— Это прекрасно. Вы все с дипломами, все девушки? Ты теперь настоящая стюардесса?— Да.— И теперь ты будешь на самом деле летать на самолетах, ходить взад и вперед по проходу, разнося кофе, чай и молоко?— Да.— Куда тебя посылают? Я имею в виду жить.— Я остаюсь здесь, в Майами.— Не шути! Черт побери!— Н. Б. ….— Подожди минутку. Я еще не закончил.Мы прервались из-за официанта, принесшего кофе и водку с мартини. Лицо Н. Б. стало безразличным. Затем, как только мы остались одни, он снова сказал тем же самым радостным голосом:— Ну, наконец-то ты закончила учебу, сегодня этот день. Я мог бы и не узнать совсем об этом, если бы мне не сказал Максвелл. Вот почему я должен был увидеть тебя, дружок.Это было загадочное заявление.Я сказала:— Я не понимаю, Н. Б.— Конечно. Это день окончания, не так ли?— Да.— Тогда, естественно, ты получаешь подарок к этому торжеству.— Н. Б., нет, пожалуйста…Он положил прямо передо мной длинную, узкую, подарочно оформленную коробочку.— Вот он. С любовью душечке от Н. Б. Открой ее.— Не могу, — сказала я.— Давай, давай.Я проговорила в отчаянии:— Н. Б., я не могу. Это конец. Вот почему я спустилась, чтобы увидеть тебя…— Ты хочешь, чтобы я развернул ее? О'кей.Его пальцы были очень ловкими. Он взял маленькую упаковку и развернул ее несколькими легкими движениями, вытащив длинный белый бархатный футляр. Затем он положил его прямо передо мной снова и сказал:— Это тебе. От Н. Б. милочке, с огромной любовью. Открой его беби, загляни внутрь.— Я… пожалуйста, Н. Б., я должна сказать тебе…Он поднял бархатную крышку. Внутри, на белом атласе, лежали золотые ручные часы «Омега» с золотым браслетом, почти дубликат тех, что мне подарил Люк.Я засмеялась. Я не могла ничего поделать с собой. Я смеялась.— Это так весело? — спросил он.Я протянула ему руку, показав ему часы Люка.Он сказал недоверчиво:— Ты получила их сегодня?Я кивнула.— Хорошо, что ты посмотрела! Черт, в них нет никакого различия. Мы пойдем прямо в ювелирный магазин и обменяем их на что-нибудь еще…Я сказала:— Нет, Н. Б., я не могу принять их, я не могу взять от тебя никакого подарка. Н. Б., извини. Я не могу видеть тебя снова после сегодняшнего дня никогда.Он наклонился вперед:— Что случилось?Я сказала на этот раз более решительно:— Я не люблю тебя. Я не могу больше видеть тебя.Он засмеялся:— Продолжай, девочка.— Это правда.Внезапно он начал говорить очень быстро и страстно:— Ну, давай, давай. А та ночь — вспомни время, которое было у нас? Ох, черт побери, ты помнишь. Это то, что девушка никогда не забывает, ты понимаешь это. Это факт. И, послушай, такое не происходит в любой день недели, черт возьми, нет. Ты должен быть влюблен в кого-то, у тебя должно быть настоящее к нем чувство; вот в чем суть, Кэрол. Ты должен думать — хочу, чтобы она была счастлива, а не я, я хочу, чтобы она была счастлива. Вот чувство, которое я испытываю к тебе!Я закричала:— Замолчи Н. Б.! Пожалуйста, замолчи!Он не остановился.— Послушай, любимая, послушай теперь, я всерьез умираю. Откажись от этой сумасшедшей идеи стать стюардессой, откажись. Это опасно-Иисус, ты не понимаешь это? Это опасно! Я буду сходить с ума, думая о тебе — летающей каждый день, летающей, летающей, разносящей рубленое мясо, раскладывающей вшивые бифштексы, готовящей вшивый хайбол. Откажись! Я не говорил тебе? Я одену тебя, как королеву, ты будешь иметь все, что имеет королева, потому что ты и есть королева. Ты можешь иметь свою собственную квартиру, ты можешь иметь собаку и горничную, и автомашину, все, что ты пожелаешь. Милочка, мы одна команда, мы так подходим друг к другу, мы сходим с ума друг от друга…Я сказала:— Н. Б., я люблю другого человека.Казалось, весь воздух вышел из его легких. Он. откинулся назад, его рот раскрылся, он слегка задыхался. Потом он спросил:— Это правда? .— Да.Он сидел, уставившись на меня.Я положила свою сумочку на стол и вынула пачку сигарет в двести двадцать сотен долларов:— Я хочу вернуть их тебе, Н. Б. Ты выиграл их. А не я. Они твои. — Я положила их рядом с белой бархатной коробочкой.Он тихо проговорил:— И это действительно правда, а? Это действительно правда? Ты любишь какого-то другого парня?Он сказал;— Ты болтунья. Ты даже не знаешь, что такое любовь… Ты проклятая глупая маленькая болтунья.— Н. Б.Он встал. Я ожидала в любой момент почувствовать тяжесть его руки: Его лицо было непроницаемым. Он не говорил. Он не мог говорить. Он поднял свою водку с мартини и выпил ее одним глотком. Затем он вынул свой бумажник, вытащил из него пятидолларовую бумажку и положил ее под свой опорожненный стакан. Затем он потянулся за белой бархатной коробкой и большой пачкой банкнотов и запихнул их пренебрежительно в мою сумочку.— Привет семье, беби, — бросил он и ушел.Я возвратилась к упаковочным делам с чувством, будто меня побили. Я присела рядом с моим наполовину пустым чемоданом в мучительно пустой комнате и подумала: «Ладно, во всяком случае, все закончилось». Все закончено с Роем Дьюером, все закончено с Натом, Н. Б., Брангуином. Что говорили древние? Все приходит парами. Разумеется, это происходит на практике. За короткий промежуток в четыре недели (на пару дней меньше, если быть точной) появились не только две подруги, которые пришли и вошли в мою жизнь, и два друга мужского рода, но я также получила:Двое золотых ручных часов «Омега».Две тысячи две сотни долларов.Две кисточки.И, если все будет протекать по форме, возникли, возможно, два весьма сообразительных маленьких эмбриона внутри меня.Какая-то добыча. Любая девушка могла бы гордиться. Я не плакала, потому что я была слишком, слишком старой, чтобы плакать. Я просто ждала, когда Джурди вернется домой. 12 Джурди все упаковала этой ночью, не моргнув глазом. Она была более мрачная, чем обычно, и совершенно неразговорчивая, и это меня очень обеспокоило. Наконец я спросила ее, не случилось ли чего плохого, и она едва не набросилась на меня.— Плохого? Почему, черт побери, должно произойти что-то плохое? — Почти через десять минут она сердито добавила: — Мы смотрели квартиру.— Ну да! Где?— Поблизости от Семьдесят девятой стрит.— Думаешь, может выйти?— Может быть. Ты должна ее тоже поглядеть.— Сколько комнат? Симпатичная ли меблировка? Сколько платить?Она повернулась ко мне в ярости и закричала:— Закроешь ли ты рот, а? Все эти чертовы вопросы. Я сказала тебе, ты сама должна посмотреть это место. У нас встреча в девять тридцать завтра утром, с агентом по аренде. Вот и все.— Джурди, вы с Люком поссорились? — спросила я.— Если это и произошло, ну так что?Она не подождала моего ответа. Она ушла в свою комнату и захлопнула дверь.Все утро она была сердитой. И это было странно, потому что она выглядела прелестнее, чем когда-либо. Уголки ее рта были опущены вниз, и, однако, ее глаза сияли; и я не могла подобрать ключа к тому, что происходило у нее в голове. После завтрака она сказала кисло:— Эй, Кэрол. Хочешь поехать на машине смотреть квартиру?— На какой машине?— Господи, что за черт вселился в тебя? Почему ты ведешь себя как тупица? На машине, которую дал мне Люк.Затем, прежде чем мы вышли, я сказала:— Я возьму с собой деньги. Ведь если квартира нам подойдет, мы сможем оставить задаток. Она снова вспыхнула:— Что с тобой сегодня происходит? Тебе не надо брать деньги. У меня есть деньги.Боже, она была невыносима. И я не могла сказать ей, что она невыносима, я не могла спорить с ней, потому что знала, что она лишь еще больше разозлится. Это был определенный сигнал, что ее следует оставить в покое. Не трогай меня. Отстань. Никаких коммивояжеров. Берегитесь собаки. Это лишь подтвердило мое убеждение в том, что совсем не существует такого явления, как разумная женщина. Всех женщин следует держать под замком.Она указывала мне направление, наблюдая уголком глаза за всем, что я делала; и когда мы замедлили ход, чтобы сделать поворот на Индиен-крик, она поинтересовалась:— Трудно управлять этой машиной?— Для меня это новая, Джурди, так что я еду медленно. Тебе следует обращаться с ней заботливо первые несколько тысяч миль. Именно тогда в ней могут произойти поломки.Она сказала:— Я спросила тебя, трудно ли управлять машиной?— Конечно, нет. Это легко.— Ты думаешь, я смогу научиться этому?— Конечно. Если я могу, сможешь и ты.— Гм.Мы скользили вдоль Индиен-крик, и затем она резко сказала:— Поверни здесь.Я въехала на квадратный внутренний двор.' — Это здесь? — спросила я.— Да.— Ну, мой Бог, Джурди, это выглядит прекрасно.Это был двухэтажный особняк, три стороны которого выходили на квадратный двор. Он был построен в лучших испанских традициях, с белыми стенами, с круглыми арками и железными решетками. Крыша, сбегавшая с трех сторон, была из красной черепицы. Повсюду росли бубенвиллия, гибискусы, жасмин и вьющиеся растения; и в утреннем солнечном сиянии, подернутый легкими тенями, дом был полон очарования.— Пойдем, — проворчала Джурди. — Давай поднимемся туда.— Квартира на верхнем этаже?— Да.— Это изумительно.— Черт побери, какая разница вверху или внизу? Хватит быть такой привередливой.
Люк уже был там, и я припарковалась рядом с его серым «кадиллаком». Джурди вела прямо к той части здания, которая была ближе к улице, и я последовала за ней, все еще удивляясь, почему она была в таком дурацком настроении. Мы поднялись по двум пролетам каменных ступеней и Джурди толкнула дверь квартиры с табличкой 2В, и мы вошли. Первое впечатление очень важно. Воздух был чистый и свежий, внешнее окружение было восхитительным, внутренность квартиры тоже восхищала — уютная обстановка, приветливая и безукоризненно чистая. Я сразу же почувствовала себя дома, Мой Бог, это великолепно, такая cсчастливая находка.Люк стоял в гостиной в серой ковбойской шляпе, сдвинутой на затылок, и разговаривал с симпатичной блондинкой, одетой в гладкое белое платье, которое, должно быть, стоило, по крайней мере, триста пятьдесят долларов даже на распродаже. Ее звали мисс Картер, она была агентом по недвижимости. У нее были такие васильковые глаза, каких я еще в жизни не видела, ей самой можно было дать лет тридцать шесть, но ее глаза едва достигали восьми лет, и, когда она посмотрела на меня, я была просто ослеплена.Люк посмеивался, громыхал своим голосом и, как обычно, производил много шума своими движениями. Наконец он произнес:— Мэри Рут, покажи Кэрол все. Посмотри, понравилось ли ей здесь.— Пошли, Кэрол, — буркнула Джурди.Я от волнения просто онемела. Окна гостиной смотрели прямо на Индиен-крик, так что в любое время я, объятая мировой скорбью, смогу глядеть на голубое зеркало воды, на пальмы и наблюдать за проходящими мимо небольшими суденышками; мебель была почти совсем новая и превосходного вкуса — не слишком модерновая и не слишком древняя, не слишком массивная и не слишком воздушная. За гостиной шел холл с двумя прелестными спальнями по одну сторону и по-настоящему современной кухней и ванной комнатой — по другую. Там было множество шкафов, множество книжных полок, заполненных книгами — книгами! — и даже музыкальный центр «хай-фай».Я сказала Джурди:— Мой Бог, это просто. мечта.— Ты так думаешь?— Джурди! Признайся! Это полный шик! Она пожала плечами.Мы возвратились в гостиную, и мисс Картер осветила меня своими иссиня-синими глазами.— Ну, голубушка. Как вам это понравилось?Я полагала, что следует умерить энтузиазм, разговаривая с агентом по недвижимости, — единственное неосторожное слово похвалы — и они склонны повысить цену на десять долларов. Но в этом случае я не могла контролировать себя. Я сказала:— Ей-Богу, это прекрасно, это действительно прекрасно.— Это так, — согласилась она. — Это самая симпатичная квартирка, какую я могу предложить не так уж часто.Я спросила скромно:— Какова рента?— Шестьсот пятьдесят в месяц, голубушка, — ответила она. — Я даже на этом теряю.У меня потемнело в глазах. Шестьсот пятьдесят в месяц! Ну, праведный Боже, это больше, чем моя зарплата вместе с зарплатой Джурди. Не удивительно, что квартира так прелестна. За эти деньги вы, пожалуй, можете арендовать Тадж-Махал с девяносто девятью служанками для стирки вашего белья.Я постаралась проглотить свое разочарование, но оно застряло в моем горле. Горький, горький, горький удар. Я сказала:— Ох, Господи. Боюсь, что это сомнительно. Это чуть-чуть больше, чем мы можем заплатить.Люк произнес:— Кэрол, детка, это уже снято.— Что? — удивилась я.— Это уже снято.Я посмотрела на Джурди. Она не пришла мне на помощь. Она хмуро уставилась в пол.— Как понимать, что это уже снято? — спросила я.Он сказал с усмешкой:— Мы арендовали ее, маленькая леди.Я закричала:— Но как мы могли арендовать ее? Ведь мы не можем позволить себе этого. Мой Бог, после того как мы уплатим арендную плату, у нас едва ли останется достаточно денег, чтобы купить тарелку куриного супа с лапшой.Он сказал вежливо, снимая свою шляпу:— Мисс Картер, мне не хотелось бы просить об этом, но не могли бы вы оказать любезность и оставить нас на несколько минут, чтобы у меня была возможность перемолвиться с мисс Кэрол?Она улыбнулась ему:— Конечно.Мы подождали, пока она уйдет. Тогда я возмущенно сказала:— Джурди, это неправда! Ты не арендовала эту квартиру! За шестьсот пятьдесят в месяц! Джурди! У тебя помутнение сознания или что? Каким образом мы можем позволить себе это?Она накинулась на меня:— Я не арендовала. Он арендовал ее.Люк сказал:— Ну, девушки, девушки…Я закричала на Джурди:— Как это понять: он ее арендовал?Она снова набросилась на меня:— Он уплатил ренту за шесть месяцев, вот что это означает. Ренту за шесть месяцев.— Он уплатил ее?— Да-а. Он уплатил ее.— О нет, — сказала я и пошла к выходу. Джурди побежала за мной и схватила меня за руку. Она закричала на Люка:— Я говорила тебе, она уйдет, не так ли? Я говорила тебе.Я сказала:— Джурди, позволь мне уйти. Он твой друг, и если он хочет снять для тебя такую квартиру за шестьсот пятьдесят долларов в месяц, это великолепно. Но он не может арендовать квартиру для меня, и точка. Позволь мне уйти.Она закричала Люку:— Видишь, что ты наделал? Ты видишь?Люк сказал:— Позволь ей уйти, Мэри Рут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50