На нем был костюм рыже-коричневого цвета со старомодными широкими лацканами; а его галстук был абсолютно ужасен, красно-желто-синий образчик кубизма, в руке он держал стетсоновскую шляпу. Ему было, по меньшей мере, около шестидесяти пяти лет.— Это был дьявольски тонкий вопрос для такого динозавра, стремящегося подстрелить пару девушек в десять утра, особенно если учесть, что этот крадущийся динозавр был явно достаточно стар и годился им в дедушки, да и походил больше на домоседа, чем на посетителя притонов. Но он был здесь, перед ними, и у нас не было альтернативы, нам следовало что-то сказать. Нам. Но речь не шла о нас обеих, потому что Джурди, застыла, как фонарный столб в снежную бурю, и на меня легла эта честь. Я вежливо проговорила:— Простите меня, сэр, мы ничего не знаем о кинокартинах в городе. Я полагаю, это можно узнать из газет Майами.Это его ничуть не поколебало. Он прогудел:— Отлично сказано! А вы, две молодые леди, случайно, не из школы подготовки стюардесс, что разместилась здесь в отеле?— Да, сэр.Нечто странное было в этом разговоре, ибо я отвечала на его вопросы, а он едва смотрел на меня. Его глаза были прикованы к Джурди. Ее губы искривились, ее глаза сузились от отвращения, ее ноздри сжались, а старик все еще продолжал глядеть на нее.— Вы знаете, — произнес он, — я вам кое-что скажу. Я за свою жизнь совершил множество полетов, и я вынужден признать это — я научился испытывать большое уважение к вам, девушки. Огромное уважение. Но вы ведь только учитесь, а? Только тренируетесь?— Да, сэр.Он наступал на нас. Мой Бог, мы не могли от него избавиться.— Слышал все об этом, на днях. Встретил парня в баре, здесь у них такой «Сувенир-бар», вы были там?— Нет, сэр.— Милый маленький бар. Подают хороший дайкири. Вы должны его попробовать. Да, о чем я? Ох, да, это верно — встретил этого парня в «Сувенир-баре», он мне рассказал все о подготовке, которую они дают девушкам. Парень по имени Харрисон. Знаете его? Харрисон.— Вы имеете в виду мистера Гаррисона, сэр?Он все еще смотрел на Джурди.— Харрисон, ага… Рассказал мне все о том, как они пропускают вас через мельницу — в течение месяца, не так ли?Это была прелестная нудная ситуация. Даже когда парень достигнет ста лет, вы все еще ожидаете, что он, по крайней мере, взглянет на вас, когда засыпает вас вопросами. Я сказала устало:— Да, мы здесь будем в течение месяца.— Тяжелая работенка, не так ли?Стареющие мужчины так учтивы, так милы, так откровенно радуются возможности оказаться в молодой компании, так очаровательны, что одно удовольствие позволить беседовать им с вами. Но этот тип был огромным, костистым, шумным и надоедливым. Придя к такому выводу, я сказала:— Извините нас, сэр. Мы идем сделать кое-какие покупки…— Впереди весь день. Почему бы вам не пойти в «Сувенир-бар» и позволить мне угостить вас дайкири? А? Может быть, слишком рано для вас? О'кей, давайте пойдем в кафе-бар и выпьем по чашечке кофе.— Простите, сэр. Может, в другое время.— Прекрасно, — сказал он. Наконец он медленно повернулся ко мне. — Какое еще другое время. Вы доставите мне большое удовольствие, милые леди, позволив угостить вас выпивкой. Мое имя Лукас.— Спасибо, мистер Лукас.— Подождите минуту, — сказал он. — Вы не против если я спрошу ваши имена? Мне хотелось бы сказать этому парню Харрисону, когда я его увижу в следующий раз, что я познакомился с парой его девушек. Чтобы он знал, о ком я говорю.Я должна ему сказать. Общественные отношения и все такое. Я не могла позволить ему пойти к мистеру Гаррисону и пожаловаться: «Встретил пару ваших девушек прошлым утром, они чертовски задавались, чтобы сказать „хелло“. Вы рассчитываете, Харрисон, что я буду летать на ваших самолетах, после того как они так отвратительно третировали меня?» Поэтому я сказала:— Я — мисс Томпсон, а моя подруга — мисс Джурдженс; было чертовски приятно беседовать с вами, мистер Лукас, до свидания.— Мисс Джурдженс, вы сказали?— Да, сэр, — сказала я. — До свидания.— Ага. Надеюсь вас скоро увидеть.Он наблюдал, как мы пошли. Я не сказала ни слова, пока мы не вышли из отеля, а затем произнесла:— Ну, мой Бог, вот уж наказание на нашу долю.— Он не так уж плох.Я была просто ошеломлена.— Как ты могла сказать такое? — возмутилась я. — Ему, по крайней мере, сто лет, и более громогласного зануду я еще никогда не встречала.Над нами сияло солнце, мы шли под великолепными королевскими пальмами. Она спокойно проговорила:— Ты ждешь слишком многого.— Ты хочешь сказать, что он тебе понравился?— Я не говорила, что он мне понравился. Я только сказала, что ты ожидаешь слишком многого. А это старикан, который работал своими руками. Не каждый может быть Кэри Грантом Кэри Грант — американский киноактер

.— Джурди, не шути с собой. Я ведь вовсе не витаю в облаках. Я достаточно реалистична по отношению к мужчинам.— Ты? — Она посмотрела на меня холодным, страстным взглядом.Я ответила с определенным оттенком раздражения:— Ну, во всяком случае, ты можешь иметь у него огромный успех. Он отдавал предпочтение тебе.— Я не заметила.— Слона-то ты и не приметила.— Давай отправимся по магазинам, — сказала она. — Мне нужно купить жевательную резинку и пилочку для ногтей.— Ты можешь воспользоваться моим маникюрным набором.Она сказала холодно:— Я не люблю одалживаться.Мы возвратились согласно плану в три часа, и я влезла в пижаму и растянулась на постели, надеясь вздремнуть. Это было не похоже на поведение любой нормальной американской девушки — погрузиться надолго в сон в середине ослепительного дня в Майами-Бич, но я пришла к заключению, что в обычном смысле я была ненормальной, я была настолько ненормальна, что, если бы власти захотели придраться ко мне, я, видимо, лишилась бы своего гражданства. Вот я здесь, двадцатидвухлетняя и якобы сильная, как лошадь, в то время как на самом деле я чувствовала себя физически измотанной после одной недели работы и эмоционально опустошенной после одного-единственного поцелуя штатного психиатра. О нем я тоже продолжала думать каким-то совершенно болезненным, отвратительным неамериканским образом. Его глаза, естественно, постоянно возникали у меня в памяти. И его грудь. Почему? Это должно было постоянно появляться в моем воображении? Боже мой, стоит выйти на берег, и увидишь там тысячи мужских грудей, напоминающих кусок ливерной колбасы. А его уши… У каждого есть уши, так почему его уши так меня волнуют? Еще поцелуй. Я отдала бы свою жизнь за то, чтобы он вошел в мой номер, подошел туда, где я лежала, и выпалил: «Подними лицо». Я ужасно хотела его, черт бы его побрал.Донна отсутствовала. Альма ушла, и я не представляла куда. Джурди удалилась в свою комнату сделать маникюр. Аннетт можно было редко увидеть, не было ее и сейчас. Воздух был наполнен нежным, приятным жужжанием, и я засыпала и видела во сне доктора Дьюера. Ничего особенного не произошло — мы просто шли, завороженные друг другом, в тропической темноте, светлячки плясали между нами. Было так сладостно, так прекрасно, так изумительно, что, когда Альма разбудила меня, мне хотелось заплакать. Действительность была такой серой и скверной.— Кэрол!-завопила она. — Ты весь день проспала! Ты пропустила этот прекрасный солнечный день?— Сколько времени?— Пять часов.Я застонала.Она всегда закутывала себя в необычное просвечивающее одеяние, когда выходила из отеля, и всегда надевала огромную шляпу от солнца. Она не хотела покрыться загаром. Такая возможность ее просто ужасала. Она гордилась своей нежной кожей фарфорового тона и не хотела никоим образом ничего менять. Она стояла, глядя на меня, одетая подобно Саломее перед началом ее танца семи вуалей, и было что-то столь самодовольное в ней, что я поинтересовалась:— Что с тобой случилось?— Ничего.Когда она говорила «ничего» таким застенчивым голоском, это означало, что она хочет рассказать тебе целую историю от начала до конца, даже если ты вовсе не собиралась слушать ее добровольно. Она ожидала, чтобы ты вытаскивала эту историю из нее дюйм за дюймом.— Ну?— Ничего, Кэрол. Ничего, только…— Только что?— Ох, ничего. Я кое-кого встретила. Но это неважно.— Мужчину?— Мужчину? Ох, да. Да. Может быть. Мужчину своего рода. Да.И так продолжалось около двадцати минут. Собрав все обрывки фраз вместе, я наконец установила, что это был мужчина по имени Сонни, Сонни Ки. Ему около двадцати восьми, и он сильный: «Кэрол! Такой сильный! Сильный!» — и он красив, только вот нос у него сломан.— Что это означает, Альма, сломан?— От бокса.— Как это, черт побери, от бокса?— Он боксер.— Вот здорово, — сказала я.— Он такой милый. Все это время мы гуляли с ним вместе. Он угостил меня ленчем. Сегодня вечером… — Ее глаза засверкали.— Что относительно сегодняшнего вечера?— Кэрол, я ему сказала. Пожалуйста, я ему сказала, пожалуйста, я должна изучать свою работу. Я не могу оставить свою работу. Я должна заниматься…Это было равнозначно тому, что она договорилась с ним поужинать.— Ты довольна? — сказала я.— Да.— Но теперь следи за каждым своим шагом.— Кэрол! Он такой милый американский парень. Такой простой.Я подумала: мне лучше пресечь в зародыше все это.— Послушай, Альма. Позволь мне дать тебе совет. Некоторые из этих милых простых американских парней знают, как действовать. Не будь дурой, беби.Она от души рассмеялась.— Послушай меня, Альма.— Кэрол, после итальянцев американские мужчины кажутся почти детьми. — Она улыбнулась с жалостью. — Такие милые. Очень приятные, простые.— Альма, я, познавшая все это на себе, скажу тебе, что все это неправда.— Ты глупая. Парня вроде этого Сонни я обведу вокруг моего мизинчика. — Она встала, хихикая. — Весело, а? Это мое первое свидание в Америке. Теперь я приму душ.Я натянула старый черный купальник и спустилась к бассейну. Жизнь определенно проходила мимо меня. Сейчас, в пять часов прекрасного субботнего вечера, она здесь бурлила, и никто даже не предложил угостить меня содовой. Ну ладно. Трамплин здесь был всегда. И я могла всегда возвратиться к моему учебнику и начать изучение контрольных листов.Джурди сидела за столом у бассейна, одетая в свой летний костюм цвета какао и свою соломенную шляпу в форме колпака Петрушки. Я должна была бы догадаться: она была оккупирована костистым стариком мистером Лукасом, одетым в оранжевые широченные брюки и совершенно ужасающую гавайскую рубашку. Он был поглощен беседой. Жестикулируя руками, ухмылялся, чесал свой старый морщинистый загривок, а она — я не могла поверить своим собственным глазам, — она на самом деле улыбалась. Она действительно получала удовольствие, сидя здесь и слушая его. Для меня это был один из самых больших сюрпризов в жизни. Улыбающаяся Джурди. Не холодная, не подозрительная. Улыбающаяся, заинтересованная и прелестная.Я не знала, что делать. Если я начну прыгать с борта бассейна, то это могло выглядеть, будто я стараюсь привлечь их внимание или стараюсь нарушить их уединение. Но Джурди увидела меня, когда я стояла там в замешательстве, и позвала:— Эй, Кэрол! Иди сюда!Я неохотно подошла. Старик сказал:— Хелло, маленькая леди.И я ответила:— Хелло, мистер Лукас.— Пододвигай кресло, — сказала Джурди. — Хочешь содовой, или кофе, или еще чего-нибудь.— Спасибо, Джурди, но я просто хочу поплавать.— Ладно, садись и возьми сигарету.— Я возьму, но позволь мне сначала поплавать.Я нырнула и проплыла полдюжины раз бассейн туда и обратно, а когда вылезла из воды, увидела, что Джурди осталась одна. Я присоединилась к ней, стараясь вытрясти воду из своего левого уха, и поинтересовалась:— Давно ты сидишь здесь с этим старым воробьем?— Да уже часа два, точно не скажу.— Ты явно попала в ловушку.Она встала. Ее лицо стало снова угрюмым.— Я собираюсь вернуться домой, — сказала она.— Подожди меня. Я пойду с тобой. Как ты насчет того, чтобы поужинать пораньше, Джурди? Я проголодалась. Мы можем пойти в кино…Она сказала:— Я собираюсь поужинать.— Ты собираешься?Она посмотрела на меня с горечью.— Мистер Лукас пригласил меня.— Прекрасно, Боже милостивый.— Я знала, что ты скажешь это. — Она начала удаляться.Я побежала за ней.— Эй, послушай… — Но мне пришлось схватить ее за руку, чтобы удержать ее. — Подождать меня, не хочешь? Я пойду с тобой. Только сдержи своих лошадей на одну секунду.Она ждала меня с жуткой неохотой. Она ничего не говорила, когда мы вошли в автоматический лифт, она также молчала, когда мы вошли в номер. Альма распевала Пуччини в ванной комнате с невероятной страстью, Джурди забарабанила в дверь ванной и крикнула:— Поспеши-ка.— Кто это?— Я, Джурди. Поспеши, ладно? Мне тоже нужно попользоваться ванной комнатой.— Уходи, пожалуйста.Джурди прокричала:— Если через пять минут ты не выйдешь, то я войду я вытащу тебя оттуда за уши. — Она ушла в свою комнату, я последовала за ней, и когда она села на свою постель, я села на постель Аннетт, и мы посмотрели друг на друга. Она задыхалась от злости.Она сказала:— Может быть, ты не расслышала, что я сказала о мистере Лукасе. Он пригласил меня поужинать.— Джурди, это большая…— Я не собираюсь спать с ним. — Она была действительно агрессивно сумасшедшей. Я никогда не видела ее такой злой. Она говорила, как огрызающаяся черепаха: — Он хочет взять меня в одно место, которое называется «Комната Короля-Солнца» или что-то…Я должна была ее успокоить.— Это прямо здесь, — сказала я. — В отеле. Это великолепно.Неожиданно, в результате этих нескольких слов, вся воинственность покинула ее. Она расслабилась.— О Господи, — сказала она.— В чем дело? Это прекрасный ресторан. Он тебе понравится. И еда со всего мира.Она подпрыгнула, подошла к окну и стала там, повернувшись ко мне спиной.— Это фантастика, а?— Ну, да. Это главный ресторан в «Шалеруа», и я знаю, как здорово там.Она некоторое время молчала. Потом сказала:— Я не могу идти. — Она решительно подошла. — Мне необходимо позвонить мистеру Лукасу. — Она подошла к телефону.— Что случилось, Джурди?— Ничего.— Прекрати возникать. Скажи мне.Ее глаза на какое то время погасли. Казалось, они стали совсем бесцветными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50