Что же поразило его, «европейца-рыночника»? Почитаем сегодня эти свидетельства середины XIII века: «Делал государь вот что: случалось ему ехать по дороге и заметить домишко между двух высоких и красивых домов; тотчас же спрашивал он, почему домишко такой невзрачный; отвечали ему, что маленький домик бедного человека и не может он построить иного дома; приказывал тут же государь, чтобы перестроили домишко таким же красивым и высоким, как и те два, что рядом с ним». Это о жилье. А вот о питании:«Когда великий государь знает, что хлеба много и он дешев, то приказывает накупить его многое множество и ссыпать в большую житницу; чтобы хлеб не испортился года три-четыре, приказывает его хорошенько беречь. Собирает он всякий хлеб: и пшеницу, и ячмень, и просо, и рис, и черное просо, и всякий другой хлеб; все это собирает во множестве. Случится недостача хлеба, и поднимется он в цене, тогда великий государь выпускает свой хлеб вот так: если мера пшеницы продается за бизант, за ту же цену он дает четыре. Хлеба выпускает столько, что всем хватает, всякому он дается и у всякого его вдоволь. Так-то великий государь заботится, чтобы народ его дорого за хлеб не платил; и делается это всюду, где он царствует».Когда мы читали Марко Поло в детстве, на такие главы не обращали внимание — этот образ действий государства казался нам естественным. Ну подумайте сами, что, если бы Сталин в годы войны вместо карточной системы устроил бы, как сегодня, либерализацию цен? Но то, что казалось естественным нам, поражает и злит «рыночника». И английский биограф Марко Поло в 80-е годы ХХ века делает ему выговор: «Книга для коммерсантов должна была бы описывать урожаи и сезонные колебания цен так, чтобы дать негоциантам сведения, позволяющие получить максимальный доход от спекуляций и поместить деньги с минимумом риска. Марко же глядит по-иному, с точки зрения общественного интереса и, значит, государства; поэтому неурожай для него не средство получить большую прибыль, а огромное бедствие, опасное для мира между народами, которые его терпят. Бедствие, с которым надо бороться».Каков же был механизм уравнительного распределения благ в империи монголов? Дотации государства. Великий хан Хубилай обязывал «глав администрации» в регионах делать запасы зерна за счет госбюджета и в голодные годы выдавать его, фактически, «по карточкам» — не отменяя при этом «коммерческую» торговлю. Она, кстати, была у нас и во время войны; приехал кто с фронта — всегда можно было собрать денег и купить, что надо. А уж о рынке и говорить нечего. Не знаю, как Гайдар, а я торговал в четыре года.Советская уравниловка корнями уходила в общинный крестьянский коммунизм, о котором писалось в первых главах. Поэтому атаку на этот принцип в СССР начали в тот момент, когда произошла смена поколений, так что люди молодого и среднего возраста просто не представляли себе, что такое голод и недоедание. Мао Цзэдун как-то сказал в беседе с Андре Мальро: «Когда существует голод, то стремление к равенству приобретает силу религиозного чувства». Тех, кто хотя бы военное детство провел, как обычный советский ребенок, не клюнул бы на призыв отказаться от равенства.Часть нашей интеллигенции, а за ней, не подумав, и остальные, проклинали даже это самое простое выражение советской уравниловки — кусок хлеба каждому. Стало противно «равенство в бедности», когда по негласному закону в каждой столовой было особое блюдо — манная каша на молоке со сливочным маслом по цене 10 коп. (при реальной стоимости около 35 коп). Это было блюдо для тех, кто не дотянул до получки. Он его получал не как благотворительность и не должен был никого благодарить. И это — старый наш порядок. Гиляровский подробно описывает, как на московских рынках раз в день варили обрезки мяса и требуху и продавали по полкопейки миску — бери сколько съешь. Не нужна нам была занудливая Армия спасения с ее бесплатным супом для отверженных.Уравнительный компонент очень силен в быстро развивающихся странах Юго-Восточной Азии. Например, в одном обзоре писалось, что японского работника предприятия, — как управленца, так и рабочего — «устраивает уравниловка в оплате труда, представляющаяся ему весьма важной для морального климата на предприятии. Разрыв в заработной плате рабочего и администратора высшего уровня незначителен (чистый доход директоров японских компаний в 1985 г. в среднем был в 5,7 раз выше, чем у рабочих, а высший администратор в США зарабатывал в 33,5 раза больше рабочего). В Японии… если компания сокращает расходы на оплату труда, то в первую очередь уменьшается жалованье администрации… Таким образом, у японских трудящихся нет причин думать, что они должны много работать только для того, чтобы обогатить администрацию предприятия, его владельцев и акционеров» (ПОЛИС, 1991, № 5, с. 188).Понятно, что важную роль играют программы уравнительного распределения в развивающихся странах с массовой острой бедностью. Так, в Индии государство заготовляет зерно (в 90-е годы на уровне около 10% потребления, 44,5 г на человека в день) и продает его бедным по ценам ниже рыночных в «магазинах справедливости» (в 1991 г. таких магазинов было 360 тыс.). В начале 90-х годов в среднем по продовольствию распределительные цены были вдвое ниже рыночных. Доля субсидий на поддержание этих цен составляла в 1991/92 г. 0,55% ВВП.До 1993 г. производителям сахара в Индии разрешалось продавать на свободном рынке не более 40% сахара, остальное закупало государство для распределения по низким ценам. В целом, продовольствия, реализуемого через государственную сеть, было бы достаточно для удовлетворения потребностей всех тех, кто находится за чертой бедности — если бы распределение вполне подчинялось принципам социальной справедливости. Однако вследствие коррупции беднякам попадает лишь 65% этих ресурсов (по более скептическим оценкам — около 40%). Но и это — важная поддержка.Экономист из Вашингтонского института экономического развития при МББР П.Стритен, который исследовал этот опыт, считает, что за счет государственной поддержки высоких закупочных и низких распределительных цен можно эффективно поддерживать приемлемый уровень потребления до 30% населения. Однако более реалистичной системой он считает комбинацию субсидирования цен с рационированием основных продуктов питания (В.Р.Миньяр-Белоручев. государственное регулирование внутреннего рынка сельскохозяйственных товаров в Индии. — Восток, 1996, № 2).Даже в странах классического протестантского капитализма, где в общественном сознании огромное влияние имеет социал-дарвинизм, уравнительный идеал является важным противовесом. Американский либеральный политолог Дж.Сартори пишет: «Мы стремимся к равенству, поскольку считаем его справедливой целью, однако не потому, что люди в действительности одинаковы, но вследствие того, что мы чувствуем — с ними должно обращаться, как если бы они были такими (пусть даже фактически это не так)».Попытка неолиберальных философов исключить понятие социальной справедливости из словаря современного западного среднего класса в целом не удалась. Американский философ Дж.Роулс дает довольно категоричную формулировку: «Справедливость есть первое достоинство социальных институтов, как истинность — достоинство систем мышления. Как бы ни была стройна и экономна теория, она должна быть отвергнута, если она не истинна; точно так же должны быть уничтожены или изменены самые эффективные социальные институты, если они не справедливы».Данные большого исследования представлений о справедливости (1991 г.) показали, что идею уравнительного распределения как справедливого поддерживают 21% опрошенных в Англии, 19% в США и 29% в Западной Германии. Это очень существенная часть населения.В 1985 г. 40% расходов населения на медицинское обслуживание в США покрывало государство. Продовольственная помощь введена в США с 1981 г. Она заключается в выдаче талонов (бесплатных или со скидкой) для покупки продуктов. Правом на получение талонов обладают семьи, чей доход не превышает 125% дохода на «черте бедности». На самом деле получить такие талоны удается примерно половине американцев, живущих на этом уровне доходов. Средняя стоимость талонов, по американским ценам, очень невелика. Так, в 1987 г. она составляла 65 долларов в месяц на человека. Но уже это позволяет избежать голода. В США за 1991-1993 гг. число городских жителей, получающих вследствие их бедственного положения бесплатные талоны на питание, выросло на 7 млн. и составило 24,5 млн. человек — десятую долю населения этой богатейшей страны. Жилищные субсидии, очень небольшие по величине (в середине 80-х годов они составляли в среднем 2 тыс. дол. в год на семью) получают около 3,5 млн. семей — четверть тех, кто формально имеют право на такую помощь ("Современные США. Энциклопедический справочник. М., 1988).
Восприятие уравнительного распределения благ массовым сознанием.
Это восприятие в 70-80-е годы характеризовалось расщеплением сознания и внутренним конфликтом ценностей. С одной стороны, городское население охотно принимало нападки на «уравниловку», обнаруживая явный сдвиг к либеральным ценностям в их «советском» понимании, с другой — подавляющее большинство твердо стояло на уравнительном принципе.Это понимали все вышедшие на арену в годы перестройки политические силы, что приводило к странным комбинациям тезисов и лозунгов. Так, в концепции закона о приватизации промышленных предприятий в РСФСР (1991) главным препятствием было названо «миpовоззpение поденщика и социального иждивенца у большинства наших соотечественников». Очевидна нелепость этого тезиса (трудящиеся, то есть производители общественного богатства — иждивенцы государства!). Но важнее само признание того факта, что люди в массе своей считали государство обязанным обеспечить всем членам общества на уравнительной основе некоторый разумный минимум жизненных благ.В октябpе 1989 года социологи ВЦИОМ (директор Т.И.Заславская) изучали отношение к pефоpме. Hа вопpос «Считаете ли вы спpаведливым нынешнее pаспpеделение доходов в нашем обществе?» 52,8% ответили «не спpаведливо», а 44,7% — «не совсем спpаведливо». Что же считали неспpаведливым 98% жителей СССР? Hевыносимую уpавниловку? Совсем наобоpот — люди считали pаспpеделение доходов недостаточно уpавнительным. Это видно из следующих ответов. Hа вопpос: «Как вы думаете, увеличился или уменьшился за последние 2-3 года pазpыв между семьями с высокими и низкими доходами?» 63% ответили «увеличился» и 18,4% — «остался пpежним».Таким обpазом, уменьшение уpавнительства пpедставлялось неспpаведливым. 84,5% считали, что «госудаpство должно пpедоставлять больше льгот людям с низкими доходами» и 84,2% считали, что «госудаpство должно гаpантиpовать каждому доход не ниже пpожиточного минимума». Опрос Госкомстата СССР в июне-июле 1990 г. показал, что за карточки на товары первой необходимости высказывась 53% граждан. Hо это и есть четкая уpавнительная пpогpамма.В 1991 г. был начат большой исследовательский проект международного коллектива ученых из 12 стран, посвященный изучению представлений о социальной справедливости в разных культурах. Сравнительное исследование в России и Эстонии, двух частей СССР с весьма разными культурными установками, показало поразительную схожесть в отношении к уравнительному принципу. В этом смысле русские и эстонцы стали именно частями советского народа . Вот что пишут авторы исследования: «Известно, что характерной чертой социализма являлась патерналистская политика государства в обеспечении материальными благами, в сглаживании социальной дифференциации. Общественное мнение в обеих странах поддерживает государственный патернализм, но в России эта ориентация выражена несколько сильнее, чем в Эстонии: 93% опрошенных в России и 77% в Эстонии считают, что государство должно обеспечивать всех желающих работой, 91% — в России и 86% — в Эстонии — что оно должно гарантировать доход на уровне прожиточного минимума» (Л.А.Хахулина, А.Саар, С.А.Стивенсон. Представление о социальной справедливости в России и Эстонии: сравнительный анализ. — «Информационный бюллетень ВЦИОМ», 1996, № 6).Кстати, уравнительные представления как в России, так и в Эстонии весьма радикальны. 46% в России и 49% в Эстонии считают: «Все люди должны иметь то, в чем нуждаются, даже если для этого придется урезать доходы тех, кто зарабатывает больше необходимого». Иными словами, половина граждан принимают идею насильственного перераспределения доходов. Различия между Россией и Эстонией существенны лишь в отношении к крайнему, утопическому уравнительству. 29% в России и лишь 9% вы Эстонии поддержали такое мнение: «Самый справедливый способ распределения собственности и доходов — это дать каждому равную долю». 29% — огромная часть общества, если учесть радикализм этой формулы.Это — архетип, подспудное мироощущение, как бы ни приветствовали рынок те же самые люди в момент голосования или в поверхностных слоях сознания, на уровне идеологии. Сдвиг к антиуравнительным ценностям не доходит до глубинных слоев сознания даже у энтузиастов «рынка». Помню, при Гайдаре Президиум РАН принял людоедское решение: ради перехода к рынку уволить в институтах половину сотрудников и удвоить зарплату оставшимся. Это решение надо было утвердить в Отделениях РАН. Случайно я попал на заседание бюро Отделения философии и права. Среди синклита — бывшие члены Политбюро ЦК КПСС, два бывших главных редактора «Правды», а уж бывших членов ЦК КПСС не счесть.Смотрю, единогласно (!) утверждают постановление, которое шокировало бы ученых даже в период дикого капитализма. Что же это, думаю, творится, хороши же у нас были вожди-коммунисты. Удалось взять слово, говорю великим философам и правовикам: «Вы приняли историческое решение. За тысячу лет в России не позволялось спасаться, выкидывая из лодки половину товарищей, всегда искали способ пережить беду сообща». Председатель, академик Б.Н.Топорнин, и говорит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136