножия казались темными и таинственными.
Ромульда вспотела, ее лицо и одежда были покрыты пылью, но вовсе не это ее беспокоило. В пустыне она чувствовала себя свободной. Теперь же она в закрытом пространстве. Стены домика давят на нее. К ней вернулось былое напряжение.
Лицо Хасима снова приняло холодное, отрешенное выражение. Ей показалось, что он цедит слова сквозь зубы. Говорит так, будто презирает ее.
– Обед подадут в восемь, – сказал он. – Пойду переоденусь. – И, не добавив ни слова, даже не взглянув на нее, пошел в свою комнату.
Ну и плевать на него, сказала она себе. Хочет показать характер? Ради Бога. Презрительно хмыкнув, Ромульда направилась к себе, приняла ванну и оделась к обеду.
Когда она появилась в столовой, Хасим уже ждал ее. Его лицо не выражало ничего, кроме холодного равнодушия. Он отошел от камина, затопленного по его приказу (ночи в горах стояли холодные), и жестом предложил ей садиться за стол.
Ромульда и не подозревала, что под этой маской скрывается страстное желание. Он с восхищением оглядел белое платье, украшенное блестками, ее лицо, на котором не было ни следа косметики. Никогда он не видел женщины красивее!
И недоступнее… Веселость и непосредственность, с какими она вела себя днем, сменились скукой и отчуждением. Казалось, перед ним другая женщина. Женщина, для которой он как мужчина ничего не значит. Которая и пальцем не пошевелит, чтобы соблазнить его.
Да она и не привыкла к этим играм. Ведь она была девственницей, напомнил он себе, и снова испытал чувство вины за допущенную ошибку. Преступную ошибку.
– Все нормально? – спросил он ее.
Он смотрел на нее со страстью, с плохо скрытым желанием и в то же время безучастно.
Как быть? Она не знала, как себя вести. Броситься в его объятия?
Появился слуга с великолепной фарфоровой чашей, из которой шел пар. Знаменитый бахрамский рис, рассыпчатый, с удивительно нежным вкусом. Такой рис не каждый сможет приготовить. К нему нужен подход. Как и к Хасиму.
– Да, – ответила она.
– Устала?
К чему эти вопросы? Если она ответит, что устала, он опять скажет: спи одна. И вообще, она не чувствует усталости. Наоборот, ее мускулы напряжены, а в душе какое-то томление. Как будто в эту ночь может случиться что-то очень важное.
– Нисколько, – покачала она головой. – Я и забыла, как хорошо ездить верхом. А ты?
Он улыбнулся своей загадочной улыбкой.
– Никогда не испытывал такого прилива сил.
Ромульда заставила себя поесть. Еда была выше всяких похвал, да и аппетит у нее был отменный: ведь у нее крошки во рту не было с самого завтрака.
Они перебросились несколькими словами, но ее мысли были заняты одним: как быть дальше?
Ромульда знала: она сама должна сделать первый шаг. Так сказал Хасим. Он заявил, что не будет ни к чему ее принуждать, и не отступит от своих слов.
– Итак? – многозначительно спросил он, допивая чай.
– Пойдем спать? – предложила она.
– По отдельности?
– Нет. – Ромульда посмотрела на него и тут же отвела взгляд. – Вместе.
Хасим тихо прикрыл дверь спальни. Так тихо, что Ромульда услышала, как колотится в груди ее сердце. Хорошо, что в комнате царит полумрак. Она хочет его рассмотреть, но не хочет, чтобы он понял, как она неопытна в любви.
Итак, они стояли и смотрели друг на друга.
– Хасим, – вымолвила она.
Неужели этого мало, чтобы он все понял. Он сказал ей, что не станет ее умолять. Но и она не собирается становиться перед ним на колени.
Хасим видел, как горделиво вздернут ее подбородок. При других обстоятельствах он поиронизировал бы над ее подчеркнутой гордостью. Но не сейчас. Как только Хасим взглянул ей в глаза, услышал, как она произнесла его имя, он понял все.
– Иди ко мне, любимая, – сказал он.
Ромульда почувствовала, что у нее подгибаются ноги. Но Хасим заключил ее в свои объятия и, наклонив голову, прижался к ее губам. Его поцелуй был страстным, но нежным, таким же терпким и в то же время невыразимо приятным, как вино, которое они пили за обедом.
Она не успела заметить, когда он взялся за застежку и расстегнул ее платье. Оно спало с ее плеч и упало на пол, превратившись в роскошный шелковый ковер. Хасим оглядел ее – на ней не осталось ничего, кроме белья, – и, легко подхватив, понес через всю комнату к дивану.
– Нет, – запротестовала она. Но протест ее прозвучал неубедительно. Потому что ей очень хотелось, чтобы именно Хасим однажды отнес ее в своих сильных руках в постель.
Он положил ее на шелковую простыню и впервые взглянул на нее так, как никогда не смотрел прежде. Ее сердце сжалось. Только теперь Ромульда поняла, как она любит его.
– Мне самому раздеться? – тихо спросил он. – Тебе этого хочется?
У нее застучало в висках. Ведь ей не хватит смелости раздеть его.
– Да. Разденься.
Одним движением он снял накидку и с удовольствием заметил, что она разглядывает его мускулистый торс. Он развязал шнурок на шароварах и услыхал ее восклицание.
Заметив, куда обращен ее взгляд, он ухмыльнулся.
– Вот видишь, что ты со мной делаешь, Ромульда? Но сегодня все будет иначе. Сегодня ты испытаешь настоящее наслаждение. Я исполню все твои желания, а когда настанет рассвет, ты поймешь, что такое райское блаженство.
8
Во сне это было или наяву? Он спросил ее:
– Хочешь, я сделаю тебя беременной? Хочешь?
А она испугалась. Значит, вот ради чего он все затеял – чтобы поскорее родился наследник.
– А ты?
– Беременность полностью изменяет жизнь женщины. Не мне решать.
– Тогда… Я бы подождала с этим. Нам нужно хорошенько друг друга узнать.
– Как скажешь, – промолвил он. И извлек откуда-то (из потайного ящика, что ли?) презервативы. – Я начну познавать тебя сегодня же.
Она имела в виду вовсе не это. Но разве можно думать о чем-то другом, занимаясь любовью с Хасимом?
– Хасим?
Он надел рубашку и начал застегивать пуговицы, когда она задала вопрос. Он взглянул на ее тело, казавшееся бронзовым на фоне белоснежной простыни. Как все-таки нехорошо быть женатым! Захочешь весь день провести в постели.
– Да, любимая?
Ромульда потянулась и нащупала на тумбочке свои часики.
– Еще рано, а ты уже уходишь? – Она едва не сказала: «Ты снова покидаешь меня?»
Хасим кивнул.
– Я вынужден, Ромульда. Мне нужно ехать в Резушан.
– Зачем?
– Не волнуйся. Пусть тебя это не беспокоит.
Конечно, чего еще от него ждать? Политика не женское дело.
– Сколько тебя не будет?
– Постараюсь вернуться при первой же возможности. – Он отвернулся от нее, давая понять, что разговор окончен. Но у нее осталось чувство неудовлетворенности. Не физической, разумеется, с этим все было в порядке, ибо он удовлетворял ее малейшие желания.
Но, с тех пор как закончился медовый месяц, она жила так, как положено жить супруге султана. То есть в двух разных мирах. Хасим был занят делами управления, она погрузилась в благотворительность, и они почти перестали общаться.
Та близость, которая возникла между ними за те две недели, что длился медовый месяц, словно исчезла куда-то, стоило им вернуться во дворец. Ему постоянно досаждали советники, послы, казначеи.
Но ведь ей он так нужен! Но им почти не приходилось оставаться наедине. Лишь в постели, но и тогда он часто засыпал с ней рядом. Ей хотелось признаться ему в любви, прошептать на ухо нежные слова, но он все равно не услышал бы их.
А он сам? Конечно, он называл ее красавицей, но и все. Она понимала, что не обладает тем, чем ей хотелось обладать больше всего на свете.
Его сердцем.
– А мне нельзя поехать с тобой? Только разок.
Хасим нахмурился.
– Нет, это невозможно. К тому же у тебя дела в мечети. Твой долг – служить стране. Или ты этого не хочешь?
Ромульда подавила тяжелый вздох. Зачем его злить? Зачем говорить ему, что он так и не считает ее партнером.
Нет, она так и не стала ему равной, не добилась равноправия, о котором столько мечтала.
– Но ты хотя бы поцелуешь меня на прощание?
– Разумеется. – Он обнял ее.
– Вот так-то лучше.
– Если б ты знала, – сказал он, – как мне хочется послать к чертям чиновников, которые меня ждут, и целый день провести с тобой. – Хасим встал. Он не кривил душой: искушение и вправду было слишком велико. Лучше побыстрее распрощаться, а то он и впрямь наделает глупостей.
Ромульда оперлась на спинку кровати и посмотрела ему вслед. Итак, Хасим опять уходит. А она снова остается в одиночестве.
Прошло полгода с тех пор, как они поженились, и, оглядываясь назад, Ромульда понимала, что брак не оправдал ее ожиданий. Он не советовался с ней, не обсуждал с ней своих проблем. Он вообще почти не говорил с ней. Ей даже стало казаться, что она для него ничего не значит.
А ведь в глубине души она всегда подозревала, что этим все и кончится. В конце концов, так принято в высшем свете. Муж и жена живут отдельной жизнью, а вместе появляются лишь на официальных приемах.
Всем в Бахраме было известно, что ни мать Хасима, ни его бабушка не были счастливы в браке. У их мужей были любовницы. И действительно, как же султану без любовницы? Сможет ли Хасим хранить верность ей одной? И, самое главное, захочет ли?
Его не было уже четыре дня. Разумеется, за это время они общались. Он ежедневно звонил ей и спрашивал как дела. Но разве могла она, пробиваясь сквозь шумы телефонной связи, сказать ему, как сильно его любит и как ей не хватает его.
И вот, на пятый день произошло то, чего она больше всего боялась. Служанка передала ей красивый конверт, доставленный султанской экспресс-почтой. Письмо от Хасима.
«Мне пришлось срочно вылететь в Рим по делу чрезвычайной важности. Возможно, меня не будет неделю или больше. При первой же возможности позвоню. Хасим» .
И все.
Итак, он улетает в Рим. Туда, где его уже давно ждет милая его сердцу Анна. Ромульда нервно скомкала письмо.
– Плохие новости? – спросила служанка, ожидавшая дальнейших приказаний.
Куда уж хуже! Он даже не потрудился изобрести правдоподобное объяснение, улетая к любовнице. Просто взял и написал: отправляюсь в Рим. Конечно, Ромульда не исключала того, что за его письмом действительно стоит дело чрезвычайно важности. Но удостовериться в этом не было ни малейшей возможности. Спросить Ахмада? Но верный слуга наверняка откажется ей говорить.
– Да нет. Все в порядке, – солгала она служанке. – Я… Я пойду в спальню. Если его величество позвонит, переводите звонки туда.
Войдя в спальню, она села на край дивана, чувствуя, как сильно бьется ее сердце – от ревности и страха. Этого следовало ожидать, повторяла она себе, но все равно не могла успокоиться. Что ей с того, что он человек, сексуальный аппетит которого не так-то просто удовлетворить? Что с того, что ей известно о его стремлении к экзотике и разнообразию, о его бесчисленных любовницах, о которых с такими душераздирающими подробностями писали газеты.
Разве ей легче от того, что она понимает, как утомили его полгода жизни в браке? Ведь она сделала все, чтобы доставить ему радость. И не собирается вот так сдаваться. Делить его с другой! Лучше потерять его навсегда, чем представить в объятиях другой женщины!
Ромульда почувствовала, что сойдет с ума, если ни с кем не поделится своими переживаниями. Она сняла трубку и дрожащими пальцами принялась набирать номер.
– Сусанна, это ты?
– Кто это? Господи, Ромульда! – ответили ей на другом конце света.
– Неужели ты меня не узнала?
– Ты так странно говоришь… Да что стряслось?
– Хасим… Он улетел в Италию.
– И что?
– Как ты не понимаешь!.. У него любовница в Риме.
– Это было раньше, – спокойно сказала Сусанна. – Теперь ты его жена или ты уже забыла?
Она-то не забыла, а вот он!..
– Мне нужно знать, с кем он. С Анной Монтинелли или с кем-то еще. Я не могу жить во лжи. Мне нужно знать, знать наверняка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
– Ты проголодалась? – вдруг спросил Хасим.
– Нет. А почему ты спрашиваешь?
– Может, тогда прокатимся верхом? Как когда-то?
Их коляска повернула за угол охотничьего домика и остановилась. Откуда-то появился слуга и помог жене султана сойти на твердую почву.
– Зайдем, посмотришь домик. Заодно и переоденемся.
В доме Ромульда с облегчением – и в то же время с разочарованием – обнаружила, что для нее приготовлена отдельная спальня с большой кроватью и ванной. Такую же комнату, только побольше, занимал и султан. А раз так, они при желании могут неделями спать порознь.
Ну что ж, сказала она себе, таков обычай. Нужно смириться. В конце концов, у них ведь свадьба понарошку.
Ромульда переоделась в костюм для верховой езды и вышла в прихожую, где ее уже ожидал Хасим.
– Посмотрим лошадей, – предложил он.
Они направились в конюшню. Здесь ее поджидал сюрприз – великолепный арабский жеребец, заволновавшийся при ее появлении. Ромульда не могла поверить своим глазам!
– Но ведь это… Шервез? Разве такое возможно?
– Как видишь. – Он следил за ее реакцией. Она бросила на него восхищенный взгляд, и его сердце заколотилось. Но он ничем не выдал себя. – Неужели ты думала, что я позволю твоему отцу продать первому встречному твоего любимого жеребца?
Ромульда прижалась щекой к теплой лошадиной шее. На нее пахнуло детством, которое, казалось, было так давно.
– Но зачем было беспокоиться?
– Этот конь принадлежит тебе, и только тебе. Так будет всегда. – Он понизил голос. – А ты всегда будешь принадлежать мне.
Ничего себе! Поставить клеймо владельца на лошади – это еще куда ни шло, но заявить, что и она его собственность, это уж слишком!
К тому же она его жена лишь формально. Фактически они так же далеки друг от друга, как два человека, встретившиеся день-два назад и не успевшие толком познакомиться.
Может, момент настал? Пора проявить истинные чувства? Но обстановка не располагает к тому, чтобы броситься ему на шею. Телохранители следят за каждым ее действием.
Нет, пока не время. Она вскочила в седло и крикнула ему:
– Так что же ты стоишь?
Хасим с изяществом прирожденного наездника вскочил на лошадь и последовал за ней.
Когда они вернулись в охотничий домик, солнце уже садилось. Верхушки гор еще были освещены его лучами, а подножия казались темными и таинственными.
Ромульда вспотела, ее лицо и одежда были покрыты пылью, но вовсе не это ее беспокоило. В пустыне она чувствовала себя свободной. Теперь же она в закрытом пространстве. Стены домика давят на нее. К ней вернулось былое напряжение.
Лицо Хасима снова приняло холодное, отрешенное выражение. Ей показалось, что он цедит слова сквозь зубы. Говорит так, будто презирает ее.
– Обед подадут в восемь, – сказал он. – Пойду переоденусь. – И, не добавив ни слова, даже не взглянув на нее, пошел в свою комнату.
Ну и плевать на него, сказала она себе. Хочет показать характер? Ради Бога. Презрительно хмыкнув, Ромульда направилась к себе, приняла ванну и оделась к обеду.
Когда она появилась в столовой, Хасим уже ждал ее. Его лицо не выражало ничего, кроме холодного равнодушия. Он отошел от камина, затопленного по его приказу (ночи в горах стояли холодные), и жестом предложил ей садиться за стол.
Ромульда и не подозревала, что под этой маской скрывается страстное желание. Он с восхищением оглядел белое платье, украшенное блестками, ее лицо, на котором не было ни следа косметики. Никогда он не видел женщины красивее!
И недоступнее… Веселость и непосредственность, с какими она вела себя днем, сменились скукой и отчуждением. Казалось, перед ним другая женщина. Женщина, для которой он как мужчина ничего не значит. Которая и пальцем не пошевелит, чтобы соблазнить его.
Да она и не привыкла к этим играм. Ведь она была девственницей, напомнил он себе, и снова испытал чувство вины за допущенную ошибку. Преступную ошибку.
– Все нормально? – спросил он ее.
Он смотрел на нее со страстью, с плохо скрытым желанием и в то же время безучастно.
Как быть? Она не знала, как себя вести. Броситься в его объятия?
Появился слуга с великолепной фарфоровой чашей, из которой шел пар. Знаменитый бахрамский рис, рассыпчатый, с удивительно нежным вкусом. Такой рис не каждый сможет приготовить. К нему нужен подход. Как и к Хасиму.
– Да, – ответила она.
– Устала?
К чему эти вопросы? Если она ответит, что устала, он опять скажет: спи одна. И вообще, она не чувствует усталости. Наоборот, ее мускулы напряжены, а в душе какое-то томление. Как будто в эту ночь может случиться что-то очень важное.
– Нисколько, – покачала она головой. – Я и забыла, как хорошо ездить верхом. А ты?
Он улыбнулся своей загадочной улыбкой.
– Никогда не испытывал такого прилива сил.
Ромульда заставила себя поесть. Еда была выше всяких похвал, да и аппетит у нее был отменный: ведь у нее крошки во рту не было с самого завтрака.
Они перебросились несколькими словами, но ее мысли были заняты одним: как быть дальше?
Ромульда знала: она сама должна сделать первый шаг. Так сказал Хасим. Он заявил, что не будет ни к чему ее принуждать, и не отступит от своих слов.
– Итак? – многозначительно спросил он, допивая чай.
– Пойдем спать? – предложила она.
– По отдельности?
– Нет. – Ромульда посмотрела на него и тут же отвела взгляд. – Вместе.
Хасим тихо прикрыл дверь спальни. Так тихо, что Ромульда услышала, как колотится в груди ее сердце. Хорошо, что в комнате царит полумрак. Она хочет его рассмотреть, но не хочет, чтобы он понял, как она неопытна в любви.
Итак, они стояли и смотрели друг на друга.
– Хасим, – вымолвила она.
Неужели этого мало, чтобы он все понял. Он сказал ей, что не станет ее умолять. Но и она не собирается становиться перед ним на колени.
Хасим видел, как горделиво вздернут ее подбородок. При других обстоятельствах он поиронизировал бы над ее подчеркнутой гордостью. Но не сейчас. Как только Хасим взглянул ей в глаза, услышал, как она произнесла его имя, он понял все.
– Иди ко мне, любимая, – сказал он.
Ромульда почувствовала, что у нее подгибаются ноги. Но Хасим заключил ее в свои объятия и, наклонив голову, прижался к ее губам. Его поцелуй был страстным, но нежным, таким же терпким и в то же время невыразимо приятным, как вино, которое они пили за обедом.
Она не успела заметить, когда он взялся за застежку и расстегнул ее платье. Оно спало с ее плеч и упало на пол, превратившись в роскошный шелковый ковер. Хасим оглядел ее – на ней не осталось ничего, кроме белья, – и, легко подхватив, понес через всю комнату к дивану.
– Нет, – запротестовала она. Но протест ее прозвучал неубедительно. Потому что ей очень хотелось, чтобы именно Хасим однажды отнес ее в своих сильных руках в постель.
Он положил ее на шелковую простыню и впервые взглянул на нее так, как никогда не смотрел прежде. Ее сердце сжалось. Только теперь Ромульда поняла, как она любит его.
– Мне самому раздеться? – тихо спросил он. – Тебе этого хочется?
У нее застучало в висках. Ведь ей не хватит смелости раздеть его.
– Да. Разденься.
Одним движением он снял накидку и с удовольствием заметил, что она разглядывает его мускулистый торс. Он развязал шнурок на шароварах и услыхал ее восклицание.
Заметив, куда обращен ее взгляд, он ухмыльнулся.
– Вот видишь, что ты со мной делаешь, Ромульда? Но сегодня все будет иначе. Сегодня ты испытаешь настоящее наслаждение. Я исполню все твои желания, а когда настанет рассвет, ты поймешь, что такое райское блаженство.
8
Во сне это было или наяву? Он спросил ее:
– Хочешь, я сделаю тебя беременной? Хочешь?
А она испугалась. Значит, вот ради чего он все затеял – чтобы поскорее родился наследник.
– А ты?
– Беременность полностью изменяет жизнь женщины. Не мне решать.
– Тогда… Я бы подождала с этим. Нам нужно хорошенько друг друга узнать.
– Как скажешь, – промолвил он. И извлек откуда-то (из потайного ящика, что ли?) презервативы. – Я начну познавать тебя сегодня же.
Она имела в виду вовсе не это. Но разве можно думать о чем-то другом, занимаясь любовью с Хасимом?
– Хасим?
Он надел рубашку и начал застегивать пуговицы, когда она задала вопрос. Он взглянул на ее тело, казавшееся бронзовым на фоне белоснежной простыни. Как все-таки нехорошо быть женатым! Захочешь весь день провести в постели.
– Да, любимая?
Ромульда потянулась и нащупала на тумбочке свои часики.
– Еще рано, а ты уже уходишь? – Она едва не сказала: «Ты снова покидаешь меня?»
Хасим кивнул.
– Я вынужден, Ромульда. Мне нужно ехать в Резушан.
– Зачем?
– Не волнуйся. Пусть тебя это не беспокоит.
Конечно, чего еще от него ждать? Политика не женское дело.
– Сколько тебя не будет?
– Постараюсь вернуться при первой же возможности. – Он отвернулся от нее, давая понять, что разговор окончен. Но у нее осталось чувство неудовлетворенности. Не физической, разумеется, с этим все было в порядке, ибо он удовлетворял ее малейшие желания.
Но, с тех пор как закончился медовый месяц, она жила так, как положено жить супруге султана. То есть в двух разных мирах. Хасим был занят делами управления, она погрузилась в благотворительность, и они почти перестали общаться.
Та близость, которая возникла между ними за те две недели, что длился медовый месяц, словно исчезла куда-то, стоило им вернуться во дворец. Ему постоянно досаждали советники, послы, казначеи.
Но ведь ей он так нужен! Но им почти не приходилось оставаться наедине. Лишь в постели, но и тогда он часто засыпал с ней рядом. Ей хотелось признаться ему в любви, прошептать на ухо нежные слова, но он все равно не услышал бы их.
А он сам? Конечно, он называл ее красавицей, но и все. Она понимала, что не обладает тем, чем ей хотелось обладать больше всего на свете.
Его сердцем.
– А мне нельзя поехать с тобой? Только разок.
Хасим нахмурился.
– Нет, это невозможно. К тому же у тебя дела в мечети. Твой долг – служить стране. Или ты этого не хочешь?
Ромульда подавила тяжелый вздох. Зачем его злить? Зачем говорить ему, что он так и не считает ее партнером.
Нет, она так и не стала ему равной, не добилась равноправия, о котором столько мечтала.
– Но ты хотя бы поцелуешь меня на прощание?
– Разумеется. – Он обнял ее.
– Вот так-то лучше.
– Если б ты знала, – сказал он, – как мне хочется послать к чертям чиновников, которые меня ждут, и целый день провести с тобой. – Хасим встал. Он не кривил душой: искушение и вправду было слишком велико. Лучше побыстрее распрощаться, а то он и впрямь наделает глупостей.
Ромульда оперлась на спинку кровати и посмотрела ему вслед. Итак, Хасим опять уходит. А она снова остается в одиночестве.
Прошло полгода с тех пор, как они поженились, и, оглядываясь назад, Ромульда понимала, что брак не оправдал ее ожиданий. Он не советовался с ней, не обсуждал с ней своих проблем. Он вообще почти не говорил с ней. Ей даже стало казаться, что она для него ничего не значит.
А ведь в глубине души она всегда подозревала, что этим все и кончится. В конце концов, так принято в высшем свете. Муж и жена живут отдельной жизнью, а вместе появляются лишь на официальных приемах.
Всем в Бахраме было известно, что ни мать Хасима, ни его бабушка не были счастливы в браке. У их мужей были любовницы. И действительно, как же султану без любовницы? Сможет ли Хасим хранить верность ей одной? И, самое главное, захочет ли?
Его не было уже четыре дня. Разумеется, за это время они общались. Он ежедневно звонил ей и спрашивал как дела. Но разве могла она, пробиваясь сквозь шумы телефонной связи, сказать ему, как сильно его любит и как ей не хватает его.
И вот, на пятый день произошло то, чего она больше всего боялась. Служанка передала ей красивый конверт, доставленный султанской экспресс-почтой. Письмо от Хасима.
«Мне пришлось срочно вылететь в Рим по делу чрезвычайной важности. Возможно, меня не будет неделю или больше. При первой же возможности позвоню. Хасим» .
И все.
Итак, он улетает в Рим. Туда, где его уже давно ждет милая его сердцу Анна. Ромульда нервно скомкала письмо.
– Плохие новости? – спросила служанка, ожидавшая дальнейших приказаний.
Куда уж хуже! Он даже не потрудился изобрести правдоподобное объяснение, улетая к любовнице. Просто взял и написал: отправляюсь в Рим. Конечно, Ромульда не исключала того, что за его письмом действительно стоит дело чрезвычайно важности. Но удостовериться в этом не было ни малейшей возможности. Спросить Ахмада? Но верный слуга наверняка откажется ей говорить.
– Да нет. Все в порядке, – солгала она служанке. – Я… Я пойду в спальню. Если его величество позвонит, переводите звонки туда.
Войдя в спальню, она села на край дивана, чувствуя, как сильно бьется ее сердце – от ревности и страха. Этого следовало ожидать, повторяла она себе, но все равно не могла успокоиться. Что ей с того, что он человек, сексуальный аппетит которого не так-то просто удовлетворить? Что с того, что ей известно о его стремлении к экзотике и разнообразию, о его бесчисленных любовницах, о которых с такими душераздирающими подробностями писали газеты.
Разве ей легче от того, что она понимает, как утомили его полгода жизни в браке? Ведь она сделала все, чтобы доставить ему радость. И не собирается вот так сдаваться. Делить его с другой! Лучше потерять его навсегда, чем представить в объятиях другой женщины!
Ромульда почувствовала, что сойдет с ума, если ни с кем не поделится своими переживаниями. Она сняла трубку и дрожащими пальцами принялась набирать номер.
– Сусанна, это ты?
– Кто это? Господи, Ромульда! – ответили ей на другом конце света.
– Неужели ты меня не узнала?
– Ты так странно говоришь… Да что стряслось?
– Хасим… Он улетел в Италию.
– И что?
– Как ты не понимаешь!.. У него любовница в Риме.
– Это было раньше, – спокойно сказала Сусанна. – Теперь ты его жена или ты уже забыла?
Она-то не забыла, а вот он!..
– Мне нужно знать, с кем он. С Анной Монтинелли или с кем-то еще. Я не могу жить во лжи. Мне нужно знать, знать наверняка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18