Ты можешь говорить спокойнее? Я тебя не понимаю... это тот же подонок?.. Не волнуйся... нет... я об этом позабочусь.
Китти отключила связь и вздохнула:
– Это моя клиентка-лесбиянка. Одному фотографу из «желтой» газеты втемяшилось в голову ее разоблачить, и он повсюду ее преследует. Он только что сумел сфотографировать, как она целуется со своей любовницей. Это уже не в первый раз.
– Я ее знаю?
– Думаю, ты каждый четверг смотришь по телевизору ее передачу.
– И что ты собираешься предпринять?
– Раздобыть пленку.
– Как?
– Одно время я встречалась с гангстером. У меня есть свои методы. – Китти заторопилась уходить. – Я позвоню, как только дата съемки будет назначена. Удачи на съемочной площадке! – Она помахала Джеку. – Пока, Джон!
Джек, стоявший возле кухонной раковины, поднял голову и раздраженно поправил:
– Меня зовут Джек.
– Что ж, по крайней мере я честно попыталась запомнить имя. Обычно я с обслугой не разговариваю.
С этими словами Китти удалилась и закрыла за собой дверь. Татьяна видела, что реплика Китти больно задела Джека. Она почувствовала себя ужасно.
– Когда-то у меня тоже был рекламный агент, – вспылил Джек, краснея, – но такого она себе никогда не позволяла. У этой особы совершенно нет такта. И ты хочешь, чтобы она официально выступала от твоего имени?
– Я понимаю, она немножко резковата...
– Резковата? Да она вся в зазубринах, как китобойный гарпун.
Джек зашел в кладовку и достал крекеры в форме фигурок животных, ванильные вафли и сырное печенье в форме золотых рыбок. Татьяна улыбнулась: в том, что он старался давать Итану и Эверсон именно те лакомства, которые они любят, было нечто невероятно трогательное.
– А что насчет романа с Грегом Тэппером? Я думал, этот тип – придурок.
– Так и есть, – мягко сказала Татьяна. – Но Китти считает, что если публика будет думать, что у нас с ним роман, это будет полезно и для фильма, и для моего имиджа в прессе.
Джек промолчал. Татьяна заметила, что его лицо напряжено.
– Ты ведь не ревнуешь? Он сверкнул глазами:
– К чему, к твоему бутафорскому роману? Ни в коем случае. Чего ревновать, если я в любой момент могу закрутить настоящий?..
– Ну, в этом я не сомневаюсь. Вопрос в другом – насколько настоящим будет твой роман? Это, знаешь ли, Лос-Анджелес. Ты собираешься рассказывать девушке, с которой только что встретился, что работаешь няней?
– Мэнни. – Джек немного подумал и твердо сказал: – Да. На самом деле, я думаю, это будет отличной приманкой для девушек. Сама подумай, мужчина зарабатывает себе на жизнь тем, что заботится о детях и защищает их... Да женщины с ума сойдут от восторга. Это значит, что я очень чуткий. Быть мэнни – это даже лучше, чем иметь щенка. Ты же знаешь, девушкам нравится, когда у парня есть, скажем, шоколадный Лабрадор шести недель от роду. А это будет даже лучше. Пожалуй, мне надо будет положить в бумажник фотографию близнецов. У тебя найдется приличный снимок?
Татьяне захотелось пнуть Джека побольнее.
– Я не позволю, чтобы Итан и Эверсон работали для тебя сводниками. Это отвратительно!
Джек рассмеялся.
– Над чем смеемся? – спросил Энрике, входя в комнату. Он вручил Татьяне белый пакет из аптеки. – Неужели для тебя нет ничего святого?
Она заглянула внутрь:
– Противозачаточные таблетки? Велика важность! Энрике усмехнулся:
– Вчера я покупал тебе тампоны... я начинаю чувствовать себя твоим гинекологом.
– Кстати, о гинекологе. Узнай, можно ли записать меня на эпиляцию зоны бикини. Через несколько дней начинаются съемки, и первой снимается большая любовная сцена. Ах да, увези к себе домой всю еду, которую ты накупил для вечеринки «Мэри Кэй», она занимает слишком много места в холодильнике. Думаю, твои соседи по квартире будут только рады.
– Затея Керра провалилась, – сказал Энрике, – пришли всего шесть женщин. У меня иной раз в постели бывало больше. – Поймав на себе странные взгляды Татьяны и Джека, Энрике уточнил: – Только после изрядной порции текилы. – Он похлопал себя по щеке и подмигнул. – Зато какая у меня теперь гладкая кожа!
Татьяна усмехнулась:
– Может, тебе стоит увести его у Джейрона?
– Могут возникнуть проблемы, потому что формально он все еще женат на тебе.
Джек засмеялся. Татьяна притворилась рассерженной.
– Развод скоро будет оформлен, и тогда я стану свободной женщиной. – Она шутливо покосилась на Джека. – Пожалуй, я даже могла бы выйти за Грега Тэппера.
– Грега Тэппера? – ужаснулся Энрике. – Тогда надо внести номер телефона адвоката в список быстрого набора.
– Хватит болтать, лучше запиши меня на эпиляцию! – приказала Татьяна.
Энрике равнодушно пожал плечами:
– Ладно...
– Энрике! – позвал Джек. В его дружелюбном тоне чуткое ухо Татьяны уловило заговорщические нотки. – Может, встретимся как-нибудь, выпьем вместе? Я хочу познакомиться с красивой девушкой, и у меня почему-то такое чувство, что ты знаешь, где они водятся в этом городе.
Татьяна посмотрела на него с негодованием. Энрике удовлетворенно кивнул, мысль Джека явно пришлась ему по душе, еще больше ему понравилось, что Джек признал его авторитет как первоклассного жеребца.
– Да, я могу показать тебе хорошие места. Татьяне захотелось хоть немного омрачить этот момент трогательной мужской солидарности.
– Джек думает, что если он будет рассказывать женщинам, что работает мэнни, они не смогут перед ним устоять.
Энрике ахнул:
– Блестящая идея, старик! Это почти также хорошо, как работать пожарным. Гарантирую, у тебя от женщин отбоя не будет!
Татьяна потеряла дар речи, а Джек просиял:
– Знаешь, я тут подумал, может, носить с собой сумку с детскими подгузниками – чтобы уж совсем вжиться в роль?..
Энрике на секунду заключил Джека в свои медвежьи объятия:
– Ну все, парень, ты – мой новый идол.
Энрике и Джек подняли вверх ладони с растопыренными пальцами, потом как-то хитро пожали друг другу руки – прижали, схватили, потянули, то есть исполнили некий чисто мужской ритуал, распространенный среди взрослых мачо с ограниченными умственными способностями.
Татьяна не могла на это смотреть и потому направилась к телевизору, где уже началась очередная серия «Дерзких и красивых».
Магазинотерапия – иногда это единственное средство от плохого настроения.
– Черный цвет распродан, но у нас есть эта модель красного, коричневого и белого цвета.
Констанс Энн хмуро посмотрела на пустоголовую продавщицу в бутике «Прада», высокую и тощую, возмутительно маленького размера. Таких, как она, надо привязывать к стульям и насильно кормить биг-маками и жареной картошкой.
– Отлично.
Отсутствующая улыбка.
– Какой цвет вы предпочитаете? До чего же тупая девица!
– Все три! – прорычала Констанс Энн.
Улыбка на лице продавщицы стала еще шире и еще тупее.
– Должно быть, вы покупаете подарки. Вам их завернуть?
Констанс Энн шлепнула на прилавок кредитную карточку – платиновую «Амсрикан экспресс».
– Нет. Я беру все три для себя. Бездумный кивок одобрения.
– Вы правы, себя надо баловать.
– И на обед надо есть что-то помимо «Тик-така», Кали ста.
Идиотка улыбнулась:
– Вообще-то меня зовут Кристал, меня назвали в честь героини Линды Эванс из «Династии». – Несколько секунд продавщица тупо таращила глаза. – Вы решили, какой вам нужен цвет?
– Все три.
Кристал совсем растерялась. Констанс Энн процедила сквозь зубы:
– Коричневый, красный и белый. Кристал склонила голову набок.
– Странно, что вы не выбрали черный, это самый популярный цвет у нас.
– Знаете, я передумала. К черту!
Констанс Энн схватила свою кредитную карточку и выскочила из бутика на Родео-драйв, улицу, которая считается сердцем Беверли-Хиллз. Теперь она направилась в сторону бутика Луи Вюиттона в надежде, что хотя бы там ей удастся найти продавщицу, которая не будет безнадежно тупой.
Прохожие на нее поглядывали, но не останавливали. Без ее фирменного голубого платья и панды Пеппи в ней не узнавали знаменитость, вероятнее всего, глядя на нее, прохожие думали, что точно где-то ее видели, но не могли вспомнить где.
Пока Констанс Энн шла по улице, ее пылающая ярость постепенно угасла до уровня тлеющего гнева, и она почувствовала, что ей нужны две вещи: выпивка и мужчина, последний – предпочтительно тупой, но сильный, например, вполне сгодился бы полицейский или военный, получивший увольнительную. Вдруг она увидела впереди такое, что заставило ее резко остановиться. Прямо навстречу ей шла Татьяна Фокс, а с ней – два ребятенка в двухместной прогулочной коляске и потрясающий мужчина лет двадцати пяти. Чтобы избежать встречи, Констанс Энн хотела было перейти на другую сторону, но машины, сплошь дорогие, шли по улице плотным потоком. Попытаться перейти улицу было бы равносильно самоубийству. И после недолгих колебаний Констанс Энн решила принять вызов.
Она поймала взгляд Татьяны Фокс. На лице Татьяны отразилась сложная гамма меняющихся чувств: удивление, горечь воспоминаний, ненависть и, наконец, фальшивая улыбка и готовность к незначащим вежливым фразам, подобающим воспитанной взрослой женщине.
– Констанс Энн! – пропищала Татьяна таким голосом, словно встретила давнюю подругу по колледжу. – Ты потрясающе выглядишь. Сколько же мы с тобой не виделись?
– О, я видела тебя на прошлой неделе – в газетах.
Чтобы смягчить колкость, Констанс Энн приправила ее легким смешком, рассудив, что незачем демонстрировать свою стервозность перед сексуальным незнакомцем.
Татьяна небрежно отмахнулась, тем самым выражая свое отношение к скандалу, и улыбнулась:
– Зря ты читаешь эту макулатуру. Там сплошное вранье, вранье и еще раз вранье. Если хочешь прочитать о своих старых товарищах по актерской школе правду, загляни в «Дейли верайети».
Констанс Энн с ледяным взглядом проглотила завуалированную шпильку. Больше всего ее задело, как эта хитрая потаскушка упомянула о «старых товарищах» во множественном числе, косвенно упомянув таким образом и Грега Тэппера. Она скользнула небрежным взглядом по близнецам и с преувеличенным восторгом воскликнула:
– Какие прелестные малютки! Совсем не похожи на тебя.
Татьяна крепче сжала ручку коляски, у нее даже побелели костяшки пальцев.
– Ну разве не прелесть? – продолжала Констанс Энн все тем же фальшивым тоном. – Честное слово, я восхищаюсь женщинами, которые открывают свои сердца чужим детям, когда не могут завести своих собственных.
– Я здорова и могу завести детей когда угодно! – ощетинилась Татьяна.
– О, конечно, конечно, я говорила вообще, не имея в виду тебя лично. – Констанс Энн улыбнулась потрясающему мужчине. – Меня зовут Констанс Энн.
– Джек Торп. – Джек протянул ей крупную, загорелую, ухоженную руку. – Но вы можете звать меня Синти.
Констанс Энн пожала его руку с подобающим смешком, отметив про себя, что кожа у него теплая и гладкая, и отпустила руку с явной неохотой.
– Насколько я понимаю, вы ведь не ее муж-гей?
– Нет. Я ее гетеросексуальный мэнни и личный тренер.
– Мэнни? – Задавая свой риторический вопрос, Констанс Энн коснулась его руки выше локтя. – Это значит – мужчина-нянька? Какая прелесть, как необычно!
– Спасибо.
Джек не скрывал, что ее одобрение ему приятно. Татьяна решительно шагнула вперед и практически вклинилась между ними.
– Это была моя идея.
Констанс Энн полностью се проигнорировала, словно глухая.
– Знаете, Джек, мне бы не помешало поработать с тренером один на один. Я, конечно, занимаюсь, но, уверена, в паре с крепким тренером дело пошло бы лучше. – Пауза. – Вы практикуете парные тренировки?
Черты Татьяны сложились в гримасу отвращения. Джек подыграл, он никогда не отказывался пофлиртовать.
– Про меня говорят, что я оставляю своих партнерш совсем без сил, но в прекрасном настроении.
Констанс Энн сунула руку в боковой кармашек сумочки и достала визитную карточку.
– Здесь мой личный телефон, которого нет в справочниках. Позвоните.
– Обязательно.
Татьяна предприняла отчаянную попытку вмешаться:
– Джек очень занят. Ему нужно заботиться о близнецах и к съемкам фильма привести мою фигуру в норму... кстати, я не говорила, что собираюсь сниматься в паре с Грегом Тэппером в картине «Грех греха»? Кажется, нет. Ну так вот, я буду сниматься в новом фильме. Это замечательно. Только на питание актеров во время съемок предусмотрено больше денег, чем все бюджеты фильмов «Женщина-полицейский под прикрытием», в которых я снималась.
Констанс Энн притворилась удивленной:
– Правда? Я и не знала, что ты снимаешься в кино! «Женщина-полицейский перед закрытием»? Никогда не слышала о таком фильме. Мне кто-то говорил, что ты работаешь в парфюмерном отделе «Ниман Маркус». Я решила, что ты бросила актерскую карьеру.
Татьяна вскипела:
– Не «перед закрытием», а «под прикрытием»! А в «Ниман Маркус» я работала всего один рождественский сезон, это было семь лет назад!
– Дорогая, тебе нечего стыдиться, – проворковала Констанс Энн. – Работа в торговле – вполне пристойное занятие.
Татьяна чуть не взвилась от ярости:
– Я и не стыжусь!
Констанс Энн посмотрела на нее как-то странно:
– Но и гордиться особенно нечем. Подрабатывать сезонным рабочим – не самое большое достижение в жизни. – Она снова повернулась к Джеку: – Между прочим, я не даю свой телефон всем подряд, так что лучше воспользуйтесь случаем.
– Как я уже говорила, – вмешалась Татьяна, – Джек...
– Наемный работник и не сидит под домашним арестом, – перебил Джек. – Я обязательно выкрою время.
Татьяна опешила.
Констанс Энн наслаждалась моментом. И тут вдруг она заметила, что в нескольких ярдах от них какая-то маленькая девчонка показывает на нее пальцем. Мамаша девчонки просияла, и обе быстро направились к ним. «Черт! Поклонники!» – подумала Констанс Энн. Она терпеть их не могла и легко предсказывала каждое их движение. Непременно попросят автограф. Констанс Энн стала рыться в сумочке в поисках ручки.
Мамаша с дочкой подбежали и заговорили, даже не извинившись предварительно.
«Проститутки у дороги и те воспитаны лучше!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39