– Странно, что Натали и ее отец не смогли добиться для Рэнди звания генерала, – сказала она.– Ну, они, наверное, смогли бы, но он твердо стоял на своем. Он сказал, что комик не может быть офицером. И знаешь, он, пожалуй, прав. Армейский юмор, по большей части, направлен против офицеров. Зрители из рядового личного состава ни за что не примут комика, у которого на плечах нашивки офицера, не говоря уже о генеральских, а Рэнди хочет заставить их полюбить себя… Слушай, прекрасный прием ты устроила, дорогуша!Вечер действительно был замечательный. Она сама это чувствовала. У нее было легко и радостно на душе, несмотря на то, что она старалась пить как можно меньше, один бокал шампанского за весь вечер. В рецензиях на «Макбета» ее по праву называли сложившейся актрисой классического репертуара, хотя по-прежнему находились критики, которые признавали в ней лишь знаменитую голливудскую кинозвезду или, как Пентекост, отводили ей место в тени Робби.– Что вы будете ставить в ближайшее время, дорогая? – задал Даймонд стандартный голливудский вопрос.– Не знаю. Возможно, «Отелло». После того, как Робби поставит «Ричарда III».– Ты в этом не участвуешь?– Там нет роли для меня.– Правда? – Даймонд знал Шекспира очень приблизительно. Он кивнул, как будто все понял, но с его точки зрения как театрального агента это было глупо. Если у тебя два выдающихся актера, тебе нужен сценарий, где есть две главные роли – это знали все, даже Шекспир. По его выражению лица было видно, что если бы это было в Голливуде, он потребовал бы, чтобы в сценарий включили такую роль.По правде сказать, хотя Фелисия не собиралась обсуждать это с Даймондом, она сама была немного разочарована настойчивым желанием Робби следующим ставить «Ричарда III».Она окинула взглядом комнату, довольствуясь пока своей ролью хозяйки дома. Среди гостей были люди, видеть которых ей не доставляло удовольствия – Пентекост, например, – но Робби решил непременно пригласить свое «открытие»; он рассчитывал на помощь Пентекоста в доведении текста «Ричарда III» до приемлемой для постановки длины. Однако все, кого Фелисия хотела видеть, пришли: Филип Чагрин, Гай Дарлинг, милый Ноэль, Тоби, старый Джайлс Монкриф со своей последней женой, Бинки Боумонт со своим новым приятелем, большинство продюсеров, журналисты, критики и писатели; достаточно много известных людей, чтобы подтвердить, что Фелисия Лайл и Роберт Вейн по-прежнему вместе, «дома» и все так же любят друг друга.– Как дела у Робби? – спросил Даймонд. – Он что-то похудел.– Он решил сбросить вес, чтобы играть Ричарда. Это оказалось совсем нетрудно при нашем скудном рационе питания. А так он в полном порядке. Поглощен пьесой. – Она засмеялась – он всегда был поглощен очередной пьесой. – Ты знаешь, он получил развод.– Черт возьми! А ты? Он в конце концов собирается сделать из тебя порядочную женщину?– Боюсь, что уже поздно. Но мне кажется, окончательное решение близится. Чарльз, мой муж, почти уступил. Порция сейчас гостит у нас. Пробный визит.Она радостно улыбнулась, хотя ее отношения с дочерью были далеко не безоблачными и легкими. Хотя Порции нравился Робби, ее не слишком радовала перспектива визита в новый дом своей матери, даже вместе со своей няней. Она находила сотни своих детских способов, чтобы показать матери, что она не простила ее за то, что та покинула ее и так долго жила вдали.Фелисия уехала в Америку, оставив шестилетнюю испуганную малышку, а по возвращении встретилась с сердитой, непрощающей девочкой десяти лет. Она уже не знала, что сказать Порции, и часто говорила с ней, как будто та по-прежнему была малышкой, которую Фелисия помнила. К тому же, она должна была честно признаться себе – как она старалась избегать этого! – Порция была не просто враждебно настроена, она была неуклюжей, заурядной внешне, упрямой по характеру и проявляла полное презрение к стремлению матери к изяществу и красоте.Более того, сейчас, когда принятие окончательного решения становилось все ближе, перспектива замужества не приносила Фелисии той радости, которую она должна была испытывать. Дело было не в том, что она не хотела выходить замуж за Робби; просто ее возмущал тот факт, что он, как и все вокруг, считали их брак обязательным и неизбежным.Если Даймонд и заметил ее сомнения, он не подал вида.– Это просто замечательно! – с пафосом воскликнул он, следуя голливудской традиции избегать личных проблем других людей. Он придвинулся ближе, его глаза за толстыми стеклами очков засверкали так, будто он собирался поведать ей страшную тайну.– Послушай, – сказал он, понизив голос до таинственного шепота, – ты уверена, что ничего не утаиваешь от меня, прелесть моя?– Утаиваю от тебя?– Что-то скрываешь, – нетерпеливо бросил он. – В чем дело? Я же говорю по-английски, разве нет? Я имею в виду тот контракт на участие в фильме, который ты подписала.– Честное слово, Аарон, я ничего не знаю ни о каком контракте. Робби ни словом не обмолвился ни о чем подобном, а мы с ним обсуждаем такие вопросы, что бы люди ни говорили.– Ладно-ладно, может быть, я что-то не так понял. Последнее время я много работал. У меня было четыре труппы, выступающие здесь перед войсками, певцы, танцоры. Ты не представляешь, сколько проблем доставляют мне девушки… – Даймонд закатил глаза. Одна из его любимых историй о самом себе была о том, как в начале своей карьеры он повез женский струнный оркестр на гастроли по шахтерским и дереводобывающим городкам Аляски, так что Даймонд отлично знал, как вести себя с молодыми женщинами, окруженными изголодавшимися по сексу мужчинами. – Привет, Робби, – закричал он, протягивая руку хозяину дома, направляющемуся к бару. Несмотря на маленький рост, руки у Даймонда были крепкими как железные тиски. – Я как раз говорил Лисии, что могу устроить вам обоим контракт в кино, прямо сейчас, назовите только цену, – выпалил он на одном дыхании.– Я не думаю, что это нас заинтересует, Аарон, – спокойно ответил Робби, но какая-то неуверенность в его улыбке, чуть заметная нервозность в голосе не остались незамеченными для Фелисии.В характере Робби была странная особенность: несмотря на то, что он был великим актером, в реальной жизни он не умел убедительно врать или скрывать что-либо. Интересно, что он старался скрыть на этот раз, подумала Фелисия. Так же, очевидно, подумал и Даймонд, у которого был нюх, как у частного сыщика.– Не заинтересует? – переспросил он. – Не заинтересует полмиллиона долларов?– Я считал, что ты служишь в армии, Аарон.– Я служу в армии. Но это не значит, что я не могу заниматься бизнесом. Послушайте, я представляю вас обоих в Лос-Анджелесе, напоминаю вам, на случай если вы забыли. Вы не можете заключать сделки за моей спиной.– Мы бы никогда не сделали такого, Аарон, – заверила его Фелисия. – Я верно говорю, Робби?– Конечно, – ответил Вейн с широкой улыбкой, которая не убедила бы и десятилетнего ребенка. – Никогда. – Несмотря на улыбку, в его глазах мелькнул отчаянный страх.– Я вел ваши дела в Голливуде, и я чертовски хорошо справлялся со своей работой. Кто предупреждал вас не ставить «Ромео и Джульетту»? Кто не советовал вам вкладывать в эту постановку свои собственные денежки? Кто умолял вас не связываться с Марти Куиком? Я хочу сказать, то, чем вы занимаетесь здесь, ваше дело, меня оно не касается. Здесь у вас есть другие агенты, черт возьми, но вы не можете обойти меня, работая в Голливуде, понимаете? – Лицо Даймонда приняло выражение смертельной обиды и мучительной боли. – Это было бы не по правилам. – Он замолчал, неуверенный, поняли ли его. – Это было бы самым паршивым делом, – уточнил он.– Но мы никогда так не поступали с тобой, Аарон, милый, – сказала Фелисия.– Ну, ладно, – ворчливо согласился Даймонд.Что случилось с Робби, недоумевала Фелисия. Он улыбался совершенно неестественной улыбкой, будто от этого зависела его жизнь. Фелисия знала, что у него не было ни малейшего желания сниматься в кино, тем более в Голливуде. И хотя у Робби был в Лондоне свой агент – элегантный Пирс Манаринг – последний из старой гвардии театральных агентов, и вероятно, самый элегантный мужчина в Лондоне, и у нее тоже был собственный агент – добрый старина Джо Коллинз со своими кричащими костюмами, огромными сигарами, характерным кокни Кокни – лондонское просторечие, для которого характерно особое произношение, неправильность речи.

уроженца Ист-Энда и черноглазыми красавицами-дочерьми, ни она, ни Робби никогда не заключили бы контракт на участие в фильме без ведома Даймонда.– Все, кто имеет вес в искусстве, имеют двух агентов, – заявил однажды Манаринг (его речь всегда была изысканной как у герцога), – своего собственного – и Аарона Даймонда!Не было никакого документа, никакого соглашения, связывающего их с Даймондом, но это не имело никакого значения. Заключить контракт через его голову было немыслимо и опасно, потому что он никогда не забывал оскорбления.Фелисия бросила на Робби взгляд, который должен был означать: «Что здесь происходит?» и встала к нему поближе, но прежде чем она успела увести его от Аарона, в комнате вдруг наступила тишина, и все посмотрели на верхнюю площадку лестницы, как будто там происходило что-то необычное.Фелисия подняла глаза и в этот момент услышала тонкий визгливый детский голос, громко прозвучавший в наступившей тишине.– Я хочу домой.Она со всех ног бросилась вверх по лестнице, проклиная в душе няню девочки, но при виде матери Порция залилась слезами и попятилась назад.– Все хорошо, родная, – с улыбкой сказала Фелисия, но Порцию трудно было успокоить. Ее лицо покраснело, по щекам текли слезы, и она, кажется, собиралась устроить скандал перед всеми этими людьми, которые так много значили для Фелисии.– Дорогая, – продолжала уговаривать ее Фелисия – куда, черт возьми, провалилась эта няня? – будь умницей, возвращайся к себе в комнату. Мы обо всем поговорим завтра утром.– Я хочу домой к папе.– Ты вернешься к нему, малышка, – стиснув зубы, сказала Фелисия. – Но не сегодня.– Я хочу, чтобы дядя Робби отвез меня домой.– Конечно, отвезет, если не будет занят на работе.– Я хочу поехать в Лэнглит и пожить у дедушки Гарри.– Он тебе не дедушка, дорогая.– Мне все равно. Я не хочу оставаться здесь. Я хочу поехать туда. Я тебя ненавижу.Порция стояла упрямо надувшись на виду у всех гостей под портретом Фелисии в роли Клеопатры работы Ласло. По иронии судьбы это был подарок дяди Гарри в честь ее возвращения на английскую сцену.Не зная что предпринять, Фелисия прошептала:– Ты обязательно поедешь к дяде Гарри, дорогая.Потом она наклонилась к девочке, чтобы потихоньку увести ее в спальню, но как только она обняла дочь, с Порцией началась настоящая истерика: ее рыдания и громкие крики заполнили весь дом. Фелисия, казалось, целую вечность стояла с вырывающейся из рук девочкой, пока не появилась няня и не увела Порцию. Рыдания прекратились, стоило девочке увидеть свою няню.Стоявший внизу Аарон смотрел на эту сцену, качая головой.– Забавно, – сказал он Робби, – какая мать, такая же и дочь. Вспомни, что произошло на вашей вечеринке в Лос-Анджелесе? Может быть, такое поведение передается в этой семье по наследству?Вейн широко улыбнулся, будто хотел вернуть в зал настроение праздника.– Слабые нервы, – сказал он. – Ничего страшного. Лисия сейчас вернется. – Но его собственное настроение сразу же испортилось при виде лица Фелисии, когда девочка упомянула Гарри Лайла. Многие годы Вейн пытался не думать об этом человеке, его всегда возмущало то влияние, которое имел Гарри на Фелисию, и тем не менее Гарри Лайл был единственным, кто мог держать Фелисию в руках.Почему она боялась его – если это действительно был страх, – было одной из запретных тем, которую она никогда не обсуждала. Она ни разу не упомянула о портрете Ласло, хотя, очевидно, позировала для него в течение нескольких сеансов, поэтому этот подарок вряд ли был для нее такой неожиданностью, какую она изобразила. И почему ей было так неприятно слышать, как Порция назвала Гарри дедушкой?Вейн почувствовал, как всегда бывало, когда дело касалось прошлого Фелисии и ее семьи, жуткий страх, как путешественник вступивший на зыбучий песок. Они с Фелисией были слишком поглощены друг другом, своей карьерой, что у них никогда не хватало времени, чтобы узнать секреты их семей. Во всяком случае теперь у него есть от нее секрет, о котором, спасибо Аарону Даймонду, ему еще придется рассказать Фелисии.Впервые за многие месяцы он захотел вновь оказаться на фронте.
– Ты мог бы сказать мне, что заключил контракт с Марти Куиком!– Я совсем забыл.– Ни за что не поверю.– Ну хорошо, дело не в забывчивости. Я просто не хотел расстраивать тебя. Послушай, у меня не было выбора. Ты была не в состоянии принимать решения. Марти заплатил наши долги…– Поэтому ты смог срочно уехать в Англию, оставив меня одну?– Будь благоразумна, Лисия, я не мог всю войну просидеть в Калифорнии, верно? А ты по состоянию здоровья не могла вернуться со мной домой. Ты же это знаешь! Поэтому я подписал с Марти контракт, взял деньги и уехал. Я подумал, что здесь такого? Меня могут убить на фронте. Англия может проиграть войну. Этот фильм, возможно, никогда не будет снят… Черт, может быть, этим планам никогда не суждено осуществиться. Уже больше года от Марти нет ни слуху, ни духу; думаю, у него уже совершенно другое на уме. Когда война кончится, если она когда-нибудь кончится, тогда и будем переживать. Если потребуется, выплатим ему долг по частям. У меня нет намерения делать с ним «Дон Кихота», и самое странное, что он все равно никогда его не снимет. Просто это был удобный выход из тяжелой ситуации.– Если ты думаешь, что Марти все оставит как есть и уйдет, то ты ошибаешься. Но дело не в этом. Ты не имел права заключать договор от моего имени.– У меня была твоя доверенность. А другого выхода у меня просто не было. Ты должна это понять. Вспомни, какая тогда была ситуация. Мы задолжали людям их жалование, мы должны были заплатить налоги государству, расплатиться за аренду помещения, декорации и костюмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62