объяснить ему роль клитора в достижении оргазма женщиной; превратить в игру надевание презерватива, который мог быть ароматизирован или с усиками; совместный стриптиз.
В одном журнале за май прошлого года дамам советовали: убедить его ласкать самого себя; ласкать себя (его это возбуждает); издавать самопроизвольные крики наслаждения; стонать, вздыхать, вскрикивать и так далее.
Не советовали: называть партнера не его именем; говорить о партнерах месячной давности; сравнивать его с другими, прежде всего что касается пениса.
Предварительные игрища, по мнению автора, должны состоять из: умелой манипуляции кусочками льда в области гениталий; кормления друг друга изо рта оливками (см. Ким Бэсинджер “Девять с половиной недель”); слизывания шампанского, вина, меда, мороженого с тех мест, где мы его перед этим разлили.
Мужские прелести следовало: нежно ласкать, мужчинам нежность тоже нужна; крепко сжимать (цитирую: “Нежные прикосновения ничего не дают, здесь необходимо ровно столько силы, с которой ты пожимаешь руку шефа, а не та безжизненность, с которой ты подаешь руку стоматологу после приема у него”).
Ничего удивительного, что мой брак распался. Странно, что он вообще состоялся.
Во время любовных игр надо было: не забывать о нем — он не менее важен; забыть о нем — сконцентрироваться на себе, он бы подумал: “Вот же я ей угодил”. Это должен быть самый лучший секс в его жизни.
Дальнейшие рекомендации относились непосредственно к сексуальному акту, который должен был принести нам обоим удовлетворение. Затем, видимо, в надежде, что мужчины читают женские журналы, им давались четкие инструкции: пусть не засыпают сразу же после этого, надо сказать, что было восхитительно, обнять партнершу.
Да, пускай. И это читает моя дочь?
Что же касается запросов мужчин и идеала женщины, с этим у меня теперь была полная ясность.
Женщина должна быть: блондинкой, брюнеткой, рыжей, все равно, какой.
Должна иметь большую грудь, потому что это сексапильно; должна иметь маленькую грудь (Фрейд это обходит молчанием); у нее должны быть длинные ноги; у нее могут быть любые ноги, это не имеет значения.
Я не поняла. Значит, лучше всего, чтобы у меня было четыре груди — две большие и две маленькие, — и сообразно необходимости я пользовалась бы одной из пар?
В постели женщина должна была: проявлять инициативу; покорно подчиняться мужчине; проявлять инициативу тогда, когда этого хочется ему; покорно подчиниться тогда, когда этого хочется ему; кричать; молчать, чтобы не мешать сосредоточиться.
Из этого ясно следует, что идеальная женщина должна быть: опытной; многое пережившей; лучше всего женщиной до двадцати, потому что в этом возрасте можно еще чему-то научить.
Ей надлежало: следить за собой; не слишком штукатуриться и не расфуфыриваться, потому что утрачивается естественность; не мыться непосредственно перед сексом, потому что уйдет натуральный запах; не использовать духи, дезодоранты и так далее; пахнуть изысканными духами.
Итак, я была вполне готова идти на свидание, но тогда лишь, когда стану девственной блондинкой с черными волосами, худой, но с пышными формами, грудью с полным пятым размером, легко помещающейся в мужской ладони (в одной). И тогда я надену на одну короткую, но длинную другую ногу чулки и красные сапожки. Накину прозрачную маечку и длинное платье с тысячью пуговичек. В этом наряде отправлюсь на кухню и приготовлю какое-нибудь легкое блюдо, но при этом жирное, потому что он любит поесть.
Свою мальчишескую прическу я заколю в конский хвост, чтобы волосы волной ниспадали на плечи. Брызну на себя туалетной водой “Кельвин Кляйн”. Сделаю себе демонические глаза, чтобы выглядели натурально, как у кошечки. Сама открою ему дверь — что за свидание в кабаке! Обнаженная, в одном лишь платье до пола. Застегнутом и при этом распахнутом.
Интересно, что сказала бы на это Тося…
Затем я накормлю того, ради кого все это проделано. Уже сытого, засуну под душ, запустив одновременно стирку. Когда же он будет готов, брошу на пол, чтобы не показаться банальной, и лишь потом положу на кровать.
Поскольку мужчинам нравятся инициативные женщины, надо было еще вылить на него мед и шампанское, хихикая от удовольствия, слизать и обложить кусочками льда гениталии. Затем сжать пенис нежно, но вместе с тем достаточно крепко, как если бы это была рука шефа. Потом поласкать себя и получить оргазм. Уговорить его сделать себе то же самое.
Дышать тяжело, хотя и с шаловливой легкостью.
Проснувшись утром, женщина из журнала для женщин обнаруживает в своей постели его мускулистое, деликатного строения тело. Он сильный, но одновременно слабый. Молча она цедит сквозь зубы: “Ты здесь!”
Я усвоила все. Боже праведный! В каком мире приходится жить!
Оставалось только сходить в парикмахерскую, сделать мелирование и не смазать глаза. Я направилась в ванную и уставилась в зеркало. Уже размазаны. Ничего не понимаю. Абсолютно точно, я не прикасалась к глазам. И куда подевалось молочко для снятия макияжа? Как Тося смывает глаза? В ее комнате молочка тоже не оказалось. Если немедленно не ликвидировать этого безобразия, придется придумать что-то иное.
Отлично. Я их оттерла мылом.
А что надеть на себя?
БУДУ ЭЛЕГАНТНОЙ ДАМОЙ
Я приняла героическое решение. Одолжила денег, записалась к парикмахеру и села в свой любимый вид транспорта. Я собиралась выглядеть умопомрачительно — мелирование и так далее. Взяла почитать эту Янг — чтобы не чувствовать себя идиоткой, если Голубой еще будет писать. А между прочим, почему бросают таких мужчин? У них, должно быть, есть скрытые недостатки. Я никак не могла сосредоточиться на чтении. Завтра свидание с Иреком!
Через пару остановок ко мне подсела бабушка с внуком, очаровательным малышом, который мигом прилип к стеклу и закричал в полнейшем восторге:
— Бабуля, платформа едет!
Я закрыла книгу и посмотрела в окно. Он был прав. Платформа удалялась. Уехала доска с надписью “Осмотри”, с дописанной впереди буквой П и стрелкой вправо. Вместе с платформой уезжали две березы и две женщины с сумками.
Малыш был крайне возбужден и возил мордашкой по стеклу.
— Не прикасайся к окну, оно грязное! — произнесла с расстановкой бабушка. — Отодвинься. Там всякая зараза. Платформа не может ехать, это наш поезд поехал. Это обман зрения. Понимаешь, когда мы едем, тебе кажется…
— Бабуля! Посмотри, уже листочки развесили! — Мальчуган был смышленый, он не сдавался.
— Марчинек, — рассудительно заметила бабушка, — листочки никто не развешивает. Сейчас весна. Листочки просто сами выросли, листочки растут, появляются из почек, а осенью опадают…
— Посмотри, посмотри! — радостно перебил ее Марчинек. — Домик золотой, золотой домик.
Действительно, за окном в молодой траве стоял цвета детской неожиданности домишко. Каждый раз, проезжая мимо, я удивлялась, кому пришло в голову так оформить его фасад.
— Милый мой, не золотой, а желтый, — поправила бабушка. — Даже что-то ближе к светло-коричневому. Золотого цвета в общем-то нет. Хотя…
— Бабуля! Зверюшка! Зверюшка! Настоящая дикая зверюшка! — У мальчугана горели глаза, пальчики были грязные.
— Марчинек, я уже объясняла тебе, — это куропатка. Это не зверь, а птица, которая живет неподалеку от человеческого жилища, хотя и дикая…
За грязным окном электрички бежало животное. В самом деле — куропатка.
— А кто дует на тучи? Погляди, как быстро их уносит. Мальчика интересовало буквально все. Он наблюдал за всем на небе и на земле. На мгновение Марчинек засмотрелся на небо. Бабушка терпеливо и спокойно повторила:
— Уже столько раз тебе говорила не прикасаться к стеклу. А тучки заставляет двигаться ветер. Когда возникает разность давлений, воздушные массы…
— Бабуля, бабуля! — прервал ее мальчик, а я подумала про себя, что правильно сделал. — Светится, светится, костел светится!
— Марчин, — укоризненно сказала бабушка. — Это же Дворец культуры, мы уже подъезжаем, не узнаешь? Он не светится, просто солнце отражается от шпиля…
Я смотрела через грязное стекло и видела своими глазами, что здание светится. Ничто не отражалось ни от какого там шпиля. Я могла бы поклясться, что это костел. Как же взрослые и пожилые люди подрезают крылья романтическим малышам! А ведь из такого Марчинека мог бы вырасти этакий чудный впечатлительный Ирек. Можно предположить, что у Ирека не было такой занудливой бабушки. Я решила об этом не думать. Во всяком случае, не сегодня, когда я собиралась превратиться в красивую женщину.
У парикмахера я провела два с половиной часа. Мелирование, стрижка, укладка и так далее, на это ушла уйма времени. Заплатила сто семьдесят злотых. Возвращаясь на станцию, я купила на бегу темно-каштановую краску и газету.
Перрон уехал, я заслонилась газетой. Вместе с перроном уехал киоск и большая надпись “Хирургическая клиника”, на которой кто-то краской из баллончика дописал: “Трагическая”.
Я смотрела через такое же заляпанное стекло, хотя возле меня уже не было Марчинека и его бабушки. Меня окружали другие люди, которые возвращались с работы и были заняты главным образом чтением иллюстрированных журналов или дремали. К счастью, никто не обращал внимания на то, что у меня было на голове. Шпиль костела Дворца культуры и науки переливался всеми цветами радуги в лучах заходящего солнца. Поезд, мчащийся на запад, миновал золотой домик. На остановке П-Осмотри я взглянула на стрелку. Она указывала на крышу станции. Наверху стоял старый телевизор. На экране кто-то написал фломастером: “Чего уставился? Я — радио”. Дикие зверюшки шныряли среди берез, на которых кто-то развесил листочки. Тучи уже сдули в другое место — небо было чистое.
На голове у меня была укладка, мелирование и лак. Я выглядела на редкость кошмарно. Выскакивая из электрички, мечтала только об одном: чтобы краска, которую я купила в последнюю минуту, взялась. Чтобы Беатка, у которой талант на стрижки и ножницы из Германии, была дома и смогла приехать. Чтобы никто меня не увидел. Опустив голову, я понеслась к дому. Едва не налетела на соседку, которая торгует яйцами. Та не поздоровалась. Не узнала меня.
Когда я открывала калитку, выглянула Уля. Она воскликнула:
— Господи, что случилось, я иду к тебе!
Все оказалось даже хуже, чем я думала. Я вбежала в дом и бросилась в ванную. Засунула голову под кран. Больше никогда — клянусь! — не буду пытаться изобразить из себя элегантную даму! Через минуту пришла Уля. Она — по натуре человек спокойный — попыталась меня утешить. Сказала, что на мои мелированные волосы нанесет краску, что эта краска наверняка возьмется, а Беату надо затащить сюда любой ценой, она подровняет мои волосы.
Я позвонила Беате. Через час она приехала. Еще в дверях заявила:
— Я же тебя предупреждала — не стригись сама. Боже, за что мне такое тяжелое испытание! Краска взялась. От “перьев” не осталось и следа. Беата усердствовала над моей головой. Полный порядок! Я выглядела так, как до парикмахерской, только стало намного меньше волос. И намного меньше денег.
Зато юбка сидела как влитая! Ура! Я похудела на три с половиной килограмма и даже не заметила как. Прежде я худела, когда мне изменяли. Хорошая примета — начался новый этап в моей жизни!
* * *
Теперь на тему порядка: Тося распечатала с компьютера для себя мое письмо к отцу девушки, которая не сдала выпускные экзамены, а стихотворение прибила к двери гвоздем.
— Я не твоя собственность, — крикнула дочь, — другим ты даешь хорошие советы, а сама от меня ни на шаг! Отстань от меня и от моей комнаты, это мною созданный беспорядок!
У меня вырос образованный и трудный ребенок.
Через полчаса я была готова к отъезду. На этот раз макияж мне сделала Тося. Я выглядела прекрасно. Чудесно. Супер. Только бы не забыть о главном — подальше держать руки от глаз, глаза и руки несовместимы! По дороге на станцию я пролетела мимо все той же соседки, что снабжает нас яйцами. Она не узнала меня! Ура!
* * *
Йоля, которую ранее по недоразумению я прозвала Златозубкой, — распрекраснейшая женщина в мире! Пусть у нее никогда не будет ветрянки, сыпи, дырок в зубах и лишнего веса. Если бы не она, мне бы никогда не назначил свидание самый замечательный из всех мужчин на свете! Я не знала бы, что чувствует женщина, которой мало того, что мужчина подает пальто и приглашает на изумительный ужин, он еще ждет ее на перроне с букетом цветов!
Я даже представить себе не могла, что получу такой букет. Так и пребывала бы в неведении, если бы не Йоля! Пусть у них с моим бывшим все будет как нельзя лучше. Какой же я была идиоткой, что обижалась на нее!
Человеку никогда не известно, когда худо обернется добром. А ведь Уля давно мне это говорила!
Он ждал меня с букетом роз. Пять сортов роз восьми оттенков. В жизни не видела ничего подобного! Он обнял меня среди всех этих наркоманов и отъезжающих, под надписью: “Осторожно, высокое напряжение”. Поверьте — я это почувствовала! Кругом пошла голова, честное слово!
А потом был ужин с шампанским. Он держал меня за руку и рассказывал о себе. Когда жена сказала, что хочет жить с другим, он ушел. Все оставил ей, то есть квартиру и машину, потому что женщине всегда труднее начинать все сначала. Они дружат до сих пор. Детей у них не было, поэтому он отнесся с уважением к ее решению. Ведь если человек по-настоящему любит, то хочет, чтобы другому было хорошо! Как же мой милый отличается от всех остальных мужчин в этом мире!
А потом — я знаю, что этому трудно поверить, сама не очень-то верю, — он сказал, что всю жизнь ждал такую женщину, как я, что готов ждать и дальше, что мне не стоит торопиться с ответом, но он просит меня не лишать его надежды, этого дара судьбы. Похоже, что я женщина его мечты. Как хорошо, что он не видел меня сразу же после парикмахерской. Тогда я мало напоминала женщину чьей бы то ни было мечты.
После ужина мы целовались на улице, потом его шофер отвез меня домой. В двенадцать — звонок: как я доехала, буду ли думать о нем и так далее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26