https://wodolei.ru/catalog/mebel/
Тот глянул на нее изумленно, а Юстина весело продолжала:
— Баз вам захотелось на Ближнем Востоке, руками турков?
Англичанин начал оправдываться. Я, желая разрядить ситуацию, спрашиваю ирландца, состоит ли он в ИРА. Парни заказали еще по порции пива и продолжали оправдываться, повторяя: “Не могу забыть того, что я британец”. А Кипр? А ИРА? А Индия? А почему здесь ездят не по той стороне? Именно по той. Как и положено, по левой. Мы условились встретиться завтра, чтобы растолковать им до конца бестактность поведения Соединенного Королевства. Простились нежно, полные желания укреплять британско-польскую дружбу. Англичанин упрашивал Юстину пренепременно быть здесь завтра в то же самое время. Меня он ни о чем не просил.
Иероним как-то не вписывался в статистические нормы. Он был обходителен, проводил нас в номер, спросил, может ли он иногда составить нам компанию, сообщил, что играет в теннис.
Ну что ж, до завтра.
* * *
Вечером я позвонила домой. Тося попросила не контролировать ее, сказала, что все в порядке. В школу и ее, и Агату возил Кшись, муж Ули. Ловко девочки устроились. Стоило один раз прогулять — и появился личный извозчик.
* * *
Юстина сглупила и не пошла на свидание. Ей, мол, дела нет до этого пьяного типа, тем более какого-то англичанишки.
Муфлон. Я их обожаю. Муфлоны — это животные, обитающие только на Кипре. Наполовину коза, наполовину баран. Или что-то в этом роде. Во всяком случае, они принадлежат к видам эндемическим. Это значит, к редким, они водятся только здесь. У них очень нежные брачные обряды. Каждый год муфлоны собираются вместе, находят огромный золотолистный дуб (разновидность тоже эндемическая) и устраивают демократические выборы вожака стада. Хороший пример для наших президентов.
Самки занимают места на трибунах (вокруг дуба). Не вмешиваются. Самцы разбегаются и со всей силы ударяют лбами в дерево. Потерявший сознание выходит из борьбы. Выдержавший испытание приглашает самок на желудевое пиршество и становится мужем каждой из них и отцом будущих муфлонят. Остальным приходится дожидаться следующего года, чтобы набраться сил или ума и в будущем не колотиться головой необдуманно. Муфлоны для нас — неиссякаемый источник радости.
Что-то из этого обычая переняли и жители острова. Представители мужского пола. Киприотов не отпугивали ни первый, ни второй отказы. Они продолжали наступать и делали это с удовольствием. Возможно, поэтому киприоты в отличие о наших среднестатистических самцов веселы, обходительны, милы, симпатичны и им безразличен возраст самки? Киприоты нам весьма пришлись по вкусу.
Зенон из Китиона — стоик, основоположник стоицизма — покончил с собой на Кипре. Он пытался подчинить жизнь разуму и подавить в себе страсти. Но не устоял перед Афродитой.
Мы решили, что не будем следовать голосу разума и сдерживать страсти. Но к сожалению, Юстину не удалось убедить, что необходимо сделать первый шаг: пойти и проверить, явился ли англосакс в кафе.
* * *
Ирек — мировой парень. Необыкновенно мил. Будто бы совсем и не мужчина. Сказать, что он мне понравился, было бы чересчур. Мы играли в теннис. Вечерами, сидя в таверне на берегу моря, с удовольствием уплетали блюда местной кухни. Возле бара греки расставили инструменты, начал петь настоящий Зорро. У меня мурашки поползли по спине. Вот голосище!
Иероним наклонился ко мне:
— Непонятно, о чем поет, но мне кажется, о том, как он любит. Да, именно это я чувствую…
Слова Ирека меня пробирали до костей. Будет ли кто-нибудь меня еще любить? Мне в жизни не повстречался мужчина, который что-либо чувствовал. Как правило, они чувствуют, что думают, и думают, что чувствуют.
Ну, теперь Голубой попляшет у меня! Я стала черная как негр. Кожа разгладилась от морской воды. Я танцевала с Иреком, он обнял меня — о Боже, как давно никто меня не обнимал! И сказал, что уже давно не встречал такой восхитительной женщины. Как я.
* * *
Мы с Юстиной до поздней ночи сидели у моря. Господи, как красиво! Над нами были звезды, потрясающе чистые! И здесь на небе тоже сиял Орион. Я распознаю его безошибочно, Уля показывала мне его у нас в деревне, когда мы как-то возвращались от Веси, немного подвыпив. Был снег и мороз, мы стояли у забора и мерзли, случилось это в два часа ночи. Тыча пальцем в небо, Уля допытывалась: “Видишь Орион?” Я задирала голову — звезды видны, а Орион — ни-ни. После получасового пристального изучения небосвода мы просто-напросто окоченели, поэтому Уля потихоньку прокралась в дом за остатками водки, чтобы согреться, пока я не увижу этот Орион.
Мы выпили, действительно, погода резко изменилась, приятно потеплело, но Ориона как не было, так нет. А Уля, все более раздражаясь, взывала ко мне: “Вот голова, здесь руки, пояс, а вот меч”.
Я всматривалась изо всех сил, чувствуя, что шейные позвонки уже не выдерживают этого стояния с поднятой головой, и никакого тебе пояса и меча.
— Едрена-матрена! — Уля редко выходит из себя, но это был, видимо, тот самый случай. — Ну разуй глаза, вон та, над большой березой, это голова, те три поперек — пояс, а те книзу — его член!
Тогда-то я разглядела Орион во всей его внушительной красе. Вот и сейчас он надо мной висел, хотя я так далеко от дома! А где-то там в море — огни катеров. Ловят осьминогов. Море плескалось почти беззвучно, мы были абсолютно одни. Какие-то сладковато-дурманные запахи, хотя уже глубокая ночь. Жизнь удалась.
* * *
Утром позвонил Ирек, не сыграю ли я с ним в теннис. Он становился все более приятным мужчиной. Но сегодня я не могла составить ему компанию. Мы с Юстиной решили отправиться в дальний поход, чтобы увидеть, как выглядит настоящий Кипр. Правда, в нашей памяти были свежи предостережения друзей, что на острове небезопасно, русская мафия, темпераментные аборигены и тому подобное, но некоторая доза адреналина, решили мы, пойдет нам на пользу. Будем осторожны.
Когда солнце перевалило на вторую половину дня, наши ноги накрутили пятнадцать километров. Прошагали мы их по берегу моря, мимо череды отелей, и добрались до совершенно диких пляжей. Ни намека на человека, даже безопасного. Мы загорали нагишом — до чего же повезло, что до солярия в Курденчове было два километра!
Потом нам захотелось домой, в отель. И как можно быстрее. Но не на своих двоих. Мы мечтали повстречать опасного туземца. Лучше всего на машине. Как на грех, никого. Часа через два кто-то нам участливо показал место на шоссе, где якобы находилась остановка. Да, автобус пришел, но не с той стороны. И поехал не туда, где мы поселились, а в противоположную сторону. Мы стали голосовать. Может быть, водителю известно, какой транспорт идет к нам.
Автобус остановился. Водитель прокричал:
— Заходите!
Мы попытались объяснить, что нам в другую сторону, но шофер нас не понял. С удовольствием нас подбросит! Едет, правда, в другую сторону, но, как выясняется, будет возвращаться. Словом, мы вошли. В автобусе, кроме нас, ехали старичок киприот и старушка киприотка. Водитель на полном ходу повернулся к нам, угостил сигаретами, другой рукой включил музыку, поправил иконки святого угодника, покровителя путешественников и водителей, Богородицы с младенцем, баранку руля, поговорил по сотовому, ногами отбивая ритм, и при этом вел автобус, преимущественно повернувшись к нам, а мы сидели у него за спиной. Я чувствовала себя очень неуютно.
Но автобус ехал плавно. Водитель приветствовал знакомых сигналом, собственно говоря, сигналил без умолку. Мы узнали от нашего гида, что все киприоты знакомы. На свадьбе, например, собирается несколько тысяч человек. Либо они знакомы, либо состоят в родстве, либо это знакомые родственников. Пока мы ехали, выяснилось, что у водителя сегодня день рождения и что самым лучшим подарком для него было бы, если бы мы приняли его приглашение отведать свежего осьминога у его знакомых в порту. К сожалению, мы были вынуждены отказаться. Жалеем до сих пор.
Вечером в номер постучался Ирек. Он взял напрокат машину и предложил устроить нам настоящий ужин в каком-то месте, где нет туристов. Ирек не какой-то там незнакомец. Юстина предложила мне ехать одной, она лучше почитает. Наверное, с ума сошла! Я никуда не поеду одна, даже с самым настоящим-поляком!
Получасовая поездка по темной дороге, над нами гирлянды звезд.
— Jamas , — приветствовал нас при входе хозяин. Ресторанчик был затрапезный, похожий на столовую времен дремучего коммунизма. Но за стеклом, во льду, красовались дары моря: большие креветки с длиннющими усами, осьминоги, рыба, крабы. Официант общался исключительно с Иреком. Что за милый обычай.
Через минуту на столе появились помидоры, огурцы, авокадо, артишоки (однако артишоки не обошли нас стороной!), листья салата, оливки, три огромных блюда с осьминогами и еще два, на которых громоздились огромные рыбины.
Ирек вел себя как коренной островитянин. Наложил угощение нам на тарелки, и не только — но и порезал, и потчевал. Сердцевина артишока, разделенная на три части, имеет изысканный вкус. Восхитительный вечер.
— Осторожно, дорогая, там кости, — говорил мне Ирек бархатным голосом.
Юстина толкнула меня под столом ногой. “Дорогая”?
* * *
Ирек уехал. Полетел через Лондон в Варшаву, получил срочное сообщение, что должен немедленно быть в офисе. Пришел попрощаться и спросил, не пошли бы мы с ним немного прогуляться у моря, Юстина ответила, что как раз собралась идти в бассейн, а потому благодарит за приглашение и отказывается. Я решила — могу и пойти, меня не убудет. Не съест же он меня. С Иреком можно быть спокойной, он наш друг. Он сказал, что не хочет быть навязчивым, но может ли рассчитывать на продолжение нашего знакомства. Я спросила, знает ли он, сколько мне лет, и что я — женщина с прошлым. Оказалось, мой возраст ему известен. Как-то раз у администратора гостиницы я разрешила ему заглянуть в свой паспорт.
Он попросил мой телефон. Я в очередной раз благословила Агнешку, которая помогла мне провести телефон.
— Я буду по тебе скучать, — проговорил он.
Не знаю, как вести себя в таких случаях. Кажется, я залилась краской.
Боже милостивый! Ведь я взрослая женщина с почти взрослой дочерью!
— Не бойся. Ты стала для меня чем-то очень важным. — В его голосе зазвучали знакомые бархатные нотки, и мое сердце забилось сильнее. — Ты первая женщина, с которой мне интересно. С тех пор как от меня ушла жена, я не искал новых знакомств.
Нет, такое случается только в романах одной английской писательницы, которая написала их несколько сотен. Ну а потом он просто обнял меня и поцеловал. О Дева Мария!
* * *
Я влетела в номер как на крыльях.
— Ты влюбилась, — констатировала Юстина, которая ненавидела бассейн, хлорку и купалась только в море. Она, наверное, не в своем уме.
Я-то в своем уме.
Вечером мы пошли послушать бузуки. Не успели присесть, как в дверь просунулась голова англичанина с конгресса врачей, он опрометью бросился к нашему столику. Поздоровался с Юстиной — меня словно не существовало, — сел и спросил, почему она не пришла. Юстина покраснела, ха-ха!
— Я уже несколько дней ищу тебя повсюду, — сказал англосакс, — где только не был. Завтра уезжаю в Лондон. Дай мне номер телефона. Пожалуйста.
Я толкнула Юстину под столом ногой. Трудно ей, что ли? Юстина как бы нехотя протянула ему визитку. Парень аж подскочил! Афродита, о как ты могущественна!
Ночью мы лежали в постели. Полнолуние, как тысяча чертей, заснуть было невозможно. Светло, через открытое окно доносился шум моря. Я поинтересовалась, почему Юстина вела себя с англичанином на “отвали!”, ведь он довольно мил.
— Я не питаю иллюзий, — гордо сообщила подруга.
Дура, дура, трижды дура! На свете еще можно встретить вполне нормального мужчину, даже в нашем возрасте.
* * *
Утром — звонок из Польши. Это был Ирек. У меня такое чувство, что мне шестнадцать лет! Не может быть! Все может быть. Он уже соскучился.
* * *
Все ближе день, когда нам придется сесть в самолет. Юстина мне объяснила, что страх перед полетом (Эрика Янг) сродни страху перед сексом. До чего же она умна. Как мой Голубой!
Но секса я не боюсь. Я просто им не занимаюсь. Первый оргазм я пережила в возрасте двадцати лет, потом был перерыв, связанный с супружеством, так зачем же именно теперь, почти в сорок, мне нужны какие-то сведения на эту тему?
К пляжу подплыла моторная лодка. “Flywithus” , — написано на борту. Это я-то боюсь секса? Сейчас докажу Юстине, что это не так!
Я залезаю в воду и машу рукой.
— Howmuch?
— Tenpounds!
О нет, меня не смутила даже цена почти в двадцать долларов. Я была полна решимости преодолеть страх перед полетом. Меня втащили на катерок. Надели спасательный пояс. Обвязали ремнями. Чтобы я могла на них удобно взлететь. Не хочу!!! Слишком поздно! Карабинами пристегнули меня к парашюту. Умоляю, нет-нет!
Господи, прости мне все грехи, пусть Йоля и тот, что с ней, живут счастливо и долго, не нужно ни оспы, ни малейшего кариеса! И пусть кто-нибудь позаботится о Тосе! Клянусь, если останусь жива, то никогда-никогда я не повышу на нее голос! Ирек — ты мое последнее приятное воспоминание!
…Я летела. Даже не поняла, что нахожусь уже в воздухе. Это не я летела вверх, в море и все, что вокруг, ушло куда-то вниз. Лодка казалась все меньше, и пляж, и Юстина. Мама миа, как все это выглядело сверху! Фантастика, бесподобно, классно! Судорожно вцепившись в ремни, я крикнула во все горло:
— О Боже! Я лечу! Лечу! Лечу!
Как будто он не знал. Значило ли это, что я не боюсь и секса?
* * *
Я сорвала себе голос. Супы мы оставили Роберту. Все сорок пакетов Юстины и двадцать восемь моих. В самолете я опять схватила Юстину за руку. Самолет — совсем другое дело. А тот парашют за моторкой, на высоте ста или что-то около того метров, так, пустячок!
Камней у меня оказалось семнадцать килограммов. Семнадцать кило кипрской земли я вывезла к себе на родину.
ЛЯГУШКАМ — МЕСТО НА ЛУГАХ
Дома все было прибрано, чего никогда прежде не наблюдалось. Картины, которые я не успела развесить, висели. Тося обрадовалась, как ребенок. Борис радовался по-собачьи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— Баз вам захотелось на Ближнем Востоке, руками турков?
Англичанин начал оправдываться. Я, желая разрядить ситуацию, спрашиваю ирландца, состоит ли он в ИРА. Парни заказали еще по порции пива и продолжали оправдываться, повторяя: “Не могу забыть того, что я британец”. А Кипр? А ИРА? А Индия? А почему здесь ездят не по той стороне? Именно по той. Как и положено, по левой. Мы условились встретиться завтра, чтобы растолковать им до конца бестактность поведения Соединенного Королевства. Простились нежно, полные желания укреплять британско-польскую дружбу. Англичанин упрашивал Юстину пренепременно быть здесь завтра в то же самое время. Меня он ни о чем не просил.
Иероним как-то не вписывался в статистические нормы. Он был обходителен, проводил нас в номер, спросил, может ли он иногда составить нам компанию, сообщил, что играет в теннис.
Ну что ж, до завтра.
* * *
Вечером я позвонила домой. Тося попросила не контролировать ее, сказала, что все в порядке. В школу и ее, и Агату возил Кшись, муж Ули. Ловко девочки устроились. Стоило один раз прогулять — и появился личный извозчик.
* * *
Юстина сглупила и не пошла на свидание. Ей, мол, дела нет до этого пьяного типа, тем более какого-то англичанишки.
Муфлон. Я их обожаю. Муфлоны — это животные, обитающие только на Кипре. Наполовину коза, наполовину баран. Или что-то в этом роде. Во всяком случае, они принадлежат к видам эндемическим. Это значит, к редким, они водятся только здесь. У них очень нежные брачные обряды. Каждый год муфлоны собираются вместе, находят огромный золотолистный дуб (разновидность тоже эндемическая) и устраивают демократические выборы вожака стада. Хороший пример для наших президентов.
Самки занимают места на трибунах (вокруг дуба). Не вмешиваются. Самцы разбегаются и со всей силы ударяют лбами в дерево. Потерявший сознание выходит из борьбы. Выдержавший испытание приглашает самок на желудевое пиршество и становится мужем каждой из них и отцом будущих муфлонят. Остальным приходится дожидаться следующего года, чтобы набраться сил или ума и в будущем не колотиться головой необдуманно. Муфлоны для нас — неиссякаемый источник радости.
Что-то из этого обычая переняли и жители острова. Представители мужского пола. Киприотов не отпугивали ни первый, ни второй отказы. Они продолжали наступать и делали это с удовольствием. Возможно, поэтому киприоты в отличие о наших среднестатистических самцов веселы, обходительны, милы, симпатичны и им безразличен возраст самки? Киприоты нам весьма пришлись по вкусу.
Зенон из Китиона — стоик, основоположник стоицизма — покончил с собой на Кипре. Он пытался подчинить жизнь разуму и подавить в себе страсти. Но не устоял перед Афродитой.
Мы решили, что не будем следовать голосу разума и сдерживать страсти. Но к сожалению, Юстину не удалось убедить, что необходимо сделать первый шаг: пойти и проверить, явился ли англосакс в кафе.
* * *
Ирек — мировой парень. Необыкновенно мил. Будто бы совсем и не мужчина. Сказать, что он мне понравился, было бы чересчур. Мы играли в теннис. Вечерами, сидя в таверне на берегу моря, с удовольствием уплетали блюда местной кухни. Возле бара греки расставили инструменты, начал петь настоящий Зорро. У меня мурашки поползли по спине. Вот голосище!
Иероним наклонился ко мне:
— Непонятно, о чем поет, но мне кажется, о том, как он любит. Да, именно это я чувствую…
Слова Ирека меня пробирали до костей. Будет ли кто-нибудь меня еще любить? Мне в жизни не повстречался мужчина, который что-либо чувствовал. Как правило, они чувствуют, что думают, и думают, что чувствуют.
Ну, теперь Голубой попляшет у меня! Я стала черная как негр. Кожа разгладилась от морской воды. Я танцевала с Иреком, он обнял меня — о Боже, как давно никто меня не обнимал! И сказал, что уже давно не встречал такой восхитительной женщины. Как я.
* * *
Мы с Юстиной до поздней ночи сидели у моря. Господи, как красиво! Над нами были звезды, потрясающе чистые! И здесь на небе тоже сиял Орион. Я распознаю его безошибочно, Уля показывала мне его у нас в деревне, когда мы как-то возвращались от Веси, немного подвыпив. Был снег и мороз, мы стояли у забора и мерзли, случилось это в два часа ночи. Тыча пальцем в небо, Уля допытывалась: “Видишь Орион?” Я задирала голову — звезды видны, а Орион — ни-ни. После получасового пристального изучения небосвода мы просто-напросто окоченели, поэтому Уля потихоньку прокралась в дом за остатками водки, чтобы согреться, пока я не увижу этот Орион.
Мы выпили, действительно, погода резко изменилась, приятно потеплело, но Ориона как не было, так нет. А Уля, все более раздражаясь, взывала ко мне: “Вот голова, здесь руки, пояс, а вот меч”.
Я всматривалась изо всех сил, чувствуя, что шейные позвонки уже не выдерживают этого стояния с поднятой головой, и никакого тебе пояса и меча.
— Едрена-матрена! — Уля редко выходит из себя, но это был, видимо, тот самый случай. — Ну разуй глаза, вон та, над большой березой, это голова, те три поперек — пояс, а те книзу — его член!
Тогда-то я разглядела Орион во всей его внушительной красе. Вот и сейчас он надо мной висел, хотя я так далеко от дома! А где-то там в море — огни катеров. Ловят осьминогов. Море плескалось почти беззвучно, мы были абсолютно одни. Какие-то сладковато-дурманные запахи, хотя уже глубокая ночь. Жизнь удалась.
* * *
Утром позвонил Ирек, не сыграю ли я с ним в теннис. Он становился все более приятным мужчиной. Но сегодня я не могла составить ему компанию. Мы с Юстиной решили отправиться в дальний поход, чтобы увидеть, как выглядит настоящий Кипр. Правда, в нашей памяти были свежи предостережения друзей, что на острове небезопасно, русская мафия, темпераментные аборигены и тому подобное, но некоторая доза адреналина, решили мы, пойдет нам на пользу. Будем осторожны.
Когда солнце перевалило на вторую половину дня, наши ноги накрутили пятнадцать километров. Прошагали мы их по берегу моря, мимо череды отелей, и добрались до совершенно диких пляжей. Ни намека на человека, даже безопасного. Мы загорали нагишом — до чего же повезло, что до солярия в Курденчове было два километра!
Потом нам захотелось домой, в отель. И как можно быстрее. Но не на своих двоих. Мы мечтали повстречать опасного туземца. Лучше всего на машине. Как на грех, никого. Часа через два кто-то нам участливо показал место на шоссе, где якобы находилась остановка. Да, автобус пришел, но не с той стороны. И поехал не туда, где мы поселились, а в противоположную сторону. Мы стали голосовать. Может быть, водителю известно, какой транспорт идет к нам.
Автобус остановился. Водитель прокричал:
— Заходите!
Мы попытались объяснить, что нам в другую сторону, но шофер нас не понял. С удовольствием нас подбросит! Едет, правда, в другую сторону, но, как выясняется, будет возвращаться. Словом, мы вошли. В автобусе, кроме нас, ехали старичок киприот и старушка киприотка. Водитель на полном ходу повернулся к нам, угостил сигаретами, другой рукой включил музыку, поправил иконки святого угодника, покровителя путешественников и водителей, Богородицы с младенцем, баранку руля, поговорил по сотовому, ногами отбивая ритм, и при этом вел автобус, преимущественно повернувшись к нам, а мы сидели у него за спиной. Я чувствовала себя очень неуютно.
Но автобус ехал плавно. Водитель приветствовал знакомых сигналом, собственно говоря, сигналил без умолку. Мы узнали от нашего гида, что все киприоты знакомы. На свадьбе, например, собирается несколько тысяч человек. Либо они знакомы, либо состоят в родстве, либо это знакомые родственников. Пока мы ехали, выяснилось, что у водителя сегодня день рождения и что самым лучшим подарком для него было бы, если бы мы приняли его приглашение отведать свежего осьминога у его знакомых в порту. К сожалению, мы были вынуждены отказаться. Жалеем до сих пор.
Вечером в номер постучался Ирек. Он взял напрокат машину и предложил устроить нам настоящий ужин в каком-то месте, где нет туристов. Ирек не какой-то там незнакомец. Юстина предложила мне ехать одной, она лучше почитает. Наверное, с ума сошла! Я никуда не поеду одна, даже с самым настоящим-поляком!
Получасовая поездка по темной дороге, над нами гирлянды звезд.
— Jamas , — приветствовал нас при входе хозяин. Ресторанчик был затрапезный, похожий на столовую времен дремучего коммунизма. Но за стеклом, во льду, красовались дары моря: большие креветки с длиннющими усами, осьминоги, рыба, крабы. Официант общался исключительно с Иреком. Что за милый обычай.
Через минуту на столе появились помидоры, огурцы, авокадо, артишоки (однако артишоки не обошли нас стороной!), листья салата, оливки, три огромных блюда с осьминогами и еще два, на которых громоздились огромные рыбины.
Ирек вел себя как коренной островитянин. Наложил угощение нам на тарелки, и не только — но и порезал, и потчевал. Сердцевина артишока, разделенная на три части, имеет изысканный вкус. Восхитительный вечер.
— Осторожно, дорогая, там кости, — говорил мне Ирек бархатным голосом.
Юстина толкнула меня под столом ногой. “Дорогая”?
* * *
Ирек уехал. Полетел через Лондон в Варшаву, получил срочное сообщение, что должен немедленно быть в офисе. Пришел попрощаться и спросил, не пошли бы мы с ним немного прогуляться у моря, Юстина ответила, что как раз собралась идти в бассейн, а потому благодарит за приглашение и отказывается. Я решила — могу и пойти, меня не убудет. Не съест же он меня. С Иреком можно быть спокойной, он наш друг. Он сказал, что не хочет быть навязчивым, но может ли рассчитывать на продолжение нашего знакомства. Я спросила, знает ли он, сколько мне лет, и что я — женщина с прошлым. Оказалось, мой возраст ему известен. Как-то раз у администратора гостиницы я разрешила ему заглянуть в свой паспорт.
Он попросил мой телефон. Я в очередной раз благословила Агнешку, которая помогла мне провести телефон.
— Я буду по тебе скучать, — проговорил он.
Не знаю, как вести себя в таких случаях. Кажется, я залилась краской.
Боже милостивый! Ведь я взрослая женщина с почти взрослой дочерью!
— Не бойся. Ты стала для меня чем-то очень важным. — В его голосе зазвучали знакомые бархатные нотки, и мое сердце забилось сильнее. — Ты первая женщина, с которой мне интересно. С тех пор как от меня ушла жена, я не искал новых знакомств.
Нет, такое случается только в романах одной английской писательницы, которая написала их несколько сотен. Ну а потом он просто обнял меня и поцеловал. О Дева Мария!
* * *
Я влетела в номер как на крыльях.
— Ты влюбилась, — констатировала Юстина, которая ненавидела бассейн, хлорку и купалась только в море. Она, наверное, не в своем уме.
Я-то в своем уме.
Вечером мы пошли послушать бузуки. Не успели присесть, как в дверь просунулась голова англичанина с конгресса врачей, он опрометью бросился к нашему столику. Поздоровался с Юстиной — меня словно не существовало, — сел и спросил, почему она не пришла. Юстина покраснела, ха-ха!
— Я уже несколько дней ищу тебя повсюду, — сказал англосакс, — где только не был. Завтра уезжаю в Лондон. Дай мне номер телефона. Пожалуйста.
Я толкнула Юстину под столом ногой. Трудно ей, что ли? Юстина как бы нехотя протянула ему визитку. Парень аж подскочил! Афродита, о как ты могущественна!
Ночью мы лежали в постели. Полнолуние, как тысяча чертей, заснуть было невозможно. Светло, через открытое окно доносился шум моря. Я поинтересовалась, почему Юстина вела себя с англичанином на “отвали!”, ведь он довольно мил.
— Я не питаю иллюзий, — гордо сообщила подруга.
Дура, дура, трижды дура! На свете еще можно встретить вполне нормального мужчину, даже в нашем возрасте.
* * *
Утром — звонок из Польши. Это был Ирек. У меня такое чувство, что мне шестнадцать лет! Не может быть! Все может быть. Он уже соскучился.
* * *
Все ближе день, когда нам придется сесть в самолет. Юстина мне объяснила, что страх перед полетом (Эрика Янг) сродни страху перед сексом. До чего же она умна. Как мой Голубой!
Но секса я не боюсь. Я просто им не занимаюсь. Первый оргазм я пережила в возрасте двадцати лет, потом был перерыв, связанный с супружеством, так зачем же именно теперь, почти в сорок, мне нужны какие-то сведения на эту тему?
К пляжу подплыла моторная лодка. “Flywithus” , — написано на борту. Это я-то боюсь секса? Сейчас докажу Юстине, что это не так!
Я залезаю в воду и машу рукой.
— Howmuch?
— Tenpounds!
О нет, меня не смутила даже цена почти в двадцать долларов. Я была полна решимости преодолеть страх перед полетом. Меня втащили на катерок. Надели спасательный пояс. Обвязали ремнями. Чтобы я могла на них удобно взлететь. Не хочу!!! Слишком поздно! Карабинами пристегнули меня к парашюту. Умоляю, нет-нет!
Господи, прости мне все грехи, пусть Йоля и тот, что с ней, живут счастливо и долго, не нужно ни оспы, ни малейшего кариеса! И пусть кто-нибудь позаботится о Тосе! Клянусь, если останусь жива, то никогда-никогда я не повышу на нее голос! Ирек — ты мое последнее приятное воспоминание!
…Я летела. Даже не поняла, что нахожусь уже в воздухе. Это не я летела вверх, в море и все, что вокруг, ушло куда-то вниз. Лодка казалась все меньше, и пляж, и Юстина. Мама миа, как все это выглядело сверху! Фантастика, бесподобно, классно! Судорожно вцепившись в ремни, я крикнула во все горло:
— О Боже! Я лечу! Лечу! Лечу!
Как будто он не знал. Значило ли это, что я не боюсь и секса?
* * *
Я сорвала себе голос. Супы мы оставили Роберту. Все сорок пакетов Юстины и двадцать восемь моих. В самолете я опять схватила Юстину за руку. Самолет — совсем другое дело. А тот парашют за моторкой, на высоте ста или что-то около того метров, так, пустячок!
Камней у меня оказалось семнадцать килограммов. Семнадцать кило кипрской земли я вывезла к себе на родину.
ЛЯГУШКАМ — МЕСТО НА ЛУГАХ
Дома все было прибрано, чего никогда прежде не наблюдалось. Картины, которые я не успела развесить, висели. Тося обрадовалась, как ребенок. Борис радовался по-собачьи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26