Кое-кто может заподозрить, что у тебя есть тяга к молодым мужчинам, особенно после того, как ты вышла замуж за меня, но они не знают всей правды — так ведь, — что ты много лет трахалась с парнями, годящимися тебе в сыновья.
— Заткнись, черт возьми! Бадди устремился к Джеймсу.
— Перестаньте. Оба. — Эдит встала, спина ее была совершенно прямой, голова властно вздернута. — Устраивать драки среди своих глупо.
— Господи, Бадди, ты воспринял мои слова как личное оскорбление. Уж не трахаешь ли, случайно, мою жену, а?
— Ты пьян, Джеймс, — сказал Бадди. — Лучше замолчи, пока я не надавал тебе пинков.
Джеймс находил создавшееся положение смехотворным. Но и вся его жизнь походила на бурлеск. Иногда он чувствовал себя как в сумасшедшем доме. Уже много лет ему хотелось удрать, уехать с Арлин, пока он не поддался безумию, царящему в этих стенах.
— Стало быть, так оно и есть, — сказал Джеймс. — Не можешь трахать Мэри Марту, поэтому довольствуешься ее матерью.
Бадди что есть силы ударил Джеймса кулаком по лицу. Джеймс отлетел к стене. Пока он сползал по дубовым панелям, ему казалось, что Эдит ругается.
— Особого вреда я ему не причинил, — сказал Бадди. — Но если он скажет еще что-то о Мэри Марте — убью.
Джеймс утер рот и ощутил что-то липкое. Кровь. У него рассечена губа. И на челюсти, видимо, будет большой синяк. Черт. Бадди хоть не вышел ростом, но правый сбоку у него жуткий.
— Тебе плохо, Джеймс? — спросила Эдит.
— Ничего. — Опираясь ладонями о стену сзади, Джеймс поднялся. — Я, кажется, ляпнул что-то не то, да? Извиняюсь. Просто пьяный треп.
«Уходи отсюда, — мысленно сказал он себе. — Уйди из этой комнаты, пока снова не разболтался и Бадди не вышиб тебе мозги». У начальника полиции был вспыльчивый характер. А когда дело касалось Мэри Марты, он становился совершенно безрассудным.
— Пойду на кухню, приложу льда, — сказал Джеймс. — Вы меня извините, не так ли?
Бадди злобно сверкнул на него глазами. Эдит молча кивнула. Джеймс облегченно вздохнул и поплелся на кухню. Пока он рылся в холодильнике, ища кубики льда, зазвонил его собственный телефон. С минуту Джеймс собирался не отвечать, могло статься, что это звонит Пенни, хотела узнать, почему он не вышел на работу. Или она уже интересовалась этим? Он не помнил. Определенно выпил лишнего.
Достав телефон из кармана рубашки, Джеймс раскрыл его и поднес к уху.
— Мэр Уэйр слушает.
— Джеймс?
— Арлин? — Он произнес ее имя шепотом.
— Я слышала, Джонни Мак ранен. Это правда?
— Да, правда. Вчера ночью кто-то стрелял в него через кухонное окно в доме Лейн. Но этот тип жив, и я все в том же скверном положении, может быть, даже еще в худшем.
— Ой, Джеймс, ты… ты не стрелял в него, правда?
Глава 24
Лейн лежала на кровати, прислушиваясь к тому, как дождь барабанит по крыше и мерно стекает на землю. Небо за окнами было серым, хмурым. Погода стояла по-сентябрьски жаркой и влажной, как бывает только на Юге. Лишающей человека сил, вгоняющей в сон. Лейн собиралась вздремнуть, пока Уилл в школе, а Лилли Мэй в бакалейной лавке. Куинн три дня назад улетел в Даллас по неотложному делу, и до конца недели его не ждали обратно. Поэтому Лейн и Джонни Мак были в доме одни.
Ночью Лейн плохо спала, металась и ворочалась, думая о предстоящем судебном процессе. Оставалось меньше двух недель. А к обнаружению настоящего убийцы Кента они были не ближе, чем полицейские к аресту подозреваемого в попытке убить Джонни Мака. Из слов Бадди Лоулера следовало, что стрелявший вполне мог быть призраком, так как не оставил никаких следов. Не было никаких улик, кроме пуль, извлеченных из тела Джонни Мака. Пули тридцатого калибра весом по сто восемьдесят граммов каждая, согласно баллистической экспертизе, были выпущены из «Ремингтона-700» со скользящим затвором. Излюбленного оружия алабамских охотников на оленей. Томас Бедлоу заметил, что стрелок, видимо, был опытным, раз так быстро произвел два выстрела. А в городе половина мужчин были заядлыми охотниками, что не особенно сужало сферу поисков.
В течение двух недель после возвращения из больницы Лейн окружала Джонни Мака нежной, любовной заботой, Лилли Мэй баловала его, как ребенка. Но стараться угодить человеку, привыкшему к деятельной жизни и внезапно обреченному на бездеятельность, было все равно, что пытаться приручить дикого зверя. Джонни Мак недовольно ворчал, жаловался, зачастую даже рычал от ярости. Лейн понимала, что в значительной мере он расстраивается из-за нее — потому что не добился своей цели, не избавил ее от предстоящего суда за убийство, которого она не совершала.
Разумеется, все были обеспокоены из-за Уилла, озабочены его решимостью вспомнить все, что произошло в день гибели Кента. Пока Джонни Мак был в больнице, мальчик прошел три сеанса гипноза, но все три попытки не смогли помочь ему восстановить эти события в памяти. Доктор Эйджи предложила устроить перерыв. Сказала, что Уилл слишком уж напрягается. Лейн понимала почему. Сын не только стремился спасти ее, но и считал, что если вспомнит, кто прятался в кустах в день смерти Кента, они найдут не только его убийцу, но и человека, стрелявшего в Джонни Мака.
Нет худа без добра — Уилл стал проводить больше времени с раненым отцом, и с каждым днем они все теснее сближались. Лишь накануне, проходя мимо комнаты Джонни Мака, где отец с сыном играли в шахматы, Лейн услышала, как Уилл сказал: «Я рад, что мой отец ты, а не Кент». Пошла прямиком в ванную и расплакалась.
В довершение всего сексуальное влечение между ней и Джонни Маком нисколько не ослабло из-за того, что он еще не поправился после операции. Она полагала, что ее настроение улучшилось бы, если бы он смог высвободить часть накопленной энергии. Знала наверняка, что если бы занялась с ним любовью и заснула в его объятиях, то наконец получила бы отдых, в котором очень нуждалась.
— Сейчас самое время, — пробормотала Лейн себе, соскочив с кровати и роясь в чулане в поисках подходящей одежды. Что надеть женщине для соблазна? Ага! Вот то, что нужно, — легкий халат из шелка золотистого цвета. Она купила его случайно — понравились цвет и мягкость ткани. Но ни разу не надевала. Не было подходящего повода. И вот он появился.
Лейн торопливо сняла хлопчатобумажные брюки и блузку, потом белье и влезла в халат. Туго подпоясавшись, вышла из комнаты и пошла по коридору. Хотя Джонни Мак был в состоянии подниматься, врач настаивал, чтобы он побольше лежал, поэтому по утрам он зачастую оставался в своей комнате часов до десяти, а то и дольше. Лейн открыла дверь и заглянула в комнату. Ставни были закрыты, и в комнате царил полумрак. В пробивающихся сквозь щели тонких лучах света плавали пылинки.
Джонни Мак, одетый лишь в старые, выцветшие джинсы, растянулся на кровати поверх скомканных желто-коричневых простыней и полосатого покрывала. Лежал он на животе, закрыв глаза, дыхание его было спокойным, ровным.
Лейн осторожно вошла, ожидая при каждом шаге, что Джонни Мак откроет глаза. Но он не открывал. Чем ближе она подходила к кровати, тем чаще у нее билось сердце. Она чувствовала себя бесцеремонной особой сомнительного поведения. Попытки соблазна были для нее совершенно нехарактерны. Но то была прежняя Лейн, та Лейн, что похоронила свои плотские желания много лет назад. А теперь она новая Лейн, любовница Джонни Мака.
Встав у кровати, Лейн стала разглядывать этого великолепного мужчину от макушки до пят. Мощные плечи. Широкая спина, подпорченная лишь заживающим шрамом, который оставил хирург, извлекая едва не убившую его пулю. Большие, мускулистые руки. Узкие бедра. Тугие ягодицы. И длинные-длинные ноги. Кожа его была смуглой от природы, но за последние дни, проведенные на солнце возле пруда, она приобрела бронзовый цвет.
Красавец. Некогда он был красивым парнем, но красота его была, как говорится, только внешней. Он был буйным, необузданным молодым человеком, преисполненным гнева, ярости, желания набрасываться с кулаками на всех окружающих. Совершал в прошлом почти непростительные вещи. Но она неизменно прощала его. Потому что любила со всем глупым пылом юности. То, что он был скверным городским парнем, лишь прибавляло ему привлекательности. Повзрослев, она поняла, что женщины обычно тянутся к повесам, негодникам, буянам. К мужчинам, которые бьют себя в грудь и говорят во всю силу легких. Как правило, из них получаются незабываемые любовники, но плохие мужья.
Лейн подошла к кровати и занесла руки над спиной Джонни Мака. Посмеет ли она коснуться его, разбудить спящего зверя?
Джонни Мак оставался Джонни Маком и вместе с тем стал совершенно другим человеком. Внешняя красота проникла внутрь. Этот замечательный мужчина, лежащий перед ней, был так же прекрасен душевно, как и физически. Став зрелым, он превратился в утонченного мужчину, в благопристойного человека. Хотя в его характере отчасти сохранилась необузданность, неисправимым он уже не был.
Когда Лейн нагнулась пониже, Джонни Мак перевернулся, схватил ее и повалил на постель рядом с собой. Напуганная этим молниеносным маневром, она вскрикнула. Прижав ей руки над головой, он сел верхом на ее бедра.
— Я думала, ты спишь, — сказала она с одышкой, глядя в его черные глаза.
— А я уж задавался вопросом: долго ли ты будешь стоять до того, как сделать свой ход?
Джонни Мак посмотрел на нее, и на его лице появилась озорная, покоряющая улыбка, сгубившая многих порядочных женщин.
— Какой ход? — Лейн игриво изогнулась под ним.
Джонни Мак издал негромкий горловой смешок:
— Не притворяйся наивной.
Держа одной рукой ее запястья, он опустил другую и стал развязывать пояс ее шелкового халата.
Лейн с шумом втянула воздух, когда полы халата слегка разошлись, обнажив полоску тела от груди до пупка. Джонни Мак опустил бедра и прижался возбужденным пенисом к ее лону.
— Где Лилли Мэй? — тяжело дыша, спросил он.
— В бакалейной лавке. Лейн заерзала, и халат распахнулся еще дюйма на два, ткань едва прикрывала ее соски.
— Значит, мы одни в доме?
— Совершенно одни.
Джонни Мак снова издал смешок и нагнулся, чтобы ее поцеловать. Требовательно. Давая волю едва сдерживаемому желанию. Лейн изогнулась, застонала и попыталась вырваться, но он крепко держал ее руки над головой, не позволяя прикоснуться к себе. А ей требовалось коснуться его. Было необходимо, чтобы не лишиться рассудка.
Когда наконец Джонни Мак прекратил поцелуй, она тяжело задышала, как и он. Оба смотрели друг на друга, глаза их горели страстью.
— Пусти. — Лейн стала вырывать руки. — Пожалуйста, Джонни Мак. Я хотела заняться с тобой любовью. Собиралась… Поскольку ты еще не поправился, хотела доставить тебе удовольствие без риска причинить боль, хотела поберечь шов, чтобы не разошелся. А ты вдруг схватил меня и…
Он заставил замолчать Лейн маневром, вызвавшим у нее дрожь во всем теле. Его нос отбросил полу халата, обнажив твердый сосок.
— Посмотри на себя, — сказал он хриплым от желания голосом. — Твои соски сморщились и ждут моих губ.
— Будь осторожен. Ты еще не совсем поправился.
Джонни Мак провел указательным пальцем линию от ее горла до пупка. Лейн ахнула. Легчайшее прикосновение, и она уже вне себя. Палец его заскользил ниже, распахивая халат и обнажая дюйм за дюймом ее плоть. Когда халат раскрылся полностью и полы его упали по обе стороны тела, его рука коснулась ее сокровенного места, и она приподняла бедра, чтобы помочь ему.
Лейн, пока совсем не потеряла контроль над собой, предприняла смелый ход:
— Ты не можешь взять меня.
— Что? — Джонни Мак с удивлением взглянул ей в глаза.
— Я хочу взять тебя. Я ни разу… Мне это необходимо, — сказала ему Лейн. — Я мечтала разглядывать, трогать, вкушать каждый дюйм твоего тела. Ты не представляешь, как я хочу…
— Хватит говорить, начинай показывать. С дьявольской улыбкой, делающей его совершенно неотразимым, Джонни Мак выпустил руки Лейн и поднялся с нее. Прежде чем она успела его удержать, он встал на ноги и сбросил джинсы. Когда Лейн увидела его стоящим во всем своем мужском великолепии, у нее захватило дыхание. Он был рослым, крепким, опасно мужественным. Когда она потянулась к нему, он избежал ее прикосновения, потом лег на постель рядом с ней и заложил руки под голову. Повернувшись лицом к нему, Лейн увидела, что он распростерся перед ней в ожидании.
«Что дальше? — спросил придирчивый внутренний голос. — Это то, чего ты хотела, о чем мечтала. Делай с ним все, что хочешь». Ее пронзила дрожь сексуальной энергии. Она почувствовала пьянящее ощущение власти.
На сей раз она оседлала его бедра и наклонилась, чтобы целовать. Начала со лба и вскоре покрыла его лицо легкими поцелуями. Достигнув губ, покусывала их, сосала и наконец просунула в рот язык. Он ответил, устроив с ней неистовую дуэль языками. Окончив поцелуй, Лейн повела губами вниз по подбородку, шее, груди и остановилась, достигнув крохотного мужского соска. Поводила языком по одному соску, затем по другому, тем временем ее руки ласкали его бедра. Неторопливо, дразняще она касалась его повсюду.Джонни Мак лежал под ней молча, почти не шевелясь, но Лейн заметила, что он сжимает покрывало обеими руками. Она ощутила невыносимое желание, когда между ее ног, между складок ее женского естества собралась влага. Но не сжалась, не захотела добиваться только своего удовлетворения. Пока он лежал непокоренным. Жаждущим ее внимания.
Лейн развела его ноги и положила ладони ему на бедра. Потом свела руки посередине тела, запустив пальцы в черные волосы, окружавшие его твердую плоть.
По его тяжелому, хриплому дыханию Лейн поняла, что он с трудом владеет собой. Когда она убрала руки и коснулась пениса губами, бедра Джонни Мака приподнялись. Чтобы успокоить его, она вернула свое внимание к верхней части его тела. Когда его бедра опустились, снова повела руками вниз. Проделывала она это несколько раз, пока не опьянела от власти.
Джонни Мак задрожал.
— Ах, малышка, ты убиваешь меня!
Он запустил пальцы в ее волосы и с силой прижал ее голову к себе.
Лейн облизывала, посасывала так, что он едва не кончал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37