— Что это значит? — Роксане удалось изобразить искреннее негодование.— Ищем передатчик, — отозвался Неофрон невоз мутимо. — Может быть, ты нам подскажешь, где его искать, милая «пантера»?Неофрон назвал ее кличку, известную лишь одному человеку в Империи. Роксана растерялась. Кажется, впервые.— Я подчиняюсь лично императору, — сообщила она надменно. — Так что попрошу покинуть мою комнату.— Да мы-то никому не подчиняемся, — сказал Рутилий. — Даже богам. Так что либо отдай нам передатчик, либо нам придется прибегнуть к силе. В этой крепости только Элий помнил о Декларации прав человека. Но он уже никого не защитит.— Неужто будешь меня пытать? — Роксана смерила Рутилия презрительным взглядом.— Если не подчинишься — непременно. Кстати, ты уже сообщила о гибели Элия, так ведь? — Роксана поджала губы, давая понять, что не намерена отвечать. — Рад за тебя, — продолжал трибун. — За столь радостное известие император щедро наградит. Если тебе, конечно, посчастливится выбраться из этой норы живой.— Наградит за смерть Элия? — переспросила Роксана, на мгновение утратив свой надменный вид.— А ты не догадывалась об этом, глупышка? По-моему, об этом знали все 6 Риме. Иначе зачем Руфину столько времени сидеть в Антиохии?— Вот он! — воскликнул Неофрон, вынимая один из камней кладки и шаря в тайнике. — Есть!Преторианец извлек наружу металлический ящик.— Как ты узнал? — прошептала Роксана.— Простукал стену, — охотно объяснил преторианец.— Я не о том.— Кто тебя выдал? У нас тоже есть люди, — усмехнулся Рутилий. — И передатчики.— Я не желала Элию гибели, — Роксана вздохнула. — Я сообщала, что мы долго не продержимся, нам срочно нужна помощь.— А зачем ты выдала Квинта?— Откуда мне знать, зачем он отправился в Антиохию.— Почему у подлецов всегда находится столько оправданий? — спросил Рутилий, раскидывая ногами по полу белье Роксаны.— Давай спустим ее со стены, — предложил Неофрон. — Монголы либо сразу ее убьют, либо возьмут в плен и повеселятся. А потом погонят на стену во время штурма впереди.— Это чудовищно, — возмутилась Роксана, еще не веря угрозе.— А кто сказал, что мы добры к предателям? — ухмыльнулся Рутилий.Только теперь Роксана поняла, что преторианцы говорят о стене и монголах вполне серьезно.— Ты так не поступишь, трибун. Руфин сотрет тебя в порошок, — Роксана попыталась придать своему голосу твердости.Рутилий расхохотался вполне искренне.— Руфин никем не дорожит. Когда в человеке отпадает надобность, он выбрасывает его, как ненужную вещь, на свалку. К тому же у нас очень мало шансов вновь повстречаться с Руфином.— Я знаю, что делать с этой тварью, — сказал Неофрон. — Ты позволишь?.. — обратился он к трибуну. Рутилий ничего не ответил и вышел из комнаты,— Раздевайся! — приказал Стервятник. — Догола.,— Что ты хочешь? Переспать со мной? — Роксана постаралась улыбнуться как можно завлекательнее и принялась расстегивать фибулы.Тот брезгливо скривил губы.— Да мне противно до тебя дотронуться, тварь. Но другие-то не знают, что ты учудила, змея. Сейчас мы спустимся в казарму. И ты переспишь с каждым, кто пожелает. И сделаешь это страстно и нежно. Ты обрекла ребят на смерть. Так искупи хоть малость вины, доставь им удовольствие перед смертью.Роксана уже сбросила куртку и тунику. Но услышав такое, прекратила раздеваться.— Нет…— только и выдохнула.— Да, крошка, да. Или я расскажу им все. И уж тогда не знаю, что они с тобой сделают. Разрежут на куски и сварят каждый кусочек в масле…— Ты — подонок. И мстишь подло.— Я не мщу. Я тебя перевоспитываю, как Ликург. Представь, ребята за минуту до смерти, вместо того чтобы проклинать, будут с нежностью шептать твое имя. Это чего-то да стоит. Постарайся, крошка.— Элий бы не позволил…— Да, Элий бы не позволил. Но он мертв. Идем, красавица. Голая ты очень даже ничего. Сисястая. И пердак отменный. Думаю, у тебя сегодня будет много работы.Неофрон взял Роксану за локоть и повел из комнаты. В дверях она сделал попытку освободиться и ударила Неофрона в пах. Но преторианец ожидал подобного и успел сблокировать удар. Потом ухватил Роксану за волосы.— Без фокусов. Я — хороший учитель, могу тебя заверить. Многих научил уму-разуму. — Он запрокинул ее лицо. — Неужели тебе не жаль этих мальчишек, которые добровольно согласились охранять Цезаря и умрут только потому, что тебе захотелось выслужиться? Неужели ни чуточки не жаль?— Мне жаль, безумно жаль, клянусь… Я звала на помощь, я…— Но себя-то жаль куда больше, так ведь? Ну что ж, придется поработать передком, коли голова работает плохо.— Я не могу… не хочу…— А они не хотят умирать. Но умрут, заплатив за чужие ошибки. А ты заплатишь за свою.И Неофрон вытолкнул Роксану из комнаты.— Тебя хочет видеть какой-то человек, трибун, — окликнул Рутилия Тит.Из темноты выступила тщедушная фигурка, закутанная в драную тогу. В свете фонаря блеснула лысая голова.— Я хочу тебе кое-что предложить, доминус… — льстиво обратился к трибуну Гней. — И прошу взамен немного.— Что ты можешь мне предложить? — нахмурился трибун. — Запас гранат? Новые винтовки? Патроны? Что?— Кое-что получше… — губы Гнея тронула улыбка. И трибуну она очень не понравилась. Очень.— Но ты должен дать мне слово, что выполнишь мои условия, — прошептал Гней.— Надеюсь, ты не попросишь сдать город.— Нет, нет, трибун. Сам понимаешь, теперь поздно говорить о капитуляции.— Тогда даю слово.— Очень хорошо. Тогда слушай. Глава 18Игры Марса и Сульде «Дольше медлить в Антиохии армия Руфина не может. Это похоже на предательство. Инцидент на играх служит лишним доказательством преднамеренного промедления. Сенатор Макций Проб сделал запрос в сенате касательно поведения императора. Создана специальная сенатская комиссия для расследования». «Акта диурна», 3-й день до Ид июня <11 июня>
Легионы выступили из временного лагеря под Антиохией. Армия двигалась плотной колонной. Казалось — огромное чудовище ползет по дороге. Печатали шаг легионеры Четвертого, Восьмого, Шестнадцатого Испанского. Сверкали серебряные орлы легионов, сигнумы когорт, стальные шлемы, накладные орлы на броненагрудниках. Было бы здорово вот так скорым маршем пройти до самого Нисибиса. Но нынче армия передвигается иначе. Солдат погрузят в вагоны и отправят на войну, как скот на бойню. Надо торопиться. Их ждал осажденный Нисибис. И мертвый Цезарь. Все шло как нельзя лучше.«Даже слишком хорошо», — подумал император. Но Руфин всегда побеждает. Сначала — викингов, теперь — монголов. Он загонит варваров назад в степи, чтобы они никогда не посмели явиться под стены Рима. Криспина родит нового наследника. Главное, Элий больше не будет путаться под ногами. Все хорошо. Руфин еще крепок и полон сил. Он будет править долго. Он доживет до того дня, когда его сын снимет тогу-протексту и наденет тогу-гражданина. Его сын. Истинный Цезарь. Руфин даже исполнит желание Клодии. Как будто он гений и бог в одном лице. Он придет на помощь Элию. Но не спасет его. Не успеет.Штурм начался на рассвете. Сначала заговорили пушки. Они били неостановимо, круша южную стену. Если б у Рутилия было достаточно людей, он бы приказал сделать вылазку и напасть на вражескую батарею. Но у него не было столько солдат. Из трех центурий он вряд ли мог набрать полторы, да и то почти все раненые. Нисибисцев он не считал. Они кое-как могли держаться на стенах, но в открытом бою их тут же сомнут. Была, правда, еще «Нереида». Но и бессмертная когорта сильно поредела. К тому же эти странные вояки оказались не так хороши. Иногда Ру-тилию казалось, что они больше подставляются под стрелы, закрывая телами других, нежели сами убивают. Трибун все же решил послать две сотни из «Нереиды» на вылазку. Но «бессмертные» полегли, не добравшись до вражеских позиций. Оставалось ждать и надеяться, что Руфин подойдет прежде, чем падут стены. А Руфин должен прийти. Потому что теперь императору через своего тайного агента точно известно — Цезарь мертв.Монголы вновь заставили пленных волочить тараны и пробивать брешь. Римляне их обстреливали, сбрасывали камни, лили смолу, как в древности, — снарядов у пушек не осталось, гранаты кончились. В дело шли бутылки с «коктейлем для Чингиса».А потом монголы отступили. И вместо варваров на стены устремился разъяренный поток воды. Монголы на быстрых лошадях ускакали, бросив пленных на равнине. Водяной вал сбивал людей с ног, волочил за собой и кидал на стены. Вскоре вокруг Нисибиса бушевало настоящее море. Вода все повышалась. Рыжая пена кипела вокруг стен. Полуразрушенная кладка не выдержала и рухнула. В город, рыча по-звериному, хлынула вода. Поток нес деревья, ветки, обломки бревен и трупы людей и лошадей. Густая жижа, смешанная с землею, принялась растекаться по улицам.— В крепость! — приказал Рутилий. — Отступаем! Римляне опередили поток всего на несколько мгновений. Ворота крепости Гостилиана захлопнулись. О синие изразцы бились рыжие волны. Вода урчала в узких протоках улиц, ломала двери, заливалась в окна. Рутилий смотрел несколько минут на сотворенный человеческими руками потоп. Потом обернулся к стоящему рядом Неофрону:— Скорее в госпиталь. Скажи Кассию Лентулу, что час "X" настал. Скорее!И он толкнул преторианца в спину. Глава 19Игры Марции «Слухи, что Элий Цезарь погиб в Нисибисе, ничем не подтверждены». «Акта диурна», 15-й день до Календ июля <17 июня>
Летиция не верила. Ей говорили, но она не верила. Что бы ни пытались ей втолковать, она неизменно повторяла: «Еще нет». Он не умер. Она знает. Откуда — спрашивали ее. Знает — и все. Она будет ждать. Он вернется. Он был ранен, и он вернется.Придет, обнимет, скажет:— Летти, вот и я… Глупая. Ты плачешь? Он снился ей каждую ночь — как живой. Она упрашивала его приехать быстрее в Рим. Но Элий лишь загадочно улыбался в ответ. Неужели он не хочет к ней вернуться?!Со всеми она говорила только о нем — со служанками, с охранниками, с сенаторами, что являлись к ней высказать сочувствие. Элий не умер. Такое не— возможно.— Гет, ведь он не мог умереть? — спрашивала она в который раз своего странного охранителя.— Не мог, — подтверждал бывший гений и вздыхал украдкой.Криспина вернулась в Рим расстроенная и злая. Быстрое выступление Руфина и его не терпящий возражений приказ покинуть Антиохию привели ее в ярость. Одно радовало: качка вызывала непрерывную тошноту. Она подумала, что это хороший признак — она беременна. Но ступила на берег, и тошнота прошла. Проверилась на беременность. Ответ отрицательный.Первым, кто явился на Палатин поздравить ее с возвращением, был Бенит. Он восхитился цветом ее лица (врал, конечно, она выглядела плохо), потом восхитился умной стратегией Руфина и пообещал, что сенат непременно дарует императору триумф после победы над монголами. Он говорил фальшиво и сладко, но с воодушевлением, и Криспина ему верила. Все-таки они родственники. Без императора Криспина чувствовала себя несчастной и одинокой на Палатине. Пизон тоже пришел. Строил какие-то грандиозные планы. Обещал отправиться в Антиохию. Но из. сенаторов никто не прибыл. Из членов Болаиого Совета — тоже. Криспине казалось, что все о ней забыли и считают ненужным посещать ее теперь, когда у нее родилась девочка, не имеющая права наследования, а Руфин отбыл в Месопотамию, из которой может не вернуться. Тяготы похода могут доконать его, как когда-то доконали божественного Траяна. Но Криспина еще всем докажет, что ее недооценили. Руфин вернется, и тогда… Тогда она со всеми посчитается.Окруженная высокой оградой вилла ничем не отличалась от других вилл богатых колонистов Никополя в Новой Атлантиде. Та же пышная зелень, те же кованые ворота, привратник-метис в пестрой накидке и в соломенной шляпе у входа.Марк Проб остановился у ворот, раздумывая: отдать письмо привратнику или подождать, надеясь на счастливый случай. Говорят, хозяйка любит пройтись пешком по тенистым аллеям Никополя. Тогда можно будет последовать за нею и…Центурион с сомнением покачал головой. Нет, лучше письмо. Он отдал привратнику запечатанный пакет.— Твоей хозяйке, — сказал кратко. — Срочно. Метис посмотрел с сомнением на гостя — пестрый плащ, соломенная шляпа. Лицо с орлиным носом и тонким ртом. За милю видно, что человек из Рима, несмотря на местные тряпки. Метис позвал помощника садовника и отдал тому пакет. Мальчишка убежал. Проб остался у решетки ждать. Маленький посланец вскоре вернулся и передал одно-единственное слово:— Впустить. Ворота открылись.Марция в белой просторной тунике ждала на террасе. Все так же хороша: черные волосы волной стекали на плечи, сильно накрашенные глаза смотрели дерзко. Хозяйка пила кофе. Жестом указала гостю на плетеный стул. С террасы открывался вид на великолепный сад. Два белоколонных портика протянулись вдоль бассейна. На фоне яркой зелени мрамор казался ослепительно белым. Терраса была украшена копиями раненых амазонок, созданными когда-то на конкурс для храма Дианы Эфесской пятью знаменитыми ваятелями. Где бы римлянин ни поселялся, всюду он строил портики и ставил статуи.Центурион снял шляпу и уселся на плетеный стул.— Что тебя привело сюда? — проговорила Марция задумчиво.— Все то же дело. Я знаю имя насильника: Бенит Пизон. И я хочу, чтобы ты дала против него показания.— Ты хочешь этого. А я не хочу. Что ж нам делать, а?Проб не ответил на вопрос, огляделся. Заметил в углу бюст юной девушки, сделанный явно на заказ.— Слышал, твои скульптурные портреты пользуются здесь большим успехом.— У меня много работы, — сухо отвечала Марция.— Неужели тебе никогда не хотелось поквитаться с Бенитом? Ведь он разрушил твою жизнь. Марция рассмеялась коротким смешком.— Ты ошибаешься. Проб. Он мою жизнь немного подправил.Центурион не ожидал такого ответа. Но его трудно было смутить.— Элий любил тебя…— И стоило мне исчезнуть, тут же женился на молоденькой дурочке. Или на ее деньгах, — прошипела Марция. На щеках ее зарделся румянец, и она сделалась еще красивее.Проб понял, что привел неудачные аргументы.— А тебе известно, что именно Бенит убил Александра Цезаря?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52