Мне-то ты точно была хорошей мамочкой, – закончил он с улыбкой.
Алекса фыркнула. Понимая, что Грег пошутил, она все же уточнила:
– Не матерью, а наставницей. Теперь я немного представляю, что такое настоящее материнство, и можешь мне поверить, это не забава.
Грег состроил удивленную физиономию.
– Ты имеешь в виду племянника, который с вами поселился? Ты же говорила, что все складывается хорошо.
– Я так говорила? Значит, врала. – Начав говорить о своих проблемах, Алекса уже не могла остановиться. – Если бы я только знала, как достучаться до Брайана.
– Прекрати заниматься самобичеванием! Большинство двенадцатилетних пацанов – настоящая боль в заднице. Видит Бог, я сам таким был. Хотел бы я встретиться с твоим племянником. Может, мне удастся кое-чему его научить.
– Научить, говоришь? – вырвалось у Алексы. Спохватившись, она тут же пожалела о своих словах.
Грег покраснел от гнева.
– Я не совращаю малолетних. А ты?
– Черт, Грег, прости, пожалуйста! Сегодня я явно не в себе. Ты на меня не сердишься? Мы ведь друзья?
– Если ты правда считаешь меня своим другом, впредь воздержись от банальностей, которые напрашиваются сами собой, – пробурчал Грег.
– Прости, – снова повторила Алекса. – Во всем виновато мое невежество. Я мало знаю о жизни геев. Я-то все о себе рассказала, но о тебе почти ничего не знаю.
– Ладно, если тебя интересуют девичьи секреты, я не снимаю детей в баре. Обычно меня снимают большие дяди, вернее, так было раньше, до СПИДа. Последние три года я живу с одним партнером. Он биржевой брокер, бисексуальный, разведенный, старше меня. Мы оба сдали анализы на СПИД, у обоих результат отрицательный. Хочешь узнать еще что-нибудь?
Не успев ответить, Алекса заметила, что за дверью мнется Сью Тоуни.
– Доброе утро, Сью. Входи. – Алекса попыталась скрыть раздражение; лучше бы эта девица не торчала под дверью с видом мученицы, дожидаясь, пока на нее обратят внимание, а сразу вошла.
– Я распечатала несколько рабочих набросков… – начала Сью.
Грег, которому никогда не хватало терпения на Сью, пулей вылетел за дверь.
Алекса собиралась передать Сью последний вариант проекта, но после критических отзывов Грега решила поработать еще. У нее появились сомнения. Впишется ли здание в окружающую среду? Не напоминают ли узкие окна-бойницы средневековый замок? Достаточно ли света они будут пропускать? Не производит ли здание в целом несколько пугающее впечатление? Последнюю мысль Алекса отбросила. В конце концов она решила, что проект удовлетворяет требованиям «Нью уорлд инвесторс».
Через пару часов она заглянула в кабинку Грега. Младший архитектор работал, забросив галстук за спину, чтобы не испачкать, и это придавало ему несколько комичный вид.
– Грег, я хочу угостить тебя ленчем. Накормить – это самое меньшее, чем я могу отблагодарить тебя за то, что ты терпеливо выслушивал мое нытье.
– А что, это еще не все? – спросил Грег с притворным ужасом.
– Все, все! Обещаю.
Они отправились в любимый ресторанчик Грега, специализирующийся на салатах и рыбе.
– Как видишь, я помешан на здоровой пище, ем на ленч овощи. – Он хитро подмигнул Алексе и забросил галстук за плечо. – Не может же мужчина жить одной плотью.
– Вот видишь? Ты все время отпускаешь двусмысленные шуточки, и я никак не ожидала, что ты воспользуешься моей откровенностью…
– Просто ты задела больное место. Маленькое, но очень чувствительное, – признался Грег, аккуратно натыкая на вилку кочанчик брюссельской капусты. – Наверное, я отреагировал неадекватно. Честно говоря, я ненавижу развращение малолетних.
Алекса улыбнулась:
– Тебя не разберешь, шутишь ты или говоришь серьезно.
– И то и другое. Я шучу, потому что мне приходится оправдывать свою принадлежность к геям, а быть геем – это значит смеяться сквозь слезы и все такое. А насчет растления малолетних – я говорю серьезно. Дети слишком невинны, чтобы противостоять всякой грязи. Во всяком случае, таким был я. – Грег не стал развивать свою мысль.
Алекса всмотрелась в его выразительное лицо.
– Ты не жалеешь о том, что ты гей?
– Если бы и жалел, что толку? Это судьба. Как любит говорить мой психоаналитик, если не считать моей необыкновенной красоты, то мой случай – классический: беглый папаша, слишком заботливая мать. Но «не плачь по мне, Аргентина». В наши дни быть геем плохо только тем, что это смертельно.
Грег погрустнел и замолчал, прихлебывая чай из трав.
– В последние несколько лет мне приходилось дважды подумать перед тем, как купить что-то не черного цвета. Этот галстук я приобрел нарочно, чтобы он поднимал мне настроение в промежутках между похоронами.
Алекса улыбнулась, но глаза ее заволокли слезы. Теперь она смотрела на Грега с состраданием и совсем по-другому воспринимала его циничный юмор, который звучал, как вызов смерти.
Ей было до слез жаль не только Грега, но и себя. Без Филиппа она чувствовала себя несчастной, страшно было представить, что она его потеряет. И все-таки Алекса не знала, как можно сделать то, что хочет муж, если она не считала это правильным.
– Мои поздравления, Алекса! – сказал Иган за ленчем на следующий день. – Думаю, наш проект победит в конкурсе, так считает даже Карл.
Алекса вздохнула:
– Не знаю, что и думать. Я старалась, но на этот раз у меня нет того особенного чувства, которое возникает, когда сознаешь, что сделала самый лучший проект, какой только могла.
– Ну конечно, ты это сделала. Мне со стороны виднее. Говорю тебе, проект великолепен, детально проработан, здание классических пропорций и прекрасно впишется в окружение.
Иган изобретательно лгал и получал удовольствие от собственной риторики, в действительности считая окончательный вариант просто чудовищным даже для постмодернизма.
Алекса, конечно, не могла знать, что на проект в немалой степени повлияло «творчество» Сью Тоуни. Вняв совету менеджера, Сью по-обезьяньи скопировала отдельные архитектурные элементы прошлых эпох. Иган выбрал из ее не блещущих оригинальностью проектов один и с дьявольским коварством сделал его еще хуже. Окна, выполненные в виде вертикальных прорезей, придали зданию сходство с готическим замком. Конечно, такому монстру суждено остаться только на бумаге. Выдающиеся архитекторы, члены жюри конкурса, несомненно, сочтут его отвратительным.
Глядя, как Алекса вяло ковыряется вилкой в салате, Иган вдруг почувствовал, что жалеет ее. Она была бледна, выглядела усталой, напряженной. Но менеджер искренне считал, что, как и он сам, Алекса понапрасну растрачивает свой талант в фирме Линдстрома и что неудача пойдет ей на пользу.
– Выше нос, старший архитектор, скоро мы будем в Вашингтоне.
Иган с нетерпением ждал поездки на строительство музея Пеннингтона, к которой в качестве поощрения прилагалось общество Алексы. Видит Бог, ему нужно отдохнуть от Стамфорда. Джейсон Поттер, злой гений Игана в «Линдстром ассошиэйтс», пытался выжить его из фирмы. Он с радостью уйдет, но в свое время.
Алекса нахмурилась:
– Надеюсь, наша поездка будет не слишком долгой?
– Я-то думаю по-другому, но твой муж наверняка по тебе соскучится, – рискнул заметить Иган. – На его месте я бы чувствовал то же самое. – И многозначительно усмехнулся.
К его немалому удивлению, Алекса не парировала тут же его замечание, как обычно бывало. Она промолчала, сжав губы и глядя на него большими печальными глазами.
«Интересно», – подумал Иган.
Объяснив, что с ней живет племянник, мать которого лежит в больнице, Алекса вроде бы немного смутилась. Она не хотела отсутствовать дольше, чем необходимо, однако Иган догадался: роль няни при племяннике ее не прельщает. И не удивился: из всех женщин, которых он знал, Алекса меньше всего была похожа на мать-наседку. Ему даже нравилось, что в отличие от прочих она не умилялась при виде каждого карапуза, ковыляющего по улице. Дети – не ее стихия, и уж тем более не его.
Алексу он воспринимал почти как собственного двойника, только в юбке: такая же талантливая, хладнокровная и очень честолюбивая. Слишком честолюбивая, чтобы размениваться на какого-то племянника.
– А что, муж не может присмотреть за мальчиком в твое отсутствие?
– Он и сам много ездит, поэтому очень трудно согласовать сроки. Но думаю, мы как-нибудь решим эту проблему.
При мысли, что у Алексы и ее знаменитого мужа возникли проблемы, Иган почувствовал приятное возбуждение и решил осторожно прощупать почву:
– Вы всегда можете нанять кого-нибудь, чтобы посидеть с мальчиком. Двенадцатилетнему пареньку ведь не нужна нянька?
– Да, конечно, – согласилась Алекса и тут же сменила тему: – Что у нас на десерт? Я бы съела что-нибудь сладкое.
– Ты сама такая сладкая, – прошептал Иган и легонько погладил ее по щеке.
Он обратил на Алексу свой знаменитый горящий взгляд, за который большинство женщин не пожалели бы и жизни. Ему не раз говорили, что у него небесно-голубые глаза, как у Пола Ньюмена.
Алекса прикусила губу и слегка отклонилась.
Иган убрал руку и стал изучать меню десертов, его мозг лихорадочно работал. Впервые за время их знакомства Алекса не одергивает его. Он сам контролирует ситуацию, из чего становится ясно, что у Джеромов явно что-то не ладится.
Может, Алекса не хочет уезжать на несколько дней из опасения, что Филипп что-то натворит? А может, даже больше боится другого – поддаться искушению лечь в постель с другим мужчиной? С ним, Иганом, например?
На рабочем столе лежала раскрытая папка, но мысли его были далеко. Филипп чувствовал себя не в своей тарелке, казалось, он живет чужой жизнью. Алекса его не любит, во всяком случае, не так сильно, как свою архитектуру. Прошло два дня, завтра ему улетать, а она так и не позвонила.
Сам он не мог сделать первый шаг: это означало бы капитуляцию. Вопрос, заводить ли ребенка, больше не подлежал обсуждению. Если Алекса готова отказаться из-за этого от мужа, он должен найти в себе силы отпустить ее.
Филипп уставился на лежащие перед ним бумаги, ничего не понимая. С улицы тянуло теплым весенним воздухом, и хотя он уже не юноша, весной в голову по-прежнему приходили мысли о любви. Филипп с болью вспомнил, что с Алексой он познакомился тоже весной.
Вдруг возникло искушение улететь вечером в Мемфис и отправиться на Ямайку уже оттуда. У родных он всегда может найти сочувствие и понимание. Они его очень любят и с радостью приняли в семью Алексу. И они такие тактичные. Никто никогда не спрашивал, почему у них нет детей, хотя все наверняка недоумевали.
Когда Филипп впервые рассказал родителям об Алексе, те усомнились, будет ли он счастлив с женщиной, столь увлеченной работой и карьерой. Тогда ему и в голову не приходило, что дело может принять такой оборот. Филипп вздохнул и решил не показываться родственникам в столь мрачном настроении.
Сейчас он вовсе не чувствовал себя знаменитостью. Зрители привыкли видеть его уверенным в себе, знающим, изысканным, всегда прекрасно владеющим собой. Короче, мужчиной, которому можно только позавидовать. Филипп покачал головой. Кто бы мог подумать, что он менее властен над своей личной жизнью, чем любой обычный мужчина, женатый на обычной женщине, ничего не имеющей против детей.
В кабинет заглянула Кэй:
– Может, принести кофе? Судя по вашему виду, вам не мешает подкрепиться.
– Спасибо, Кэй, не откажусь.
Секретарша принесла кофе и чуть наклонилась, ставя чашку на стол. Филипп вдохнул свежий аромат ее духов и еще острее ощутил свое одиночество, хотя Кэй приветливо улыбалась. Обычно он предпочитал, чтобы посторонние шумы не мешали сосредоточиться, но в это утро тишина угнетала его.
Филипп снова попытался читать, но по-прежнему ничего не понимал. Зазвонил внутренний телефон. Сердце замерло. «Неужели Алекса?» Секретарша доложила:
– С вами хочет поговорить Гейл Даулинг.
Он разочарованно вздохнул.
– Привет, Филипп. Хорошо, что я тебя застала. Вероятно, вы с женой вечером заняты, но на всякий случай я все-таки решила позвонить. Сегодня состоится открытие новой выставки в галерее «Сонабенд». Скульптор – молодая женщина из Техаса. Мне хочется, чтобы на открытие пришли и настоящие ценители искусства…
Услышать этот голос с его плавными южными интонациями, придававшими любому слову оттенок интимности, было для Филиппа потрясением. Гейл казалась такой счастливой, такой оживленной, что ее энтузиазм вдохнул немного жизни и в него. «Мне все равно нечего делать вечером, и я люблю скульптуру, – подумал Филипп, – почему бы не пойти?»
– Алекса занята, но я, пожалуй, выберусь. Говоришь, открытие в шесть?
Внутренний голос подсказывал, что не надо принимать приглашение, но Филипп записал под диктовку адрес и пообещал прийти. Повесив трубку, он почувствовал себя чуточку лучше. Действительно, с какой стати возвращаться в отель и весь вечер предаваться мрачным размышлениям?
Так случилось, что в последний момент Филиппа задержало начальство, он ушел с работы позже и приехал в галерею, когда презентация была уже в разгаре.
Гейл стояла в окружении гостей, среди которых была высокая молодая женщина – сама Келли Маккалоу, виновница торжества. Он не стал прерывать разговор, взял себе выпить – в чем отчаянно нуждался – и стал рассматривать скульптуры.
Маккалоу комбинировала в одной работе разные материалы: бронзу с гипсом, дерево с металлом. Филиппа удивило, что, хотя в целом ее бюсты и фигуры в полный рост выглядели вполне традиционно, непременным атрибутом каждой скульптуры были анатомические подробности, например, обнаженные ребра, сердце, почки, участки мозга. Он не мог сказать точно, нравится ему или нет, но признал, что в оригинальности автору не откажешь.
Почувствовав прикосновение чьей-то руки, Филипп вздрогнул. Он обернулся и увидел радостно улыбающуюся Гейл.
– Как это похоже на тебя: быть одним из немногих, кто пришел на выставку ради самого искусства!
Гейл познакомила его с автором. Келли Маккалоу оказалась разговорчивой и очень четко выражала свои мысли по поводу скульптуры. Филипп не удивился, когда узнал, что в свое время она училась на медицинском факультете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45